Стены, как и на первом этаже, были коричневыми, но в свою очередь увешанные множеством картин, что занимали почти каждый сантиметр стен.

– В этом крыле – спальни девочек, туалет и душевые. В том крыле – лазарет, два кабинета для занятий и учительские спальни, – быстро проговорила Айла и увлекла Бел на лестницу, ведущую на самый верх.

Поднимаясь по ней, она разглядывала десятки картин. Они были самыми разнообразными: пейзажи, натюрморты, портреты красивых дам и нелепых мужчин в старомодных одеждах.

– Кто написал эти картины?

– Большую часть наша директриса. Раньше она была художницей. А остальные из ее личной коллекции.

– Она больше не рисует?

– Теперь она управляет школой и на картины нет времени.

Они поднялись на третий этаж, который ничем не отличался от второго. На стенах висели все те же картины, только изображения были другими и виднелись двери кабинетов.

– Запомни, восточное крыло – спальни девочек, западное крыло – кабинеты для занятий и спальни учителей.

– А на каком этаже моя спальня?

– Твоя? Смею заметить, что у нас она общая.

– А можно заглянуть в один из кабинетов? – Бел указала на одну из дверей в западном крыле.

– Хм, – задумалась Айла, а затем взяла ее за руку и повела в ту дверь, что была в центре.

Они вошли внутрь и очутились в кабинете с балюстрадой, на месте которой должна была быть стена с окнами. Без шуток, это была настоящая веранда только на третьем этаже. Повсюду стояли парты и растения в огромных горшках. Солнышко нежно припекало, а в воздухе витал приятный аромат цветения.

– Что это за место? – в изумлении спросила Бел, подходя к периллам и заглядывая вниз.

– Это кабинет французского и этикета, его преподает Фрейя Лонгман.

Вид, который открывался перед глазами Бел был головокружительный. Место для простора фантазии. Небольшое поле с несколькими кучками кустарников и плотная полоса леса.

– Пойдем, я отведу тебя в спальню для девочек, иначе Тереза взбеситься, увидев, что мы тут шныряем. Еще и наградит внеочередным дежурством, – проворчала Айла.

Бел хотелось было спросить, что за дежурства, но по недовольному лицу сопровождающей, она поняла, что не стоит. «Наверное, это одна из тех «лучших» девочек, которые не будут со мной дружить», – подумала она. Вообще-то она и сама бы не выбрала себе в подруги такую хмурую девчонку.

Оставшуюся дорогу до второго этажа они шли молча. По мере приближения к двери спальни, начали различаться девчачьи возгласы. Бел встала у двери, как вкопанная, не желая входить внутрь.

– Прости, а где здесь туалет? – она побоялась, что еще один вопрос выбьет Айлу из колеи и она отвесит ей неплохой подзатыльник.

– По коридору и налево.

Но на удивление все прошло гладко.

Бел забежала в туалет, который представлял из себя большое помещение с десятком кабин и умывальников, над каждым из которых висело зеркало. Бел подошла к одному из них и умыла лицо холодной водой. «Ты справишься, одна плохая девчонка не повод думать, что они все такие», – проговорила она, глядя на свое отражение. Затем вытерлась полотенцем и пошла к двери спальни.

Айлы в коридоре уже не было, она тихонечко отворила дверь и вошла в большую спальню. Комната была выкрашена в синий цвет и в воздухе еще витал запах краски. С десяток кроватей были покрыты клетчатыми покрывалами красного цвета. Между кроватей у стены слева стоял большой камин с дровами и кочергой.

Разговоры в одночасье стихли. Все лица уставились на новенькую. Все такие разные, но в тоже время одинаковые из-за формы. «Неужели кто-то из них станет моим лучшим другом?» – подумала Бел. Айла, сидевшая на своей кровати слева, указала на кровать напротив.

– Новенькая? – послышалось где-то в углу. – Тереза не говорила, что будут новенькие!

По голосу незнакомки Бел поняла, что ей здесь не особо рады. Сразу же захотелось выбежать и помчаться через поля и леса до станции, где она сможет прыгнуть в поезд и уехать в старый добрый Линкольн.

– Какая-то она, тощая, – подхватил второй голос.

– И у нее совсем нет грудей! – захихикала третья.

Бел осторожно приблизилась к своей кровати, будто она была убежищем от пристальных взглядов и перешептываний однокурсниц и присела.

– Привет, я Жаклин, – к ее постели подошла соседка Айлы по кровати.

Высокая, по меркам тринадцатилетки, девочка. На ее молочном лице рассыпались золотистые веснушки, а светлые волосы были заплетены в две косы.

Почувствовав хоть какое-то проявление доброжелательности, Бел выдохнула, но тут же снова напряглась. Потому как в комнату вошла мадам Муррей, в сопровождении двух старшекурсниц, что тащили ее чемодан. В руках она держала вешалку со школьной формой, которую вручила Бел.

– Надеюсь, этот размер подойдет, иначе придется подшивать, а вы, – она обратилась к девочкам, что толпились между кроватей, – за уборку кабинетов! Мисс Арчибальд освобождена поскольку только что приехала.

– Но я ведь тоже сегодня приехала, – возразила рыжеволосая девочка. Именно та, что стояла в углу и шепталась о Бел.

– Магвайр, это было прошлой ночью!

– Но формально, это было сегодня, – продолжила спор девчонка.

– Дежурство на кухне на неделю, а теперь за работу! – Тереза трижды хлопнула в ладоши и девочки одна за другой, с разочарованными лицами, потянулись в коридор. Рыжеволосая со злобным лицом остановилась у кровати Бел и прошептала:

– Все из-за тебя, это тебе с рук не сойдет!

«Ну надо же, только приехала, а уже нажила себе врагов», – подумала Бел.

Когда дверь за последней из них закрылась, она осталась в комнате одна. Открыв чемодан, Бел достала книгу, что лежала на самом верху. Перелистала несколько страниц и взяла в руки фотографию. На ней были запечатлены ее родители.

Несколько лет назад бабушка уезжала на похороны к своей бездетной сестре в Бирмингем. А Бел ловко вскрыла дверной замок и пробралась в ее личный кабинет. На самом деле это была комната для игр в шахматы ее покойного деда Грейсона. Он умер незадолго до ее рождения, об этом свидетельствовала дата на его надгробии, которое они с бабушкой и Бесси навещали по праздникам. Но вскоре после его смерти, бабушка сделала эту комнату своей.

Ей долго пришлось рыться в ящиках стола и шкафа, прежде чем она нашла старый потертый снимок. Вообще-то она не знала, что искала, а когда нашла была самой счастливой на свете. На фотографии ее мама сидела на стуле, а по правую сторону стоял отец в строгом костюме. Мама была очень красивой, на ее голове красовалась маленькая шляпка, из-под которой выбивались черные как уголь волосы. Платье огибало ее стройную фигуру и струилось до самого пола. На ее плече покоилась рука отца, выражение его лица казалось строгим, но Бел почему-то чувствовала, что он не такой. У него были светлые волосы, зачесанные назад, плотно сжатые губы и щетинистый подбородок. На обороте фотографии значилось: Брайана и Кристофер Баттенберг. В тот день она узнала, что ее настоящая фамилия вовсе не Арчибальд. Она погладила снимок и положила его под подушку на своей новой кровати, а затем принялась мерить школьную форму.

Одевшись в школьную форму, которая все же пришлась по размеру, Белинда вышла в коридор. Там она услышала голоса девочек, что доносились из школьных кабинетов.

Шмыгнув к лестнице как можно тише, она спустилась в столовую, а из нее в главный холл. Стол мисс Олдридж пустовал, потому никто не спросил, куда она направляется и почему не отдыхает в спальне. А если бы кто-то и спросил, ей бы вряд ли нашлось что ответить.

Со скрипом захлопнув входную дверь, Бел очутилась на улице. Температура внутри и вправду разнилась с уличной, на добрый десяток градусов. Мысленно сделав пометку о том, чтобы написать Бесси письмо с просьбой немедленно выслать теплые носки, она направилась к оранжерее.

Ей не терпелось войти внутрь и увидеть, что за растения и овощи там цветут. Вдоль оранжереи тянулись клумбы с петуниями и ирисами, аромат которых так и лез в нос к Бел.