Хотя, на внешнем фоне «забытья» войны, о самом себе Сталин отнюдь не забывал. В смысле о себе, как о главном победителе в войне. В Германии советские войска захватили в том числе и цветную киноплёнку, которая конечно же в первую очередь пошла на значимые лично для Сталина фильмы. Соответственно, для отечественных зрителей того времени цветные кинофильмы стали настоящим чудом чудным и дивом дивным. Один за одним после войны выходят на экран масштабные кинокартины: «Третий удар» в 1948 году про освобождение Крыма и «Сталинградская битва» в 1949. На цветном плакате к этому фильму, кстати, приведена шифрограмма с такими словами: «Командующему фронтом генерал-полковнику Ерёменко… Не щадить сил и не останавливаться ни перед какими жертвами для того, чтобы отстоять Сталинград и разбить врага. Сталин, Василевский». О жертвах разговор ещё впереди… Роль Сталина, кстати, в этих картинах играет актёр Алексей Дикий, репрессированный в 1936-м и выпущенный на свободу в 1941 году. Примечательно, что он же играл роли Кутузова и Нахимова в одноимённых картинах, снятых в военное время. Аналогия понятна: великие полководец и флотоводец и генералиссимус Сталин. Отличительной и главной чертой этих фильмов была та, что в ней не затрагивалась тема первых дней войны, то есть того самого «внезапного нападения» Германии. Речь идёт исключительно о победах под руководством «военного гения» Сталина с конца 1942-начала 1943 годов.

Среди этих «сталинских» фильмов о войне особняком стоит первая советская киноэпопея «Падение Берлина», вышедшая на экраны в 1949 году и немедленно ставшая лидером кинопроката. Здесь тема начала войны была «технично» обыграна, но зазвучали и другие важные моменты. Снята картина по всем законам жанра социалистического реализма, где главными героями-вроде бы-выступают простые люди: сталевар Алексей Иванов и его невеста Наташа. Однако по умолчанию главным, естественно, является Сталин. Фильм начинается со сцены, в которой Сталин скромно и прилежно с мотыгой в руках окучивает виноградный саженец. Одет он в скромный «домашний» белый френч, застёгнутый-так, видимо, удобнее работать-на все пуговицы, коричневые галифе и сапоги. Ему докладывают о приходе Иванова. Сталин ласково встречает скромничающего сталевара, а потом уводит его куда-то в белоснежный особняк. При этом Сталин и Иванов практически одного роста. Правда, если игравший сталевара фактурный Борис Андреев и впрямь был ростом 1 метр и 88 сантиметров, то реальный Сталин был бы ему по плечо. Ведь рост вождя колеблется в разных источниках-тайна сия также велика есть! – от 1 метра 62 и до 1 метра 65 сантиметров. Поэтому роль вождя и доверили многоопытному «Сталину в театре и кино» Михаилу Геловани, рост которого был около 180 сантиметров. Заметим, что и рост актёра Дикого, примерно такой же, как у Геловани. Ведь даже в кино никто не должен был быть выше вождя, за этим строго следили. О чем разговор сталевара с вождём неясно, разве что в следующей сцене Иванов рассказывает Наташе о том, что поведал Сталину о любви к ней. Наташа, естественно, счастлива и отвечает Алексею взаимностью… Однако тут же начинается новая сцена, а именно: рвутся снаряды и «началася война».

И начинается та самая «техника». Алексей закрывает Наташу своим телом от разрывов снарядов, но падает замертво… На следующем кадре фильма написано: «Прошло три месяца». Ну а кто бы сомневался, правда? В кадр заходит мужичок и что-то бурчит под нос. В ответ из какого-то угла встаёт… живой сталевар Алексей и спрашивает: «Что случилось?» Мужичонка отвечает, мол, ну ты же три месяца провалялся, а враг уже у стен Москвы. Каково! – удивимся мы. Три месяца герой пролежал на печи и тут… Видимо, актёр Борис Андреев уже тогда готовился к съёмкам в «Илье Муромце», вышедшем на экраны через семь лет. Богатырь, как известно, пролежал на печи «тридцать лет и три года», а тут всего-то три месяца. Однако вышедший то ли из комы, то ли из летаргического сна сталевар своё дело «знает туго» и немедленно спрашивает: а где же, мол Сталин? Мужичонка отвечает, что-де Сталин в Москве и на него «теперя вся надежда». Ну, а на кого же еще?

Тут же в следующем кадре появляется Сталин на переднем плане «в профиль», слушающий доклад кого-то размытого про армии Гота, наступающие с севера. Вождь глубокомысленно изрекает: «Немцы понимают, что план молниеносной войны уже провалился и пытаются взять столицу в клещи». То есть успех в срыве блицкрига налицо, а про всё остальное и говорить не стоит. И на этом дискуссия о начале войны и первых её трёх месяцах, а скорее первых полутора годах в сталинский послевоенный период окончена. Вот и в фильме Алексей воюет, Наташа попадает в плен, а вождь всю войну единолично руководит фронтами, армиями и сражениями, пока остальные маршалы и члены правительства молча стоят рядом и внимают его речам и решениям. Бросается в глаза, что Сталин редко стоит анфас, всё время демонстрируя свой «благородный», выбитый на победных медалях профиль. Также он обычно на переднем плане, а прочая «челядь» из маршалов или членов Ставки и правительства представлена в смазаном виде за его плечом или спиной.

Долго ли, коротко ли, но вот и победа. Оканчивается фильм грандиозной сценой, в которой Сталин… прилетает в Берлин, где вовсю идут победные празднества солдат и бывших заключённых у рейхстага. Громадный самолёт с вождём садится на какую-то улицу (!), всюду развеваются красные знамёна, а сам вождь в белоснежном маршальском кителе со звездой Героя и с фуражкой в руке-чтобы не мешала демонстрировать знаменитый профиль-идёт вдоль рядов освобождённых узников разных национальностей. Вот он, победитель! Вождь «толкает» речь, в ходе которой изрекает, грозя пальцем: «Нужно помнить, сколько жертв ВЫ принесли ради Победы». Тут же, соответственно, находят друг друга Наташа в тюремной робе и Алексей с перевязанной головой и погонами сержанта. Они обнимаются, а потом Наташа-разыгралась! – просит разрешения и обнимает самого Сталина. Облобызавшись с Наташей вождь демонстрирует профиль под песню на мелодию Шостаковича «Сталину слава-слава», а заключённые поют ему «осанну» на всех языках: «Ура, ИвАн СталИн». Конец.

Правда, немцы при этом изображены карикатурно: недоумками и посрамлёнными опереточными, злыми персонажами. Безусловно, такой вопиюще-лживый финал картины не мог выйти на экраны страны без одобрения самого Сталина. Именно так Сталин и предлагает рассматривать и освещать войну: коротко и смазано про первые два неудачных года; подробно о первой значимой победе под Сталинградом; широко и размашисто о следующих победах. От победы к победе. Были, конечно, и такие сильные фильмы как «Звезда» или «Молодая гвардия», но сути войны они не касались и её не меняли. Вот такая странная война против недалёких врагов под руководством гениального полководца. Вместо страшной правды о войне на выходе в сталинской мифологии получается странный суррогат во главе с вождём. Со смертью Сталина первый этап послевоенной мифологии о войне завершается, однако-после относительно небольшого периода «исканий и вопросов» – начинается другой. На смену военно-сталинскому мифу приходит миф военно-идеологический. При этом опирается он на первый и самому Сталину практически ничем, кроме невнятного бормотания про некие «ошибки», не угрожает.

Необходимо отметить-особенно для современного читателя-что в советской семидесятилетней исторической мифологии, на создание и поддержание которой была брошена вся мощь идеологической машины, а также лучшие люди искусства Великая Отечественная война всегда занимала почётное, но второе место. Первыми всегда шли более важные в идеологическом плане сказки о Социалистической революции и легенды о Штурме Зимнего, Власти Советов, Гражданской войне со злобными беляками, «кто под красным знаменем раненый идёт», интервенции и прочих постреволюционных событиях. «Красные дни календаря» – Седьмое ноября и Первомай были незыблемы всегда и сопровождались народными демонстрациями в каждом городе Союза. В отличие от Дня Победы, как ни странно это сегодня прозвучит для многих современных граждан страны-победительницы. Команда «забыть войну» или помнить её так, как хотел сам Сталин, выполнялась государственной машиной неукоснительно. Тем ценнее для истории то, что произошло через три года после смерти вождя.