Того, что посмотрело на него из глубины карих глаз императрицы. Не надо, пожалуйста...

Мужчины переглянулись - и вышли. Об инее на стенах они дружно промолчали. А что тор Вэлрайо поседел за эти минуты... ну так не сдох же? Нет, не сдох, даже инфаркта паршивого и то не случилось.

Вот и замечательно.

***

- Ишь ты! Как наша анператрица умеет! - рассказывал вечером в трактире палач. - Споймали, значит, лионесского шпиена, ну и ко мне его. Я уж думал, крутить придется, али там огоньком, а она зашла... вот не соврать - на пару минут! Потом выходит из пыточной, как глянула, меня аж морозом по коже продрало. И ушла. А через пару минут меня зовут. Захожу, а там шпиен энтот, только седой, как лунь, трясется весь и обделался! Чего уж ему анператрица пообещала, не знаю, но боится он ее, хуже огня. И пишет, и пишет... даже спать боится!

- Пару минут, говоришь?

- Ага!

Присутствующие задумались. Но каких-то гениальных идей не родили - с чего бы? Чем так можно напугать изворотливую хитрую гадину за пару минут? Да еще без использования подручных средств?

Идей было много.

Но верных среди них не было ни одной. Да и ни к чему...

Где-то в безвременье.

Хелла поглядела в ледяное зеркало. Довольно улыбнулась.

Ее сила росла.

С каждой каплей пролитой крови, с каждой покинувшей мир Русины душой, с каждой минутой...

Она правильно поступила. Теперь, когда ее девочку признали официально, война ведется под ее знаменем. И все души - ее законная добыча. Это радует.

Вот, и сегодня она смогла сделать то, чего уже давно была лишена. Посмотреть на мир глазами своей смертной жрицы. Посмотреть...

Ненадолго, но почувствовать жизнь.

А для чего еще богам аватары? Безвременье... оно такое холодное. Такое пустое...

Хелла рискнула на последних крохах силы, и не прогадала. И сегодня с удовольствием облизывалась на душонку тора Вэлрайо. Тоже пакость отъявленная, приятно будет такую скушать.

Сегодня она поставила на него свою печать. А после смерти...

Богиня облизнулась в предвкушении удовольствия. Жаль, что у ее девочек осталось так мало времени. Но есть вещи, над которыми не властна и она.

Очень, очень жаль...

Настолько светились

Плоды во плоти,

Русина, Звенигород.

Письмо от Никона жом Пламенный прочитал внимательно. И порадовался за себя.

А что?

Кто умничка?

Он умничка! Мог бы расстрелять жома... то есть бывшего тора Мишеля Воронова, а он его помиловал! И сидит тор Мишель под замком, и поет грустные песни, может, даже стихи сочиняет...

Кто его знает?

Надо бы с ним срочно побеседовать. Был ли у Анны муж, и если да - то КАК!? Чтобы скрыть такое, надо не великой княжной быть, а матерым шпионом! Так что жом Пламенный позвал с собой охрану из особо доверенных (между нами - попросту глухих) и приказал себя сопровождать.

Тор Мишель радостным не выглядел. Наоборот - опустившимся.

Осунувшийся, небритый, нечесаный, хотя держали его не так, чтоб в жутких условиях. В камере и кровать была, и помойное ведро, и даже таз для умывания с кувшином. Следили, конечно, ну так ты умывайся спокойно, а не громи камеру!

При виде Пламенного заключенный никакой радости не изъявил. Даже наоборот, разозлился непонятно на что.

- Подонок!

- Я? - искренне удивился Палменный. - Жом Мишель, вы что-то путаете. Я вам ничего не обещал, да и родного отца не убивал ради престола.

Мишель сверкнул глазами.

- Ты... ты...

- Безусловно, я, - изменил тон Пламенный. - У вас есть выбор, тор. Или вы сейчас рассказываете мне всю правду, или - вы мне все равно рассказываете всю правду. Но зубов, ногтей и части шкуры у вас не будет.

Мишель сверкнул глазами еще раз - и сдался. Мгновенно. Слякоть человечишка.

- О чем?

- О любовниках вашей кузины Анны, - не стал сразу баловать заключенного истиной Пламенный.

Мишель расхохотался.

Громко, издевательски, насмешливо.

- О ком!?

- О любовниках великой княжны Анны.

Мишель едва пальцем у виска не повертел. Не знал он просто этого жеста. В Русине обводили ладонью вокруг головы, указывая на сумасшествие... но это простонародье, быдло. А торы так не делают.

Воспитание.

- Вы, любезнейший, - даже слегка снисходительно заговорил жом Мишель, - не представляете, кто такая Аделина Шеллес-Альдеснкая. Своих дочерей она охраняла так, что девочки были обречены на вечную девственность.

Жом Пламенный качнул головой.

У него была другая информация. Но бить дурака он пока не приказывал.

- И все же, тор Мишель, у меня есть сведения, что как минимум одна ваша кузина имела любовника. Попробуйте припомнить.

- Анна? - задумался Мишель.

- Да.

Задумался тор честно. Вернулся мыслями в те золотые денечки, когда все были живы. И отец учил его выездке, и Петер улыбался и подшучивал, и... оказывается, это и было счастье?

Они просто этого не осознавали. Не понимали.

Как же глупы они были...

Анну он практически не помнил. Так... нечто бледное, болезненное...

- У Анны вечно болели легкие. Или почки... не помню, что у нее болело, но большую часть времени она проводила где-то на взморье. Доктора рекомендовали.

- То есть - не вместе со всеми? - уточнил Пламенный, понимая, что любовник, кажется, был. Но не этому самоуверенному болвану ловить таких, как Анна.

- Ну... да. И что?

- И в это время она не могла завести любовника?

- Она же болела. И лечилась, - даже слегка недоуменно пожал плечами Мишель.

Жом Пламенный едва не застонал. Ой, дурак!

- Так... вы примерно помните, когда и сколько она болела?

Жом Мишель пожал плечами.

- Зачем?

Стонать жом Пламенный передумал. И следующие два часа методично вытягивал из Мишеля ценные сведения.

Кто, где, когда...

Да, и про Алексеева - тоже.

Выходило-то интересно. Что Анна могла и любовника завести. И даже ребенка от него прижить. Аделина, как и все авторитарные и самоуверенные люди, даже мысли не допускала, что кто-то может оказаться умнее. Такого просто не могло быть.

Вот Анна и воспользовалась.

По срокам все могло быть правдой. А доказательства? Да где ж их теперь возьмешь?

Пламенный оставил пленника предаваться воспоминаниям, а сам отправился отписывать Никону.

Он согласен на сотрудничество.

И на дружбу согласен. И на оплату...

Сколько этот выжига хочет за пленника!? С ума сойти!

Власть он отрицает, а вот деньги ему нужны! А как насчет поработать за идею?

Во имя великой и благородной цели?

Э-эх... вот так всегда! Слова красивые, а дела не дождешься!

Жом Пламенный запечатал письмо, приказал отправить его и вызвал к себе жома Огненного.

***

- Похоже, у нас проблемы.

Когда эти слова произносил Ураган, к ним стоило прислушаться. Жом Тигр отставил в сторону чернильницу, и посмотрел на... да, на родственника. Почти.

Если состоятся формальности, родственниками они и будут.

- Какие?

- Пламенный вот уже шестой раз вызывает к себе Огненного.

Жом Тигр задумался.

- Зачем бы?

- Вот и мне интересно. Ты его сам знаешь...

Тигр знал.

Если Ураган был рыцарем Освобождения, то Огненный был фанатиком в самом худшем их проявлении. Упертым, уверенным в своей непогрешимости, неудержимым в достижении целей и не выбирающим средства.

Как-то от Яны жом Тигр услышал интересную фразу.

Пусть рухнет мир, но торжествует справедливость.*

*- сказал сию фразу император (1558-1564) Священной Римской империи германской нации Фердинанд I. Насчет идиотизма - кто ж его знает? Мог и по голове получить. ДО формулировки. Прим. авт.

И фраза-то идиотская, и сказал ее идиот... и к жому Огненному она подходила, словно родная. Это было именно про него.