И мы выбрались: начались места, где паутина висела пониже. Пауки сыпались на нас сверху и отваливались, точно ошпаренные. Убедившись, что наша защита надежна, мы даже их приветствовали после недавнего мертвого царства.

Вскоре мы вышли к рубежу, где рыскали отряды наземных охотников, а через несколько сотен ярдов и они нам перестали встречаться. Еще четверть мили, и мы оказались там, где нас захватили туземцы.

Здесь мы решили свернуть с проторенной тропы и вернуться тем же путем, что пришли. Пока что никаких признаков островитян мы не видели, но как знать, куда эта тропка ведет и где заканчивается. Идти по ней дальше значило искушать судьбу. Та, которую прорубили мы, была куда менее удобна, но с каждым шагом по ней на душе у меня становилось все легче. Еще немного, и мы вышли туда, где начинали, — оставалось только дойти до пляжа. Мы дошли и первым делом увидели за рифом парусную лодку, идущую на северо-запад.

Камилла поднесла к глазам бинокль.

— Странно. Похоже, это наша, но я никогда ее не видела с мачтой и парусом. На борту несколько человек. — Она перевела бинокль к месту, где обычно стояла наша лодка — ее там не было. — Ни души, — с тревогой сказала она, посмотрев на наш лагерь.

Мы пошли вдоль по берегу. У ящиков, прикрытых брезентом, я крикнул: «эй, кто-нибудь», но отклика не услышал.

— Наверно, все на стройке работают, — неубежденно сказал я и снова позвал.

Лагерь выглядел покинутым. Мы молча шли дальше. Камилла внезапно остановилась: по песку к нам ползло бурое пятно.

— О, не-ет! — простонала она.

Я продолжал путь. Пауки подбежали ко мне и замерли. Я обогнул очередной штабель ящиков — дальше помещалось занавешенное брезентом пространство, служившее мужской спальней.

Сначала я ничего не различал в полумраке, но потом разглядел… Сумел отойти шага на четыре, и меня вырвало.

— Не ходите туда, — прохрипел я, махнув Камилле. Немного пришел в себя и вернулся к ней. Три паучьих отряда стояли в паре футов от нее, но она их не замечала, глядя на то, что держала в руках: на плетеный мешок из тех, что несли через лес туземцы, вспоротый сверху донизу и пустой.

Наши взгляды встретились. Ей, как и мне, безусловно вспомнился такой же мешок у тропы, полный чем-то, что шевелилось…

Я огляделся. Вокруг валялось с дюжину таких же мешков, пустых.

— Вот что значило «помочь Маленьким сестрам», — произнесла Камилла дрожащим голосом. — Они все…

Я кивнул. Тишина и то, что увидел я, сомнений не оставляло.

— Выходит, они пришли ночью и… Ужас, ужас!

С тех пор как мы познакомились, она впервые не владела собой. Я беспомощно стоял рядом.

Белый парус превратился в пятнышко на горизонте. Островитяне едут домой. Их миссия выполнена. Люди, метившие в боги, встретили равного себе в лице Накаа-Судьи. Бог поддержал Нокики: табу, наложенное на остров, сохранено.

Через неделю или дней через десять — мы не слишком следили за календарем — прилетел самолет.

Мы достраивали первое, почти уже законченное здание, пытаясь сделать его непроницаемым для пауков. Взяли на складе одежду, заново вооружились разбрызгивателями с инсектицидом. Он был менее эффективным, чем туземное масло, но работал, и у нас его было несколько бочек. Еще до того, как опрыскать себя, мы обработали зону примерно в ярд шириной вокруг стройки и выгнали всех пауков, которые находились внутри. Здесь мы только частично добились успеха: во-первых, полосу приходилось заново опрыскивать каждый день, во-вторых, пауки то и дело перекидывали мосты с кустов и деревьев.

Мы могли бы отойти на север в не зараженный пока район, но для этого требовалось сперва прорубить тропу, а потом таскать на себе припасы — и как знать, скоро ли пауки оккупируют и этот район. Не знали мы также, когда ждать перемены погоды, но понимали, что должны обеспечить себе укрытие до начала дождей. Поэтому мы решили достроить барак, законопатить в нем каждую щель, затянуть сеткой все окна, поставить двойные двери — словом, обустроить хоть одно место, где можно чувствовать себя в безопасности.

Все это время мы жили на осадном положении, изматывающем нервы. Не знаю, что привлекало пауков — может быть, шум, издаваемый нашими молотками и пилами, — но они приходили и ждали, выстроившись шеренгой вдоль пограничной полосы. Когда кто-то из нас подходил к ним, они застывали и выглядели как мертвые, но другие чувства, помимо зрения, подсказывали, что это неподвижность сжатой пружины и кремня, готового высечь искру. Чувствовалось также, что за тобой следят тысячи глаз, не прерываясь ни на секунду. Они не шевелились, даже если бросить в них горсть земли, и продолжали следить. Мне казалось, что они ждут, когда инсектицид перестанет действовать, чтобы хлынуть за черту всей толпой.

Мы делали всё, чтобы отпугнуть пауков: например, поливали их бензином по вечерам. Им это не нравилось и путало их ряды, но утром они возвращались и поедали павших. Тогда мы начали поджигать бензин, но утром их пришло еще больше. Эта постоянная угроза, как я уже говорил, выматывала нам нервы; я стал даже подозревать, что это уже превращается в манию, арахнофобию. За работой мы не смели расслабиться ни на миг, только шляпы с сетками снимали, поскольку сверху враг спрыгнуть не мог. И всё время были настороже, чтобы вовремя полить бензином очередной паутинный мост. Спали под тщательно подоткнутыми москитными сетками, утром сразу же осматривали барак и прилегающую к нему территорию.

Работа, однако, спорилась. Через пять-шесть дней мы герметизировали фибергласом полы, стены и крышу, закрепили планками сетки на окнах, приспособили автоматические заслонки под внешними и внутренними дверями — в общем, укрытие себе обеспечили, хотя спать из предосторожности продолжали под сетками.

После этого мы начали перевозить запасы из лагеря к нашему новому дому. Для этого мы использовали трактор с прицепом, но ворочать ящики, открывать их, грузить и разгружать содержимое было тяжеловато. За день мы делали не больше одной ходки туда и обратно.

В конце третьей это как раз и случилось. Я подогнал трактор к дому, вылез, и тут Камилла на прицепе издала вопль. Я взобрался к ней посмотреть, в чем дело, и увидел в лагуне маленький гидросамолет. На одном из понтонов стояли два человека, рядом покачивалась надувная лодка. Из-за шума трактора мы не слышали, как он летит.

Один из людей сел в лодку, придерживаясь за понтон.

— Пошли скорей, — крикнула Камилла, слезая с прицепа, — надо помешать им высадиться.

Мы помчались обратно к лагерю. Лодка была уже на полпути к берегу. Мы бежали что было сил.

Когда мы выскочили из-за деревьев, один человек уже стоял по колено на мелководье. Я закричал, но он был слишком далеко и не слышал. Оба побрели к берегу, ведя лодку за собой. Мы с Камиллой завопили одновременно. На этот раз они услышали, и один помахал нам рукой. Мы тоже махали как сумасшедшие, делая им знаки отчалить. Они перекинулись парой слов и вытащили лодку на берег, больше не обращая на нас внимания.

Одно из бурых пятен двигалось прямо к ним. Мы продолжали кричать и махать без всякого толка. Один заметил пятно и нагнулся посмотреть, что это. Пауки хлынули вверх по его ногам.

По пляжу пронесся крик.

Второй человек, преодолев оторопь, сбивал с первого пауков. Тот уже падал; второй подхватил товарища, и пауки облепили его самого. Снова крик… и всё стихло.

Мы сели на ящик, чтобы немного прийти в себя.

— Умеете управлять? — спросила через некоторое время Камилла, показывая на гидроплан.

— Нет, а вы?

— Тоже нет.

Мы помолчали.

— Там ведь радио должно быть? — спросила она.

Мы пошли к лодке, стараясь не смотреть на тела. Радио на самолете действительно было. Я надел наушники и включил его. Голос в наушниках забормотал что-то на непонятном жаргоне. Я нажал тумблер передачи, наговорил сообщение, потом нажал «прием». Голос продолжал бубнить то же самое — поди разбери, слышали меня или нет.