– Орландо.

– Значит, Орландо. Красивое имя. Оно подходит вам, Орландо. И вы действительно совершенно такой.

– Какой «такой»? ― несколько оторопело переспросил он и тут же понял, какую глупость сказал. Конечно же, он такой. И она совершенно такая.

– Нет-нет, простите, я не это имел в виду. Я узнал вас, Мария.

На её слегка напрягшемся лице снова появилась улыбка.

– Ну, вот и хорошо. Я всегда боялась ошибиться. А ещё больше боялась, что я вас узнаю, а вы меня ― нет.

– Ведь я узнал.

– Да… узнал… Что вы делали здесь?

Сказать ей? Почему нет.

– Несколько минут назад не хотел жить.

– Напрасно. ― Мария произнесла это спокойно, без удивления, без страха. ― Жизнь намного интереснее смерти.

– Кому как.

– Всем так. Жизнь ― это акт любви, Орландо. От него стоит получить удовольствие.

Он никогда не слышал, чтобы женщины так рассуждали. Более того, он не слышал, чтобы и мужчины говорили подобные вещи. От первых стоило ожидать ложной скромности и показного целомудрия, которое называют ханжеством, от вторых ― похабных и грязных шуток за кружкой пива после работы.

– Хорошо, если бы это было так.

– Это так, Орландо. Если сегодня вам не хочется заниматься любовью, это не значит, что завтра вы не будете изнывать от желания.

Он посмотрел ей в глаза, надеясь, что так она не заметит вдруг охватившее его смущение.

– Вы смелая женщина, Мария. Вы всегда высказываетесь так прямо?

Она опустила взгляд.

– На самом деле вы первый, с кем я поделилась этой мыслью. Я долгое время вынашивала её в себе, чтобы она приобрела форму слов.

– Почему со мной?

– Вас это удивляет?

Как ни странно…

– Нет.

Мария снова улыбнулась. Она часто улыбалась, и в её улыбке было что-то до боли знакомое Орландо. Так улыбалась девушка из сна ― невинно и призывно.

– Может, пройдёмся?

– Да. Я угощу вас завтраком.

– Нет, не стоит. ― Орландо в ужасе принялся мысленно считать остаток выручки в своём кармане. Только вчера он заплатил за жильё и вряд ли мог позволить себе выход в ресторан в городе. ― То есть…

– Не волнуйтесь, в этом нет ничего страшного. В следующий раз вы угостите меня. Тем более… Не хотела говорить, но… У меня сегодня день рождения.

– Вот как… Я не знал… Конечно, и не мог знать, но… Ведь это я должен поздравить вас…

– Вот и поздравите. Идёмте.

– Хорошо… Мария, позвольте спросить…

– Да?

– Сколько вам исполнилось сегодня? Если не секрет…

– Не секрет, конечно. ― Уголки её губ снова приподнялись. ― Двадцать.

Двадцать. Двадцать лет назад тоже был сентябрьский день. Мальчик держал девочку на руках и не знал, ничего не знал… Не знал, на какие немыслимые шутки способна жизнь. Не знал, что, вопреки всем наговорам, любовь приходит неизвестно откуда, может быть, из каких-то давно прожитых жизней, из каких-то немыслимых миров, из-за тех мерцающих созвездий, которые каждый вечер он видел над головой. Не знал, что философы, учёные и поэты веками бьются над решением загадки любви, но и они ничего, ничего не знали. Потому что разве можно что-то наверняка знать о том, почему он тогда задал этот вопрос и получил на него такой ответ и почему сегодня этот ответ вновь прозвучал над ним?

«Как её назвали? ― Кажется, Марией».

***

– Не стоило так тратиться на меня, ― смущённо пробормотал Орландо, когда перед ним появились большая порция яичницы с беконом, свежие овощи, хлеб, сыр, горячий дымящийся кофе и ореховый кекс.

– Я не считаю, что вправе съесть больше своего гостя, а я намереваюсь съесть именно столько, ― невозмутимо ответила Мария, принимаясь за еду. ― Мне нравится получать удовольствие, Орландо. Имейте это в виду.

Почувствовав, что снова краснеет, как мальчишка, он принялся за яичницу, стараясь не смотреть на Марию. Она всего лишь сказала, что любит вкусную еду, но Орландо интуитивно догадывался, что речь шла не только об этом. И она знала, что он это понимает.

У Орландо были женщины, но чем больше он отдалялся от возраста, в который только вступила Мария ― то есть от двадцати лет, ― тем реже он пытался соблазнить очередную девушку. Он не знал, когда наступил момент, в который ему вдруг начало казаться, что все его любовные похождения более или менее одинаковы, а оттого ― пресны, а все женщины ― словно бы на одно лицо. Орландо понимал, что становится циничным, но ничего поделать с собой не мог. И однажды он разорвал все свои связи, решив, что просто не создан для отношений. К физической близости он тоже прибегал всё реже; наверное, это было дико для здорового двадцативосьмилетнего мужчины, но вот уже два года он спал один.

Но теперь его, как ему казалось, вполне укрепившиеся принципы, стали пошатываться на своём непрочном фундаменте. Женщина, сидевшая перед ним, была не просто красива. Она была настоящей и искренней. Пусть она сказала, что только ему открыла свои мысли, так что же? Ему определённо нравилось, какой она была с ним.

Орландо снова поднял взгляд на Марию. Она улыбнулась ему, не отрываясь от завтрака. Пожалуй, она выглядела даже несколько младше своих лет, и всё же в ней чувствовалась женщина, знающая, чего она хочет.

Тёмная прядь выбилась из её причёски и замерла, готовая вот-вот упасть на лицо. Орландо некоторое время смотрел на неё, не зная, стоит ли сказать об этом. Может быть, заметит сама? Поправит или не поправит? Сказать?..

Она заметила сама. Отложив вилку, Мария потянулась, чтобы поправить волосы, и ворот её блузки слегка разошёлся, сполна воздав Орландо за его невольные мысли. Он не увидел ничего, чего не должен был увидеть, но полоски незагоревшей кожи между маленькими грудями оказалось достаточно, чтобы распалить его годами дремавшее воображение. Кусок кекса застрял в горле, и Орландо пришлось поспешно хлебнуть кофе, чтобы его проглотить.

– Всё в порядке? ― Мария опустила руку, что вернуло её одежде первоначальный вид, и посмотрела на Орландо. ― Вам душно?

– Нет… Немного, ― поправился он, переводя дыхание и мысленно ругая себя за потерю контроля.

– Может, нам выйти на воздух?

– Нет, не нужно, всё хорошо. Мы ведь ещё не закончили с завтраком.

– Вам нравится?

– Очень.

Мгновенно расслабившись, Мария снова откинулась на спинку стула, глядя в окно. Орландо почему-то пришло в голову, что выражение её лица подвижно, как у ребёнка. Женственность и детскость так причудливо сочетались в ней, что он сам не понимал, что чувствует к Марии. Ещё минуту назад всё в нём вспыхнуло желанием; сейчас же Мария казалась ему маленькой девочкой, с непосредственной искренностью разглядывающей большой и удивительный мир.

– Вы любите осень, Орландо?

Он помолчал, глядя на переплетение солнечных лучей в голубом утреннем воздухе.

– И да, и нет. Осенью хочется улететь. Птицы знают мир лучше людей ― они улетают. А ты остаёшься. И так год за годом.

– Можно ведь тоже улететь. Вслед за птицами.

– Можно. Но у людей крылья слабее.

Он снова замолчал, не желая развивать тему. Потом посмотрел на неё.

– А вы?

– Что я?

– Любите осень?

Мария задумчиво провела пальцем по оконному стеклу.

– Люблю. Осень даёт нам право быть собой. Она ничего не требует, не ждёт от тебя подвигов и мгновенных решений. Осенью живёшь одним днём. Это чудесно.

Орландо пропускал её слова сквозь себя, словно пробуя на ощупь. Каждое казалось ему прекрасным, будто сжатая до нескольких звуков поэма.

– Вы всегда так красиво говорите.

Она вздохнула ― тихо, так можно вздохнуть во сне.

– Многое из того, что я вам говорю, я собирала в слова много лет. И копила, чтобы сказать сегодня.

– Разве вам совсем не с кем поделиться? У вас есть семья?

– Родители и сестра. Мы очень близки, но есть вещи, которые говорят только одному человеку.

– Да… Очевидно, что так. А чем вы занимаетесь? Я имею в виду, вообще.

– Изучаю в колледже литературу и живопись. Вернее, изучала. Этим летом я получила диплом.