– Возможно, господин генерал, но я не понимаю, к чему Вы.

Блестящий командир лейб-гусар поднялся с кресла, демонстрируя статную фигуру, и подошёл, к стоящему на вытяжку офицеру.

– Я говорю о том, что эта история должна закончиться. Вы молоды, состоятельны, Вас ждёт блестящая карьера и любая столичная невеста сочтёт за счастье составить Вам пару.

– Простите, Ваше превосходительство, но я уже сделал выбор – со сдержанным вызовом ответил Лео.

– Вы говорите о моей дочери? – взгляд генерала похолодел.

– Так точно, Ваше превосходительство.

Генерал медленно развернулся и, пройдясь по кабинету, устремил свой взор на августейший облик государя, изображённого на большом портрете.

– Леонид Георгиевич – продолжил он, после небольшой паузы. – Вы должны быть хорошо осведомлены о том, что моя дочь уже почти помолвлена с князем Раевским. Они с детства связаны друг с другом нежными, трепетными узами. И Вы сами имели возможность убедиться в том, что ни пуля, ни клинок не в состоянии нарушить эту связь. Ваша внезапная страсть, уже омрачила жизнь и им, и их близким.

– Ваше превосходительство, у меня, действительно, была возможность убедиться в незыблемости чувств князя Раевского, но что касается Софии Николаевны, не всё так очевидно.

– Что Вы имеете ввиду?

– Извините мне мою дерзость, но я полагаю, что она ещё не определилась с выбором. Иногда нежная привязанность сестры к своему брату может быть выражена не менее красноречиво, чем трепетные чувства барышни к своему избраннику.

– Это не тот случай, господин штабс-ротмистр. Я хорошо знаю свою дочь и для меня несомненно то, что выбор ею сделан уже давно и ваши предположения, и притязания не имеют ни какого значения.

На шее командира, кровавым пурпуром блеснул « Владимир» с мечами.

– Вас не убеждают мои слова?

– Увы, нет, Ваше превосходительство.

На строгом, волевом лице генерала отобразилось сожаление. Он вернулся за стол и, после непродолжительной паузы, продолжил.

– Леонид Георгиевич, я надеялся, что мне удастся развеять Ваши заблуждения и убедить отказаться от своих притязаний.

– Увы, Ваше превосходительство, это выше моих сил.

– В таком случае я хочу сделать Вам предложение, которое будет разумным выходом из этой пиковой ситуации. Вы же понимаете, что двум седокам на одной лошади далеко не уехать? Вам нужно будет, на время покинуть Санкт Петербург. Это даст возможность ей спокойно разобраться в себе и, самое главное, без волнений и губительных для неё переживаний восстановить своё здоровье. Надеюсь, это в Ваших силах?

Предложение было неожиданным и логически разумным. Лео пребывал в лёгком замешательстве, чувствуя себя неуютно под испытывающим взором «византийских» глаз портретного императора. Не давая офицеру опомниться, генерал поспешил углубить западню.

– Ваше соперничество с князем неминуемо приведёт к трагедии, которая больно ударит по моей дочери. Я полагаю, Вы не будете ставить личные интересы выше здоровья любимой женщины.

– Разумеется, господин генерал – глухо ответил Лео, глубоко заглатывая наживку.

– Вот и ладно – облегчённо вздохнул командир – это слова, разумного и благородного человека. Поверьте, Леонид Георгиевич, я испытываю к Вам искреннее расположение и, если моя дочь сделает выбор в Вашу пользу, то я обещаю Вам полное содействие.

– Как долго я должен отсутствовать? – спросил Лео, надеясь на непродолжительную ссылку, не более месяца.

– До конца этого года – категорично ответил генерал – Выберите себе любой полк, за пределами столичной губернии, а я сам позабочусь о Вашем перемещении.

Лео, на несколько мгновений, потерял дар речи от такого коварства. Рука непроизвольно сжала эфес шашки, что не могло укрыться от взгляда командира.

– Леонид Георгиевич, я Вам обещаю, если до следующего Рождества помолвка князя Раевского с моей дочерью не состоится, Вы будете вправе требовать от меня возвращения в полк и рассчитывать на мою поддержку. Впрочем, в полк Вы будете возвращены в любом случае. Считайте, что ваша дуэль, за сердце моей дочери, продолжается. Только секундантами в ней будут время и расстояние.

– Мне кажется, ваше превосходительство, что в этом поединке я лишён права выстрела и потому обречён на смерть – печально ответил Лео.

– Свой выстрел, в сердце моей дочери, Вы уже сделали. Нам остаётся убедиться, достиг ли он цели.

– Ваше превосходительство, как себя чувствует София Николаевна?

– Кризис миновал, но она ещё очень слаба – ответил генерал, бросив нежный взгляд на фото дочери, стоящее на столе в искусно сделанной рамке.

– Разрешите мне навестить её перед отъездом.

– Это исключено. Все посещения строжайше запрещены врачами. Может у Вас есть другие просьбы?

– Да, Ваше превосходительство.

Генерал замер, демонстрируя исключительное внимание.

– Этот портрет.

Командир не без сожаления, нехотя протянул офицеру фото в изящной рамке.

– В каком полку Вы предпочли бы продолжить службу?

– Не имеет значения – безучастно ответил Лео, с трудом отрывая взгляд от милого образа.

– Тогда я Вас больше не задерживаю. Ждите известий.

Лео козырнул командиру и направился к двери.

– Постойте – услышал он за спиной.

Развернувшись, Лео застыл в ожидании, чувствуя, что сейчас должен прозвучать самый интригующий вопрос – почему в то злосчастное утро София Николаевна оказалась одна на улице, неподалёку от его дома?

– На несколько мгновений их напряжённые взгляды встретились.

– Надеюсь, Леонид Георгиевич, Вы понимаете, что наш договор должен остаться между нами? – наконец произнёс генерал.

– Разумеется, Ваше превосходительство.

– Ступайте с Богом.

Лео показалось, что на плече портретного государя качнулись золочёные аксельбанты.

После разговора с командиром Лео никак не мог отделаться от смешанного чувства злости, растерянности и досады, сходного с ощущением всадника, вылетевшим из седла на полном скаку. Мысль о десятимесячной разлуке с любимой удручала его. Триста дней и ночей пытки тоской, ревностью, тревогой и сомнениями. Впрочем, он готов был и набольшие лишения, лишь бы всё это было не напрасно.

Как и следовало ожидать, командир проявил расторопность и уже на третий день, собственноручно вручая Лео письменное распоряжение, он сообщил:

– Вам предписано принять эскадрон в Ахтырском гусарском полку, с производством в чин ротмистра. Полк, хоть и не гвардейский, но имеет прекрасную репутацию и славную боевые традиции. Кстати, шефом его состоит Великая княгиня Ольга Александровна. Советую нанести ей визит перед отъездом.

Генерал подошёл к офицеру и, слегка похлопав его по плечу, продолжил

– Заказывайте себе новый мундир, ротмистр, и готовьтесь к торжественному обеду в офицерском собрании. Все необходимые распоряжения я уже сделал. Не буду скрывать, что я лично намерен изрядно напиться, чего и Вам желаю.

Офицерское собрание – место, особо почитаемое любым офицером. Здесь славятся и передаются полковые традиции, витает корпоративный дух воинской чести, на котором, по утверждению Клаузевица, легче нарастают кристаллы воинской доблести.

Сегодня в офицерском собрании царско-сельских гусар, все, от ливрейного швейцара у парадного до полкового командира, пили за здоровье Лео. В честь виновника торжества гремел оркестр, заливался хор полковых песенников, звучали тосты и напутствия. Предварительно, Лео выполнил все ритуальные действия. Помолился у полковой иконы в Софийском соборе и получил Божье благословение, затем попрощался с боевым штандартом и своим эскадроном. Несмотря на запрет, он не удержался от попытки нанести прощальный визит Софии Николаевне, но, как и следовало ожидать, она оказалась безрезультатной. Матушка любимой, со светской непринуждённостью, категорически отказала в свидании. Этот отказ стал тягостным итогом и без того не радостных впечатлений от прощания с родным полком. Поэтому, не смотря на заразительное веселье, царящее вокруг, Лео с трудом сохранял на своём лице выражение беспечного благодушия, искренне надеясь на то, что не позднее следующего Рождества, эти стены снова вздрогнут от весёлой пирушки по случаю его возвращения. Генерал сдержал слово и изрядно напился. Хотя, внешне он и держался с безукоризненной стойкостью, но о количестве выпитого красноречиво говорили помутневшие глаза и не свойственное ему благодушие. Окинув Лео потеплевшим взглядом, он предложил ему выпить на «ты». Лихо осушив брудершафтный бокал, командир трижды расцеловал его, при этом сказав