- Из камеры?

- И что? Тут на что угодно пойдешь...

Пламенный качнул головой. Но он тоже все больше склонялся к версии провокации. Слишком уж это было... невероятно для правды.

Императрица, которая влюбилась в освобожденца, убийцу ее семьи, которая объявляет жома - ЖОМА!!! НЕ ТОРА!!! - равнородным и готова посадить рядом с собой на престол?

Да напиши такое в романе, тебя гнилой морковью закидают! А тут вдруг в жизни?

Определенно, газетенку надо на завертку той морковки пустить...

Жом Пламенный, в общем-то был прав. И забывал он только об одном обстоятельстве.

Гражданская война...

Тут что хочешь случится. И все допустимо.

Что дети смутились

И стали расти...

Анна, Россия.

- Вы хотите заработать?

Кто ж откажется? Да никто! Но умный еще задаст простой вопрос.

- Что за работу вы мне предлагаете? И какова оплата?

Лейкин дураком не был. А потому спросил.

Борис улыбнулся. И посвятил его в историю с Кирой, Олесей и брошкой. Лейкин задумался.

- Вы уверены, что Рябченко-старшая, как ее зовут?

- Ираида Федоровна.

- Ираида Федоровна знает о пропаже броши?

Борис качнул головой.

- Не уверен. У нее страсть ко всякой ювелирке, она может, и вовсе не помнит, что у нее есть и где. Да и характер такой... знала бы - уже под воротами орала в голос.

- Хм... значит, дочка развлекается?

- Подозреваю, что так.

- Дадите мне время навести справки?

- Дам. Этот день у вас есть.

- Маловато. Ну да ладно, чем богаты будем...

Олег достал телефон и принялся водить пальцем по экрану.

- Алло, Машенька? Здравствуй, семицветик мой аленький. Как дела, солнышко?...

- Алло, Катенька? Здравствуй, солнышко мое незаходящее! Как твои дела? Как детки?

- Алло, Танечка?...

Борис только головой покачал. Специалист, что тут скажешь! За полчаса Лейкин переговорил с шестью разными девушками, всем сказал комплименты, всех попросил навести справочки...

- Остается только ждать.

Ждали со вкусом, благо, Лейкина домой пригласили.

С уткой, фаршированной гречневой кашей и моченой брусникой. С гурьевской кашей. С потрясающего вкуса клюквенным морсом. Лейкин сначала облизывался, потом застонал, распустил ремень на штанах, потом перевел взгляд на Анну.

- Как хорошо, что я не стал за вами ухаживать! Анна Петровна, я бы помер от обжорства!

- Это была бы приятная смерть, - отмахнулась Анна.

- Слов нет...

- И не надо. А есть еще пирог с голубикой и ванильным кремом.

Олег так горестно застонал, что Анна невольно смягчилась.

- Я вам с собой всего заверну. Боря, ты не против?

- Анечка, дом - твоя вотчина, - Савойский выглядел таким довольным, что Лейкин только грустно вздохнул. Вот как так получается?

Красавица, умница, хозяйственная... и не его. Сам ушами прохлопал. Ругаться тут не на кого. Сам, все сам...

Зазвонил телефон.

Олег послушал собеседника, рассыпался в комплиментах, пообещал шоколадку...

И принялся рассказывать.

Как оказалось, милая Олесенька давно уже была замечена то там, то тут... сама она наркотиками не торговала. Но парень ее - попал за решетку именно что за хранение и транспортировку. Но - парень.

Тут понятно. Плакала, рыдала, орала, что любит... ну так любить не запретишь.

Милого посадили, а вот девочке только пальчиком погрозили. Может, и зря.

Потому что она выплыла еще в двух местах. В одном деле на нее указывали, как на организатора, но опять же, доказать ничего не удалось. Во втором, как на свидетеля.

Вроде бы и ерунда, и ни о чем, и оговорить кого угодно можно, но три раза - это уже совпадение. И Кира говорила...

Видимо, тот случай, когда знали все и всё, а доказать возможным не представлялось. И мама старалась, отстаивала родимое чадушко. Мама, кстати, могла и не знать ничего. Просто детка плакала, детка говорила, что все врут, детка клялась...

Родители обычно в таких случаях детям верят.

Кире были выданы строгие инструкции и вручен телефон. Девочка посидела пару минут, потом почти неосознанно вцепилась одной рукой в Анину ладонь, а второй нажала на вызов.

Долго ждать не пришлось.

- Алло. Леська? Привет.

- Ну, привет, Кирюха, - донеслось из трубки. - Деньги нашла?

- Не искала и искать не стану. Ты отлично знаешь, что у меня таких денег нет, - отрезала Кира.

- А ты у папса возьми.

- Перебьешься. Я отлично знаю, что ты взяла мамашкину брошь. И меня подставила.

- Да неужели?

- А зачем ты меня тогда на второй этаж потащила? Да еще в мамашкины комнаты? Могла бы и в свою ванную пригласить.

Из трубки донесся издевательский смешок.

- Допустим. И что?

- И ничего. Что у тебя еще есть? Небось, какая-нибудь коробочка из-под ювелирки? С моими пальчиками?

Еще один смешок.

- Так на суде и скажешь. Я не брала, это подстава. Сколько у нас сейчас за воровство дают?

- Так ты сама уточни, тебе ж сидеть придется.

- А может, тебе?

- Вот и посмотрим. Папс мне поверит.

- А вера законами не учитывается.

- И плевать. Зато вонь я подниму. То ли она украла, то ли у нее украли - не отмоешься. Так что и в твоих интересах все это решить без лишнего шума. Поняла? А то и мамашка может не поверить. Когда я ей все расскажу...

Олеся задумалась.

- Может, и поверить.

Но это было уже достаточно неуверенно. Кира почувствовала ослабление напора, и атаковала.

- Денег я тебе не дам. Но... так и быть. Окажу тебе одну услугу. В обмен на все имеющиеся у тебя улики. И брошку сама на место вернешь.

В трубке задумались. Лейкин показал Кире большой палец. Молодец!

Шантаж - гадкая и подлая штука. Когда ты словно голый и на площади, и в любой момент люди могут узнать о тебе... нечто такое...

Мы все носим одежду, носим маски, прячем то одно, то второе... иногда из самых лучших побуждений. И когда находится человек, который грозится сорвать покров тайны...

Страшно.

А страх сковывает, лишает умения мыслить логически, заставляет биться и метаться в своих оковах - до сорванной кожи, до крови на руках, до безумия... пока не остается только загнанное животное.

Даже - не человек.

Есть ли противодействие?

Да, есть. Рассказать всем тайну. Или убить шантажиста. Второе тоже вполне возможно.

Здесь и сейчас Анна не задумалась бы. Она бы пришла в гости к этой Рябченко, а потом... потом два человека умерли бы от разрыва сердца.

Угрызения совести Анну и мимоходом не задели бы, не то, что мучить. И по ночам никто не приходил бы.

Анна чувствовала себя в своем праве.

Любой, кто угрожает ее семье, должен быть уничтожен. Физически ли, морально...

Лучше - физически. Быстрее и проще. Откуда такая безжалостность? А побывав под расстрелом, начинаешь понимать, что человеческая жизнь - хрупкая штука. Особенно твоя.

И защищать ее хочется всеми доступными способами. А уж что касается близких...

Анна убила бы ради Киры. Останавливало простое соображение - бессмысленно. Это не первая и не последняя пакость в ее жизни. Ходить за ней и убивать всех Анна не сможет уже достаточно скоро. По понятным причинам. И что остается?

Научить девочку очень важным вещам.

Доверять своим родным и близким. Выбирать их с большим разбором, но доверять.

Защищаться и атаковать. Искать адекватный ответ, нужные меры противодействия - для любого противника. Не все и не всегда можно решить смертью врага. Кире придется этому научиться.

Не бояться жить. Именно жить, принимать жизнь со всеми ее радостями и горестями, плакать, иногда сгибаться, иногда падать, но подниматься и снова идти вперед.

Это сложно, это безумно тяжело, но Анна понимала, что у нее почти получилось. Она почти справилась.

И как же страшно оставлять родных и близких. Как же это больно. Отчаянно горько. Но у нее есть маленькое утешение. Они смогут справиться без нее.