– И… что дальше?

– Дальше? Полагаю, дальше я собираюсь жить. Вы считаете, это глупо?

– Я считаю, это лучшее, что стоит делать.

Глаза Марии весело блеснули.

– Значит, вы всё-таки считаете, что жить стоит?

Неожиданно для себя Орландо рассмеялся.

– Ведь жизнь ― это акт любви.

Она довольно кивнула.

– Рада, что вы это сказали.

***

Солнце припекало совсем по-летнему. Ощущая на лице его тёплые поцелуи, Орландо с трудом верил, что ещё несколько часов назад мечтал больше никогда не существовать.

– Мне пора, ― Мария протянула ему руку. ― Спасибо за чудесное утро.

– Спасибо вам, ― Орландо обеими руками сжал её ладонь.

– Тебе, ― поправила она. ― Если ты не против.

– Не против. Мы ещё увидимся, Мария?

– Ты же знаешь, что да.

– Знаю… И всё же хочу оставить залог.

Орландо снял с мизинца кольцо и осторожно надел на её палец.

– Я не думала, что мужчины любят украшения.

– Это не украшение. Оно осталось мне от родителей. Я их почти не помню, только вот, кольцо… Но теперь оно твоё. Считай это подарком имениннице.

– Не нужно, Орландо. Не шути с такими вещами.

– Я не шучу. А если захочу его вернуть, я верну, так и знай. Но теперь уже вместе с хозяйкой.

Мария зарделась, но глаза её засияли.

– Не зарекайся, Орландо. Я ждала этого слишком долго, чтобы перенести разочарование.

Он серьёзно кивнул.

– Я знаю.

― Феррера, ты дома? Открой! Феррера, ты слышишь?

Орландо перекатился на кровати, сразу вставая на ноги. Кто ещё, как не толстяк Джон, мог заявиться ни свет ни заря? Подумав, что следует по привычке чертыхнуться, Орландо с удивлением понял, что не злится на Джона.

Распахнув дверь, он действительно увидел перед собой побледневшего трактирщика.

– Там мой сын, Орландо! ― не дав ему сказать и слова, выпалил Джон. ― Они повалили его на землю и избивали, пока он не потерял сознание! У Андреа даже не было оружия! Орландо…

Губы трактирщика скривились и задрожали, и Орландо почувствовал укол совести. Он ненавидел эти забастовки и следующие за ними беспорядки всей душой, поэтому никогда не принимал в них участия. Но эти юнцы ― сколько сыну Джона, семнадцать, восемнадцать? ― верили, что чего-то добьются… Вот и добивались проблем на свои и родительские головы.

– Тихо! ― прикрикнул он, боясь, что трактирщик действительно ударится в слёзы. ― Я иду. Буду у вас через десять минут.

***

Жизни Андреа ничего не угрожало, но перелом руки и многочисленные синяки явно причиняли ему боль. Осмотрев юного бунтовщика, Орландо попросил принести всё необходимое и занялся сломанной рукой.

– Мог ты хотя бы не лезть на рожон? Я думал, твой отец передо мной в обморок свалится.

– Я не хотел, чтобы так вышло, ― почти шёпотом ответил юноша.

– Не хотел… Зачем вообще в это ввязался?

Андреа помолчал.

– Честно? Из-за девушки.

– Что?! Ты из-за девушки пошёл бастовать?

– Да не ходил я бастовать… Это я только отцу так сказал. Я подрался из-за неё.

– Ясно… Стало быть, соперник победил в честном бою? ― сыронизировал Орландо.

– Как же, в честном, ― приняв всё за чистую монету, нахмурился Андреа. ― Он своих дружков привёл, так они вчетвером против меня… Ай!..

Не сдержав вскрика, Андреа тут же сжал губы и лишь чуть слышно кряхтел, если действия Орландо оказывались особенно болезненными.

– Всё, всё, герой, ― выдохнул Орландо, заканчивая перевязку. ― Может, принести тебе выпить? Легче будет.

Андреа отрицательно помотал головой, и Орландо снова вздохнул.

– Дурак ты ещё, мальчишка… А что за девушка хоть? Хорошая?

Лицо Андреа озарила улыбка. Казалось, он напрочь забыл о том, как только что кривился от боли.

– Она необыкновенная, Орландо. Красивая. И добрая. Я таких никогда не встречал. Я женюсь на ней, Орландо. Обязательно женюсь.

Орландо усмехнулся.

– И как зовут твою красавицу?

– Изабелла, ― ещё шире улыбаясь, ответил Андреа. ― Изабелла Андраде.

Андраде? Разве не так называли ту женщину двадцать лет назад?..

– Скажи, Андреа… А у твоей Изабеллы случайно нет старшей сестры?

Андреа посмотрел на него с нескрываемым лукавством.

– Орландо, неужели вам наскучила холостяцкая жизнь?

Орландо делано замахнулся.

– Вот не лежал бы ты тут сейчас со своей рукой, я бы тебя научил хорошим манерам. Когда спрашивают, надо отвечать, а не умничать.

– Ладно, ладно, молчу… Дайте подумать… Кажется, Изабелла что-то говорила. Да, точно, у неё есть сестра, только вот не помню, старшая или младшая…

– А как зовут её, не говорила?

– Хм… Кажется, Марией.

Кажется, Марией. Если бы не этот юнец, Орландо бы застонал. Но вместо этого он коротко кивнул.

– Хорошо. Ветер меняется…

Он помолчал, но очнулся, поймав на себе взгляд юноши.

– Поспи, Андреа. Тебе надо сейчас много отдыхать, чтобы быстрее поправиться.

– Спасибо, Орландо. Прошу вас, не говорите отцу про Изабеллу. Он считает, что мне сейчас нужно работать, а не бегать за девушками.

– И бастовать… Ладно, будь спокоен, от меня он ничего не узнает.

Глаза Андреа блеснули. Когда Орландо уже сделал несколько шагов к двери, его догнал голос юноши.

– Почему вы со всеми нами возитесь, Орландо? И даже не берёте денег?

Не оборачиваясь, Орландо пожал плечами.

– А чёрт его знает, Андреа. Давай спи и прекрати задавать глупые вопросы.

***

Выйдя на свежий воздух, Орландо бесцельно двинулся по улице в сторону рощи. Осень полыхала оранжево-алым огнём, дышала запахом прелой листвы, дождей и жареных каштанов. Осень ничего не требовала от Орландо. Она давала ему полное и беспрекословное право быть собой. Право, которое он сам себе не давал уже очень давно.

Со встречи с Марией прошло ровно три недели. За всё это время Орландо не выпил ни грамма виски, а к ножу прикасался только затем, чтобы убрать на его место в шкафу. Он не был уверен, что это навсегда, но знал, что определённо надолго.

Как любой нормальный человек его возраста, Орландо не верил в любовь с первого взгляда. И как любой нормальный человек, очень хотел в неё верить. Жизнь сделала из него скептика, но вдруг появившаяся на его пути Мария, как и осень, ничего от него не требовала, позволяя быть самим собой. А Орландо не был скептиком от природы. Он родился мечтателем.

Его душа жила далёкими горизонтами и морями, над которыми пел ветер. Когда-то он мечтал умчаться на край света и там вдыхать воздух чужих земель. Он грезил странами, где пальмы тихо шелестели на фоне пламенеющих оранжевых закатов, и городами, где головокружительные небоскрёбы подпирали облака, словно атланты. Его пьянили сладкие названия мест, скрытых то чётко расчерченной, то подёрнутой туманами линией горизонта: Рио-де-Жанейро, Пуэрто-Рико, Барбадос… Он мечтал гулять по улочкам городов Латинской Америки, пить ром из половинки кокосового ореха, танцевать самбу и танго и смотреть на огромные манящие звёзды. Орландо умел слушать ветер, умел разговаривать с ним, различать его интонации и подыгрывать им на старенькой гитаре. Наверное, даже когда-то умел летать. Но у людей крылья слабее, чем у птиц. И, наверное, поэтому случилось так, что Орландо болезненным, жутким, отчаянным усилием заставил себя больше не слушать ветер и осесть в родном городке, оставив гитару пылиться в углу, а свою дорожную ковбойскую шляпу ― висеть на крючке. Он знал, что многие могут слышать ветер только в детстве, а потом вырастают. Орландо, на свою беду, так и не вырос; ветер всё ещё звенел в его ушах, упрямо не соглашаясь оставить его в покое. Сон о прекрасной девушке был одним из отголосков этого зова. А потом появилась Мария.

Конечно, Орландо желал её. Желал, как любой мужчина желал бы женщину своей мечты. Но она была для него больше чем женщина. Она стала для Орландо новым вздохом свободы после стольких лет забвения. И осквернить эту любовь ― он уже знал, что это любовь! ― любой банальностью, пошлостью, грубостью для него было подобно преступлению.