Бродяга не сдерживает порыва, начиная ерошить волосы на затылке Гарри, принимая и возвращая любовь. Но не дает сбить себя с толку.

– Значит, ты – за?

– Сириус, я приму любое твое решение, – Гарри усмехается, продолжая подставляться под детскую ласку. – И ты же помнишь, что я справился с Лордом? Что мне какой-то Малфой?

Поттер смеется, стараясь бравадой поддержать легкое настроение Сириуса, и тот снова почти поддается.

– Еще тебя не хватало положить между молотом и наковальней, – как ни старается, а взгляд все равно грустнеет, и он быстро продолжает. – Ты виделся с Драко? Что он думает?

Гарри прикусывает губу и задумчиво смотрит в ответ. Сказать правду? Или умолчать? Он не скрывал от Сириуса своих сложных отношений с Малфоем-младшим, и крестный даже не раз успокаивал его расшатанные очередной ссорой нервы. Одним своим присутствием. А вот как он на самом деле относится к Драко, Гарри так и не знал. Но он понимает, что Сириуса вполне может волновать реакция сына бывшего врага. Особенно, если он соберется согласиться.

– Он против. Как и большинство, считает, что Люциус спятил.

Поттер тянется к новой сигарете, получает закономерный шлепок по пальцам и снова улыбается.

– И как у такого придурка вырос такой умный сын?

Вопрос риторический, конечно, но Гарри все равно самую малость обидно.

– Не обольщайся, Сириус. А то я тогда, в пику, буду «за».

– Гарри, ты серьезно? – Блэк перехватывает его взгляд, становясь задумчивым, и Поттер повторяет его выражение лица.

– Я не знаю, что происходило между вами в школьные годы. Надеюсь, не то же, что со Снейпом, – он болезненно кривится, и на этот раз Сириус его копирует, вспоминая Сопливуса. – Но мне кажется, что все еще можно переиграть.

– Такое ощущение, что к Снейпу ты относишься лучше, чем к Малфою, – Сириус уязвленно фыркает.

– Ненамного, но с достаточно ощутимой разницей, – Поттер усмехается, но не хочет больше ходить вокруг да около. – Я согласен с Ремусом – встряхнете общественность еще раз на пару, вымотаете себе и нам нервы, зато скучать больше не придется.

– Гарри, это не игрушки, – Сириус смотрит строго, но видит, что крестник и не шутит.

– Я знаю. Но мне совсем немного досадно оттого, что слизеринцы снова «на коне», – Поттер знает куда бить. Он прекрасно знает, что и в самолюбие крестного можно попасть, как в цель. А еще, что Сириус – совсем немногим менее амбициозен, чем Люциус. Особенно, после снятия обвинений в убийстве.

– То есть, ты меня решил положить между молотом и наковальней? – Сириус фыркает и, конечно же, спрашивает не всерьез, но Поттер хочет донести до него только одну свою мысль.

– Я считаю, что у тебя достаточно сил победить его.

– Гарри, это не честно!

– Я люблю шахматы, Сириус. Мы с Роном частенько играли в школе. Как думаешь, Малфой согласится со мной сыграть? – Поттер смеется и теперь уже по праву зарабатывает себе дозу никотина.

– Сначала попробуй обыграть меня, – Сириус тут же вызывает эльфа. – Я все еще взбешен всем этим, но я еще немного подумаю.

Гарри кивает, выбирает белые фигуры и абсолютно забывает об учебе. Все, что было нужно, это – пробиться сквозь его ненависть и вызвать интерес к схватке. Что бы крестный ни говорил, но он все еще готов ввязаться в любой поединок. Пусть и безрассудно порой, но страстно, яростно и абсолютно уверенно. По-гриффиндорски.

***

Люциус сжимает наливающиеся болью виски. Разговор на теплой мансарде, обустроенной под место для отдыха и уединения, вымотал его до полного изнеможения. У него редко выпадала возможность бывать здесь, но он любил иногда позволить себе сменить обстановку строгости и функциональности кабинета на легкую и непринужденную – Восточной мансарды. Главным ее преимуществом были окна – почти панорамные, занимающие все пространство. Они открывали вид на половину прилегающих к мэнору территорий, и Люциус любил застывать, стоя в центре, и оглядывать свои владения. Созерцание пейзажей приносило душе умиротворение и покой, помогало настроиться на правильный рабочий лад и заряжало энергией. Кто же знал, что именно это место его отец выберет для разговора? На единственной небольшой картине, висевшей справа от входа на мансарду, была изображена лишь ваза с букетом сирени на столе. Темная фигура возникает молча, присаживается, сминает скатерть, отодвигая букет к самому краю картины, и хмуро смотрит на отпрыска.

«Что за цирк ты устроил?» – спрашивает Абраксас, и дальше поток жестких реплик с обеих сторон не остановить. Люциус выслушивает и отвечает спокойно, холодно и непреклонно, хотя внутри полыхает огонь. Он прекрасно знает, что не переубедит отца. Но он может заставить его поверить в серьезность своих намерений. В свою силу и уверенность в том, что он собирается сделать. Вот это Абраксас примет. Люциус прекрасно знает своего отца, и, Бога ради, ему уже давно не нужно его одобрение, но ссора все равно оставляет неприятный осадок на душе. Ай да Драко, ай да сыночек… Знал, куда надавить, чтобы хоть как-то пошатнуть его намерения. И Люциус обязательно прислушался бы к мнению отца в любом другом случае, но не сейчас. Сейчас он полностью уверен в том, что собирается сделать. И это второй раз, после истории с Лордом, когда он идет наперекор отцу. Вот только теперь он не позволит себе провалиться. Что бы ни случилось. Это, кстати, было одним из главных доводов в споре. Он может не только ошибаться, но и учиться на своих ошибках. Он также вспоминает о Нарциссе, брак с которой был устроен Абраксасом, но Люциус ни слова против не сказал. Теперь же он может сделать собственный выбор, уже исполнив «сыновний» долг до конца. Свой род он продолжил, род этот весьма успешно держится на плаву, известен, пусть и не так, как в былые времена, уважаем и влиятелен. Так что Люциус имеет полное право самостоятельно выбрать себе спутника на оставшийся период жизни.

Люциус любил Нарциссу, но не как жену, а как компаньона. Им даже не нужно было это обговаривать – их отношение друг к другу было одинаковым – им было удобно рядом с избранником с первой встречи. И это же ощущение они пронесли через всю совместную жизнь. Без лиричной романтики, но став опорой, поддержкой, ширмой и витриной. Они понимали и дополняли друг друга, и, пожалуй, ни в чем бы не смогли упрекнуть. Разве только в том, что их сердца никогда не бились быстрее при виде супруга. Люциус безмерно уважает женщину, родившую ему сына, вырастившую его и воспитавшую именно таким, каков он есть. Он всегда будет ей благодарен, и уверен, что никто не сможет занять в его сердце настолько же важное место, как она. Но его отцу совершенно не нужно об этом знать. Люциус никогда не делился с ним душевными переживаниями, поэтому сейчас лишь ставит на холодный расчет и голую выгоду от этого предприятия. Естественно, Абраксас собирается стоять на своем. Он все больше и больше распаляется, ругаясь и теряя лицо, но сын не думает отступать. Не смирившись, но высказав свое мнение в более чем доступных выражениях, фигура исчезает с картины, а Люциус присаживается на низенькую софу и начинает растирать виски.

Голова наливается тяжестью, но прямо сейчас, когда он еще раз проговорил все причины, доводы и намерения вслух, его разум неожиданно проясняется. Все те крохи сомнений, что у него еще оставались, исчезают без следа. Сириус Блэк станет его партнером.

Идея с браком у него появилась тогда, когда он понял, что собственных сил для восстановления авторитета недостаточно. Нет, не потому, что он обессилел, а потому, что понял – для достижения цели можно использовать не только собственную энергию, власть, деньги, известность, людей, законы и нормы морали. Весьма важным аспектом может стать поддержка одного конкретного человека, если придать тому особый статус. Да, он использовал Поттера, чиновников Министерства, общественность и других людей, обладающих должным влиянием, но вот если бы один из них стал особенно близок к нему, то это бы на порядок упрочило его положение. И оставалось только выбрать кандидата на эту роль. Достаточно известного, имевшего вес в обществе, небезразличного к нему, в любом проявлении, и неординарного.