— Это было необходимо, — просто ответил Наэта. — Теперь, когда ты сказала, зачем вы пришли на Танакуатуа и что хотели сделать, я понимаю, почему Накаа повелел нам прийти сюда и помочь Маленьким сестрам. Это доброе дело.
— Вот как, — произнесла Камилла.
Наэта кивнул.
— Белые настигли нас, как проклятие. Они ничего не уважали. Они разрушили нашу жизнь, растоптали наши обычаи. Их соблазны принижали то, что нам дорого. Их законы были законами их Бога, не нашего. Они не понимали духовного, понимали только земное. Они были злом, но они победили, и вера пропала. Человек без веры, без традиций ничем не лучше животного. Он ничего не значит. Но Накаа рассудил, что разрушители нашей веры тоже должны пострадать. Поэтому это доброе дело.
Камилла, похоже, не совсем улавливала ход его рассуждений, но Наэта встал, закончив тем самым дискуссию, и удалился в сооруженный из веток шалаш. Второй туземец ушел туда еще раньше. Я подбросил в огонь остатки хвороста, и мы улеглись, чтобы хоть немного поспать.
Когда я проснулся, наши хозяева сидели на корточках у шалаша и готовили завтрак, смешивая какую-то крупу грубого помола с вчерашним варевом из жестянки.
— Это месиво меня не прельщает, хоть бы они нам и предложили, — сказала тоже проснувшаяся Камилла, — а вот пить хочется.
Она смело подошла к туземцам и попросила воды. Наэта, помедлив, кивнул и сказал что-то другому. Тот открутил колпачок с канистры, налил воды в две кокосовые скорлупки и дал ей.
— Теперь уходите, — распорядился Наэта, махнув рукой.
Мы ушли туда, где оставили свои рюкзаки, и съели две последние шоколадки.
— И что теперь? — осведомилась Камилла. Я только плечами пожал.
— Надо как-то получить обратно одежду, иначе никак. Инсектицид, полагаю, еще не выветрился?
— Не выйдет. Я видела в костре пряжку от своего ремня.
— Вот оно что.
— Должен быть способ, — твердо сказала Камилла.
— Сигналы подать. Чем-нибудь, отражающим солнце, — пораздумав, предложил я.
— Вы знаете азбуку Морзе? Я нет.
— Знаю SOS, этого хватит.
— Ну, если кто-то будет достаточно далеко на пляже, чтобы заметить…
— Можно костер развести. Дым укажет им, что здесь кто-то есть, а потом пошлем SOS.
— Чем, интересно?
— Фольгой от шоколадок. Можно попробовать.
Камилла с сомнением разгладила серебряный квадратик.
— Но ведь гелиограф нужно установить правильно? Нельзя же просто махать зеркальцем, чтобы сигналы шли в нужную сторону.
— Как-нибудь ухитримся. Я соберу отражатель, а вы займете место между ним и нашим лагерем. Если он сверкнет вам в глаза — значит, направление правильное.
Она по-прежнему не проявляла энтузиазма.
— Очень уж много случайных факторов. Сначала они должны заметить. Потом дорогу найти. Потом они могут свободно столкнуться с туземцами, как и мы. Даже если доберутся сюда, им придется иметь дело с этими двумя, а у Наэты револьвер. И как вы «соберете» этот свой отражатель? У нас даже перочинного ножика нет. Нет, не думаю, что у нас пройдет этот номер.
— Хорошо, предложите вы что-нибудь.
Через час, так ничего и не придумав, мы услышали, как хрустят под ногами ветки, и увидели обоих островитян.
Впереди шел Наэта с мачете и револьвером за поясом. Оба несли под мышкой скатанные циновки, и кожа у них, в отличие от вчерашнего дня, блестела точно намасленная. Наэта прошел мимо, лишь мельком взглянув на нас, второй вообще проследовал как мимо пустого места. Мы уловили тот самый запах, которым веяло от тех, что вчера взяли нас в плен.
Когда они поднялись зигзагом наверх и вышли из кратера, Камилла сказала:
— Пойдем поищем, что у них там припрятано.
Мы вернулись к костру и стали шарить вокруг. Всюду валялись пустые консервные банки — нетрудно было догадаться, откуда они взялись. Те же самые марки я видел у нас на складах. В шалаше лежали жестянки с фруктовым салатом и початый мешок с крупой, из которой Наэта с напарником готовили себе завтрак. В большой канистре еще осталась вода, другая, поменьше, была пустая. Вокруг нее на земле виднелось пятно — похоже, ее намеренно вылили.
Камилла, понюхав ее, скривилась, потерла пальцем землю и тоже понюхала. От канистры пахло так же, как от Наэты с товарищем.
— Да, этим зельем они пауков отпугивают. Не хотели нам оставлять.
Камилла согласилась со мной. Жидкость впиталась в землю, использовать ее не представлялось возможным.
— Раз они и себе ничего не оставили, то, скорей всего, не вернутся?
Об этом я не подумал.
— Скорей всего. Они вполне могли припрятать эту канистру, если бы захотели.
Камилла снова понюхала горлышко.
— Что-то мне это напоминает…
— От вчерашних тоже этим несло.
— Да, но дело не в них. Вспомнить бы…
— Вопрос в том, сделали они это снадобье прямо здесь или с собой привезли? Если здесь, могли остаться следы.
Мы поискали, ничего не нашли и скоро сдались. Камилла раздула костер, я вскрыл банку с тушенкой. Мы подогрели ее в пустой таре и пообедали.
— Я всё думаю, как они получили эту жидкость, — сказала Камилла. — Она маслянистая, а пресса у них, конечно же, нет. Как еще можно добыть масло, если не отжимом?
Истолочь что-то пестиком в ступе, предположил я.
— Этого у них тоже нет. Использовали естественное углубление в камне? В стенках кратера ничего такого не видно. Давайте обойдем его по кругу — вы налево, я направо.
Так мы и сделали, без особых надежд с моей стороны. После двадцатиминутного обхода я утвердился в мысли, что масло они принесли с собой, и тут услышал, как Камилла меня зовет.
Она обнаружила мелкую ямку примерно на одной четверти высоты кратера над землей. Внизу расплескалась какая-то зеленая масса, под стеной лежал разлохмаченный ствол молодого деревца.
Я взобрался повыше и посмотрел. Чаша подходила идеально, в ней имелась даже канавка для стока.
— И что бы вы думали? — посетовала Камилла. — Так бы по лбу себя и стукнула. Это тот самый вереск, что на склоне растет. Я вспомнила, как он пахнет. И пауки не любят его — дальше опушки леса паутины нет, помните?
Весь остаток дня мы собирали вереск охапками, таскали к каменной чаше и толкли. Работа была тяжелая и неблагодарная, но к вечеру мы все-таки выжали примерно три четверти пинты пахучего масла.
— Этого хватит, — сочла Камилла, завинчивая банку с драгоценным эликсиром.
Ночью мы спали крепко вопреки дискомфорту, утром позавтракали фруктовым салатом. Потом Камилла налила масла в горсть, сморщилась и сказала:
— Ну, что ж поделаешь.
Блестящие с ног до головы, перебивающие своим ароматом все прочие запахи, мы подобрали рюкзаки и пустились в обратный путь.
Я, признаться, струхнул при встрече с первой паучьей стаей, но всё обошлось. Они остановились в паре дюймов от наших ног, постояли и ретировались. Камилла перевела дух — значит, тоже не на сто процентов была уверена.
— Пока все нормально, — сказала она, — но если встретим островитян, надо будет как-то прорваться. Интересно, откуда они знают об этом растении?
— Если тотем твоего клана — паук, ты должен в них разбираться, — предположил я. — С меня довольно и того, что это работает. Идем скорее, пока не выдохлось.
Мы шли через затянутые паутиной деревья. Тишина, отсутствие всякой жизни и легкое колыхание кружевных саванов наводили еще больше страха теперь, когда мы были только вдвоем, а каково было бы идти в одиночку?
Камилла, тоже чувствуя это, сказала, инстинктивно понизив голос:
— И это ведь тянется на многие мили. Всё живое истреблено. Страшно… Как будто они ждали — терпеливо ждали сотни тысяч лет в своей паутине, когда их что-то наделит силой… И это случилось. Мелочь, казалось бы, но она-то всё и решила: они научились действовать сообща. Поневоле задумаешься: чего добились бы мы, если бы реально сотрудничали?
— Мы и при частичном сотрудничестве натворили дел. Это место — ужасающий аргумент против высокой производительности труда. Давайте-ка выбираться отсюда.
