– Ну, вы еще заплачьте, – усмехнулся государь. – Вы рассудили справедливо. Но, предположим, убивать никого я не собираюсь. Я не мешаю в таком деле другим, но и сам не занимаюсь этим. Я попробую решить часть ваших проблем. Кстати говоря, зря вы дали Дину оружие. Он хоть и молодец, но ваш арсенал для него – это слишком. Я задержусь здесь на те несколько дней, которые вам предоставили для раздумий над вашей судьбой. Буду готовиться к достойному приему орбитальных баз. Постарайтесь не поставить за это время с ног на голову мою империю и, если сумеете, попридержите Дина, чтобы он ничего не переставил. Это же вы его вооружили, не я, правильно? Контролируйте теперь. Всего вам хорошего.

– Подождите! – воскликнул Фай. – Кто вы на самом деле?

– Вы видели созвездие на небе – Добрый Хозяин?

– Да.

– Вот это я и есть.

Почему Шер сделала вид, что незнакома с Нэлем, он понял не вполне. Он-то прекрасно узнал и ее, и собаку.

Но рыжеволосая красавица свистнула востроухого господина Якса и где-то на половине дороги всего с двумя сопровождающими повернула в сторону Столицы. А все остальные поехали прямо.

И Джу словно подменили. Он моргнул – и стал другим человеком. Он не посадил Нэля на одну лошадь с собой, велел ему ехать с кем-то из солдат. Да и вообще он больше с людьми не разговаривал. Он им приказывал. А они ему повиновались.

Под утро их отряд прибыл в место, именуемое Игулах. Там было красивее, чем в Царском Городе. Чудесные парки и дворцы. Все это, как догадался Нэль, принадлежало Джу. Он представился никем и ничем, а оказался повелителем сказочных сокровищ. Удачно же он играл роль нищего. Нэля совершенно обманул.

Измотанного таю сразу отправили мыться и спать на женскую половину хозяйских покоев. Сам хозяин уехал по делам, а вернулся ночью. Нэль обрадовался было, но Джу явился злой, словно цепной пес, уставший и с тысячей тысяч забот в голове.

Наутро Нэль посмотрел вокруг себя. Коридоры были там и сям. На полу узорный паркет, на стенах фрески, ковры и черепашья инкрустация, под лепным потолком лампы в хрустальных плафонах и на золотых подвесках.

Ему стало очень печально. Уйти в Большой Улей самостоятельно он пока не решился, но задумался: следует ли спрашивать на то разрешения у Джу?

Пока он думал, Джу собрался и уехал на войну. А Нэль остался заперт в красивых коридорах Игулаха.

Высадка войск, первоначально задуманная в Гекатее, была перенесена в устье Ияша, на самую границу Агиллеи и савр-Шаддата. Там собрались уцелевшие части Левого Крыла. Через эти земли бежала обратно недотопленная Дином армия савров и внутренних обитателей. Там удобно было подвести к берегу тяжелые ходжерские корабли с большой осадкой и разгружать их.

Вода по Шошу пошла ночью, примерно в середине второй стражи. Уровень в реке поднялся не больше чем на два с половиной локтя, но помогла внезапность и речная стремнина немного выше лагеря по течению. Наводнение захлестнуло уснувший после дневных трудов и разбойных вылазок лагерь, повалило шатры, сорвало с привязи готовые плоты и снесло на три четверти построенный мост. Большинство захлебнувшихся проснулись, когда их уже волокло течением к повороту реки. Они пытались встать их сбивали с ног и топили плывущие со стройки бревна. В воде погиб весь обоз вражеского войска и бесследно сгинул царевич Галахар вместе с семицветным шатром и бледным знаменем – как и не было его. А спаслись, в основном, савры которые даже ночью не расставались со своими лошадьми; их вынесли из взбесившейся воды степные кони.

Дин мог бы объявить всем автора и исполнителя идеи, но, во-первых, его спросили бы: а как и когда он успел? Признаваться в полетах по небу на заколдованном корыте не хотелось. Хотя на самом деле корыто было никакое не заколдованное. Господин Фай объяснял Дину устройство двигателя, только Дин плохо понял. До него дошло одно: что все внутри держится на простых элементах – воздухе, горючем топливе, горении, но не на заклинаниях и не на усилии мысли. Во-вторых, на Дина обиделся бы принц Ша, потому что так, как придумал Дин, – не воюют. Декадой раньше на рассуждения Ша Дин пожал бы плечами и сказал, что бой должен быть не честным, а выигранным. На Дина косо посмотрели бы вояки из Академии, но сам он остался бы собой доволен. Однако подержав в руках прожигающее камень оружие, собственное мнение о честности боя Дин немного изменил. Об авторе и исполнителе идеи пришлось промолчать, и наводнение списали на обильные северные дожди.

С момента, когда нашествие внутренних обитателей было смыто с Агиллеи водами Шоша, прошла декада и еще три дня.

Республиканцы разлетелись из Столицы, как стая галок, – неизвестно куда.

Войска под командованием принца Ша и поспешившие из Столицы домой северные владетели навели порядок в разоренной провинции и обратились к границам савр-Шаддата. За Ияшем по-прежнему полыхал бунт, и ничего об истинном положении внутри провинции было неизвестно. На агиллейском берегу Ияша ожидали арданских кораблей, чтобы пополнить войско и всеми силами начать наступление на савр-Шаддат.

Дин остался в Столице. В придачу к той говорящей коробке, которая у него имелась, Фай подарил еще одну – с ее помощью можно было разговаривать с таю. Господин посол перестал докучать Дину пространными повествованиями о коварстве неведомых врагов с той стороны Неба, а кир Хагиннор не спрашивал больше про государя. Узнав, что Столице опасность не грозит и война переместилась к северным границам, арданский флот не стал задерживаться и сразу направился в Агиллею, а кир Хагиннор отбыл на Ходжер, где его уже лет пять ждали в гости.

Дело с государственным переворотом потихоньку замялось. Почти никто не вспоминал ни пропавшую государыню, ни повод, по которому государь покинул Царский Город.

Но Дину-то было известно: государь не забудет, что его хотели убить. А за такие посягательства по таргскому законодательству казнят публично. Отрубают руки, ноги и выматывают кишки.

Дин состоял в деловой переписке с киром Аксагором, и они обменивались любезностями:

«Вы слышали, господин министр, что клеветники на том свете раскаленные сковороды лижут?» – приписывал внизу письма кир Аксагор.

«А вы слышали, господин наместник, что ябедников на том свете вешают за язык?» – замечал в ответ господин Дин.

Однако спокойствия в жизни Дина от всего этого не прибавлялось.

Первые дни он совсем не боялся того, что сделал. Он был уверен, что вывернется, повесит все беды на других и сумеет выгородить себя. Он был предусмотрительнее вороны, и все в своей жизни рассчитывал. Но когда расчеты сорвались все и сразу, Дин начал жить одним днем и забивать этот день делами так, чтоб к ночи ни о чем не думать, чтоб строить новые планы не хватало сил. Да и планировать больше не имело смысла. Он забросил «Королевское войско». Какие там арданские бани, какой ресторан «Пять павильонов». Кусок пирога на обед, чашка чаю, и на десерт – выволочка секретарю, который тоже проголодался и, вместо того чтоб дописывать бумагу, смотрит Дину в рот и считает упавшие крошки. А на официальных приемах два кусочка между разговором о делах и глоток вина – ведь не будешь вести деловую или светскую беседу с набитым ртом. Издевался над собой Дин таким образом потому, что не хотел начинать бояться. Не хотел, а все равно начал.

Государь пообещал Фаю, что вернется, и дал Дину времени – полторы декады.

Государственные печати стали жечь Дину руки. Из всего, что он натворил, вышла одна гадость. Подсунул булавку Инаю – смерть. Придумал заговор – провал. Женил государя на таю – не на том. Влюбиться хотел – и то не получилось, выбрал неправильно. И вот он, солдатик «Королевского войска», несмотря на многочисленные свои ошибки, дошел-таки до другого края доски. И заглянул за край. Теперь по правилам игры ему следовало повернуться к краю спиной и вернуться на игровое поле всесильным полководцем. Но оказалось, что жизнь отличается от игры. В жизни край не существует. Зато есть порог, который Дин с разгону и по недомыслию перешагнул. И теперь не знает, что ему делать дальше.