Горючие слёзы обожгли её щёки. Она вовсе не хотела лишаться своей проклятой энергии. Но что в таком случае ей делать? Как быть?

— О, ну почему именно я? — Комацу подняла глаза в потолок и поджала губы, но не плакать не получалось. — Почему именно я должна переживать всё это?! — воскликнула она и разрыдалась во весь голос.

Почему именно её родители погибли из-за чужой узколобости? Почему именно её старейшины хотели использовать как рычаг давления на шаманов Саппоро? Почему именно её судьба заклеймила именем жестокого Проклятия? Чем она заслужила такую участь?

Однако же теперь она понимала неприязнь Годжо к старейшинам. Они, и правда, ужасны. Зря она обижалась на учителя.

Девушка рыдала, жмурясь от обиды, сжимая в кулаках одеяло, на котором сидела. Она даже не услышала неожиданно раздавшийся стук. Кто-то постучался в её комнату.

— Та-ня-чан! — по слогам пропел Сатору, открывая дверь. — А у меня для тебя по… — но тут он увидел свою плачущую ученицу. — Таня-чан? Что с тобой?

Таня подняла заплаканные глаза на Годжо и шмыгнула носом. Её лицо покраснело и опухло от слёз. Когда она заговорила, её губы задрожали.

— Го-Годжо-сэнсэй, — сквозь плач произнесла она, — про-простите меня-а-а! — и заревела пуще прежнего.

— Да за что? — не понял мужчина, тут же оказавшись перед ней, опустившись на корточки. — Почему ты плачешь?

— Я же не знала, что старейшины… такие!.. Я бы никогда… Про Итадори я бы не… А, а они мою маму!.. И папа… Старейшины, они..!

Но Годжо совсем ничего не понял из её слов. Он встал, потянул её за рукав футболки, заставляя подняться, и повёл за собой. Пока она не успокоится, разобраться, в чём дело не получится.

Единственное, что он чётко услышал, это «старейшины». Но при чём тут они?..

***

В кабинете Иери, как обычно, стоял сильный запах лекарств. Она и Годжо задумчиво смотрели на лежащую на спине студентку, которая только-только задремала. Женщина приняла решение дать ей успокоительное, потому как ни на что другое Комацу не реагировала. К счастью, она была не сильно возбуждена, поэтому почти сразу уснула.

— Когда она проснётся? — спросил Сатору.

— Часа через два-три, может, больше, — врач пожала плечами. — Не могу точно сказать. В последнее время на неё многое навалилось, и организм переутомился.

— Вот как, — мужчина кивнул. — Да, я понимаю.

— Кстати, что это у тебя? — Сёко обратила внимание на маленький подарочный пакетик, висевший на его руке.

— Купил Тане-чан напульсник, чтобы она больше не пряталась.

Иери удивлённо приподняла брови.

— Так ты в курсе?

— Что у неё есть соулмейт? — Годжо ухмыльнулся. — Конечно.

— И ты знаешь, кто он?

— Само собой.

Взгляд собеседницы стал недоумённым.

— И ты так спокойно к этому относишься? Это не похоже на тебя.

Но Сатору ничего на это не сказал. Он неотрывно смотрел на наконец ставшее безмятежным лицо ученицы. Её внезапный приступ истерики, признаться, слегка напугал и озадачил его. Годжо надеялся сегодня поговорить с ней на чистоту, но… Похоже, придётся дождаться, когда она проснётся.

Неприятный и неизбежный разговор снова откладывается до лучших времён.

========== Принятие — 1 ==========

Таня проснулась уже поздним вечером. Это произошло достаточно резко: она просто открыла глаза, потому что у неё стал побаливать живот. Неудивительно, всё-таки она пропустила и обед, и ужин, из-за чего возникло неприятное чувство голода.

Девушка приподнялась на локтях. В комнате было темно, как и за окном, но это точно была её спальня. На электронных часах, стоящих на тумбочке у изголовья кровати, высветилось время: без пятнадцати девять. Она тяжело вздохнула и встала, чтобы включить настольную лампу.

Приглушённый жёлтый свет лучом упал на незнакомый маленький пакетик, стоящий на столе. Таня удивилась и взяла его в руки, оглядела. На этикетке, прикреплённой к нему, обнаружилась надпись: «Для Тани-чан» и маленький рисунок головы с ёжиком из волос, чёрной повязкой и улыбкой-дугой. Гадать долго не пришлось — отправителем явно был Годжо.

— Точно, — студентка припоминала, что именно учитель отвёл её к Иери. Однако же он так и не понял, что она пыталась сказать ему о старейшинах.

Комацу заглянула внутрь, но, не разглядев содержимое, вытащила его наружу. Вот только подарок едва ли не испугал её.

— О боже… — на выдохе прошептала она.

Шаманка осторожно держала на раскрытой ладони напульсник. Сшитый из чёрной кожи, он был похож на несколько соединённых друг с другом ремешков, украшенных металлическими кнопками. Довольно-таки стильный аксессуар, и Таня была бы даже рада такому неожиданному презенту от учителя, если бы не одно «но»: Сатору носил на руке точно такой же напульсник. Однажды Сёко вскользь обмолвилась, что он таким образом скрывает свою метку соулмейта от посторонних глаз. А это значит, что мужчина как-то узнал тайну девушки. И он сам хотел начать серьёзный разговор. Если бы не незапланированная истерика, разборок было бы не избежать.

— Ну почему всё так? — Комацу положила напульсник обратно в пакетик и отставила его на стол. — И почему именно со мной?..

Спать больше не хотелось, но хотелось кушать. А ещё больше девушка сейчас нуждалась в уединении. Ей нужно было о много подумать и решить, как быть дальше. В это время лучше не оставаться в колледже, чтобы не встретиться лишний раз с учителем или со студентами. Она пока не готова.

У Тани всегда хранились в ящике стола разные снеки на случай, если на неё нападёт ночной жор, так что, собрав в кучку несколько магазинных, но не менее вкусных онигири, она открыла окно и аккуратно вылезла через него на улицу. Немного воровато оглядевшись по сторонам, студентка распихала треугольные упаковки по широким карманам спортивных штанов и направилась прямиком в лес. Этот лес не относился к территории школы, а рос сам по себе, поэтому не был отгорожен забором, и из него можно было выйти к железнодорожной станции, откуда обычно уезжали и студенты, и учителя.

***

Таня сидела неподалёку от станции, с ногами забравшись на скамейку, и со скучающим видом дожевывала последний онигири. Вокруг было тихо и спокойно, безлюдно. Подходящая обстановка, чтобы поразмышлять о вопросах насущных.

Теперь Комацу поняла — она презирает старейшин. Как такие бессердечные люди вообще могут стоят во главе всех шаманов и организовывать их дела? Какое они имеют право решать, кто может жить, а кто нет? Нет, Таня не хочет, чтобы в будущем эти люди приказывали, что ей делать. И она не позволит им казнить Итадори только из-за того, что внутри него сидит Сукуна. Если надо будет, войной пойдёт, но не даст в обиду товарища. В конце концов, Годжо думает так же, а значит, она будет не одна.

Девушка выбросила в мусорную урну скомканный фантик, и, спустив на землю ноги, откинулась на спинку скамьи, опустив веки. Глубоко вдохнула прохладный воздух, чувствуя покалывание в носу и в горле. От новых мыслей сердце в груди забилось сильнее. Потому что теперь перед глазами предстал он.

Комацу не знала, как так могло получиться. В какой момент она забыла о том, что Махито — её враг, и стала засматриваться на него? Это же неправильно. Совсем не правильно. Да и какой смысл испытывать что-то к тому, кому на тебя всё равно?

Нанами был прав, сказав, что в её случае речь идёт в первую очередь о физическом влечении. Вот именно, её тянуло к соулмейту, потому что он был по-своему красив, даже с этими швами и неестественно бледной кожей. А его спокойный, тягучий голос заставлял сердце студентки трепетать. Всякий раз когда он оказывался непозволительно близко к ней, она начинала невольно дрожать и теряла дар речи.

Дошло до того, что он стал ей сниться. И это казалось чем-то из ряда вон выходящим.

Таня не понимала, было дело в том, что он — её родственная душа, или в её собственных, настоящих чувствах, но факт оставался фактом — она хотела находиться рядом с Махито. И это было ужасно, ведь он — Проклятие, которому, само собой, глубоко плевать на все эти людские заморочки. Как он и говорил, ему в самом деле не важно, что станет с ней. Есть соулмейт или нет, какая разница? А вот Комацу теперь даже убить его не могла, а ведь так хотелось, чтобы не мучать саму себя.