Лорис неторопливо доел персик, вытерев подбородок подолом того же многострадального сюрко и ответил:

– Его видели пару раз в местном лесу, господин. Наши люди даже узнали его – какой-то полоумный бард, видимо совсем из ума вышел. Носится по лесу в обносках и накидывается на всех словно бешеный. Поговаривают, будто бы он так и норовит покусать встречных. Пока что его пару раз отгоняли от скопища людей, знаете, пытался напасть на несчастных девушек-прачек у реки, то на лесничих. Но я думаю, что особых проблем с ним не следует ожидать – все патрульные и ополченцы деревень предупреждены и в случае чего постараются взять этого выродка живым.

– Прекрасно, Лорис, – сказал герцог. – Знаешь, Эниадон, услышав об этой напасти, даже будучи в глубокой лихорадке, очень сильно заинтересовался ею. К сожалению, он почти ничего дельного сообщить мне не сумел, но я боюсь, что это может иметь большие последствия. Я имею в виду вся эта ситуация.

– Я понимаю, господин, но не беспокойтесь, в моем городе подобного не случится, – резко заметил молодой рыцарь.

– Попрошу тебя не заводиться так сильно, друг мой, твоему городу пока ничего не угрожает, – спокойно заметил т’Эр Поэль. – Знаешь, о чем я успел подумать – раз Эниадон придал даже этому случаю своё внимание, значит, что с проблемой разобраться должны мы сами, а не местные власти.

– Вы хотите лично допросить этого безумца, шныряющего по вашим лесам?

– Думаю, что да, – кивнул Сиар, – если тебе поступит донесение о его поимке – немедленно сообщи мне и тогда мы вместе отправимся на мою родину, чтобы расследовать преступление собственноручно. Надеюсь, ты не против.

– Никак нет, лорд-главнокомандующий, – Лорис привстал и оперся руками на стол. – Как я понимаю, – заметил, слегка понизив голос, – об этом не стоит знать никому кроме нас?

Сиар тоже пристал и застыл в такой же позе, что и его заместитель.

– Абсолютно верно, мой юный друг! – герцог отпрянул и взглянул на Лориса и только сейчас обратил внимание на то, что рыцарь одет в походные доспехи. – Чего же ты не сказал, что уже готов отправиться на похороны? Немедленно приготовь мою лошадь, мы отправляемся.

Лорис ухмыльнулся и, отсалютовав, побежал выполнять приказание. Сиар же в последний раз взглянул на бумаги в камине и горько вздохнул. В любом случае импровизация на поле боя у него выходила всегда лучше, чем заготовленный до этого план.

Спустя некоторое время Сиар верхом на коне и облаченный в свои походные доспехи, повидавшие немало битв, в сопровождении Лориса и ещё двух рыцарей королевской гвардии – близнецов Амадэ и Дизэля направился в сторону соборной площади города Насс.

Как только ворота нижнего уровня королевского дворца были закрыты за ними, рыцари оказались непосредственно в городе. Дома уже нависали над ними, когда кони начали стучать по мощеным улочкам Насса. По пути им встречались люди, в основном шедшие в сторону площади. Некоторые из них поднимали глаза на герцога, но никаких приветствий из их уст он и не надеялся услышать. Было привычным делом наблюдать презрительные взгляды простых горожан на себе, Сиар привык. Как и любая власть – власть Регентного Совета была народом нелюбима и из всех его членов только, пожалуй, выделялся Эниадон – как главный богослов города и меценат.

Некоторые люди оставались в домах и изумленно смотрели из открытых окон, на проезжающих рыцарей, судача друг с другом через узкие пролёты между домами. Но как только мимо проезжал герцог со свитой, то они тут же затихали, а после того, как рыцари проезжали, вновь начинали сплетничать о смерти епископа. Народу, да, впрочем, и Сиару, казалось, что Эниадон стал жертвой отравления. Да вот только люд думал, что это было дело рук верховного главнокомандующего Насса и это не могло не нагнетать душу герцога.

Солнце уже начинало заходить на западе, создавая перед горизонтом огромную красную линию, на фоне которой виднелись бесконечные улочки Насса, а ещё дальше – купола собора святого Гемиана. Лорис находился рядом и через плечо рассказывал очередную хохму относительно своих недавних приключений с дочерью начальника речного управления Насса, а Дизэль и Амадэ гоготали, словно наевшиеся свежей зебры гиены. Но вскоре их идиллию нарушили нарастающие голоса, принадлежащие толпе людей, с каждым шагом, с каждой пройденной улочкой купола собора становились всё отчетливее и отчётливее, а людской гомон всё плотнее и плотнее.

И вот, наконец, они добрались до заднего входа собора. Архитектурное сооружение небывалой красоты было единственным в своем роде. Огромные стены, полностью покрытые мозаикой, отмечавшей великие свершения прошлого. Витражи, изображающие всевозможных святых и повествующие об их деяниях. Три гигантские башни, заканчивающиеся тремя лукообразными куполами, покрытыми золотом и отражающие свет так ярко, что слепили глаза. Основной купол же, находящийся посредине – был сделан из особого стекла и изображал житие Эйденгарда.

Перед воротами, которые хоть и уступали по красоте и важности основным, стоял внушительный отряд городской стражи. Бронзовые доспехи и красные плащи были их неотъемлемым атрибутом. Среди них выделялся человек – на его шлеме присутствовала красный гребень. Он помахал Сиару рукой, что-то буркнул солдатам, и те выстроились в импровизированный коридор.

– Мы заждались Вас, милорд, – сказал старшина слезающим с коня рыцарям. – Это было мудрым решением, встретить Вас здесь, а то толпа на площади перед собором собралась такая, что не только когорта стражи, так и целый легион не смогли бы создать для Вас коридора к постаменту.

– Оставайтесь здесь, встретимся после сожжения на этом месте и сопроводим короля с семьей до дворца лично, – сказал герцог, передавая узду своего коня в руки Лориса, а сам развернулся в сторону старшины и кивнул. – Эниадон был другом для всех нас. Я, если честно, глубоко тронут тем, что так много людей пришло почтить его память.

– Среди моих ребята так много сирот, – кивнул в сторону стражников старшина. – Если бы не идея епископа открыть на территории города пару училищ для малоимущих, то они бы пополнели ряды не тех, кто поддерживает закон, а тех, кто нарушает его.

После этих слов стражник открыл ворота и им в лица ударил яркий золотой свет. Ноги Сиара вступили на красный бархатный ковер, и он сделал пару шагов внутрь. Сколько бы раз он не заходил в собор, т’Эр Поэль не переставал удивляться. Первое что бросалось в глаза – это роскошь, окружающая всё вокруг. Золотые алтари, подсвечники, рамки икон, стоящий пустующим трон Епископа Насского. Стены были обвешаны гобеленами, изображающими историю Насса, где гобеленов не было, стояли иконы со святыми, статуи великих королей Юга, гробницы выдающихся жителей города были выдолблены в стенах, словно барельефы. Посреди зала стояла огромная купель, ныне пустая и без воды, а вокруг неё огромное количество скамей, направленных прямо на неё.

А потолок. Его, казалось бы, и не было. Над головой глубоко ввысь уходил основной купол, украшенный всевозможными жизненными моментами Эйденгарда. Ближе к вершине виднелось большое изображение человека, держащего руки на уровне головы, однако вместо самой головы, благодаря специальному стеклу, всегда находилось отражение солнца. Правда, никто не знал, чьё же именно лицо изображено на куполе собора ночью, что вызывало трепет среди прихожан.

– Милорд, я думаю, что нам стоит поспешить, – крикнул ему старшина, находящийся уже возле внутренних дверей центральных ворот.

Сиар оторвал голову от купола и быстро направился по ковру к воротам. Чем ближе он подходил, тем сильнее становился слышен гул толпы, ожидавшей прибытия герцога на площади. Однако, подойдя к двери, и взявшись за золотую ручку створки, Сиар посмотрел на старшину.

– Прежде чем я выйду к толпе, я хочу узнать, что думает народ относительно причин гибели епископа.

Старшина нервно улыбнулся, его лицо немного побледнело, и он сглотнул.

– Знаете, у народа всегда найдутся какие-нибудь догадки, каждый говорит о своём.