Снейп сатанеет, стискивая челюсть до боли, сжимает кулаки и уходит не прощаясь. Он еле сдерживает порыв шандарахнуть дверью о косяк, чтобы противный колокольчик отвалился, но тогда это и правда будет слишком по-детски. Люпин сколько угодно может «набивать себе цену», но Северус не намерен «покупать» ничего, кроме книги. А еще оборотень глуп, действуя так неприкрыто и почти по-хамски. И Снейп не собирается ему в этом потакать. Он действительно не собирается участвовать во всем этом, вот только, аппарировав домой, понимает, что уже завяз по уши. Одним только предложением Люциус их всех взбаламутил. Блэка, оборотня, сына, Поттера и самого Северуса. И все они теперь будут вариться в этой каше, нагнетать и сжимать кольцо вокруг внезапно удостоившейся чести Псины.

С досады Снейп кидает ни в чем не повинную «Аптеку» на стол с такой силой, что страницы неистово шуршат, переворачиваясь, и застывает в ступоре. Он совершенно забыл про нее! Чертова книга и чертов оборотень сделали его вором! Он еще раз сердито сжимает-разжимает кулаки и начинает успокаиваться. Люпин сказал «следующий четверг»? Хорошо, он зайдет к нему еще раз. Если будет время.

***

Портрет Абраксаса висел в Дубовом кабинете в Западном крыле мэнора. Люциус уже давно облюбовал себе Южное, и здесь появлялся нечасто. Только если хотел навестить сына в его покоях, граничащих с бывшей дедовой спальней и кабинетом. Драко помнит пожилого, строгого мужчину с короткой стрижкой весьма смутно. Почти все детство внука, до поступления того в Хогвартс, Абраксас провел в разъездах по Европе. Потом была пара Рождественских встреч в мэноре, а потом драконья оспа и быстрая смерть в особняке во Франции. Драко помнит сухой, сдержанный голос и выправку военного, а лицо ускользает… На своем портрете предок появлялся нечасто и уже очень давно ни с кем из них не разговаривал. Он и при жизни не принимал идею Люциуса служить Темному Лорду, а уж после того, как она провалилась, и вовсе устроил скандал. Драко не хотел подслушивать, но голос с железными нотками, пышущий гневом и разочарованием, был хорошо слышен даже из-за тяжелой двери. Когда дело дошло до обвинения Люциуса в смерти собственной жены, Драко и вовсе ушел в свою спальню. С тех пор портрет не разговаривал, а Люциус обходил кабинет десятой дорогой. Впрочем, с Драко дед тоже не говорил, когда внук сбегал из собственной спальни в темный кабинет с массивным камином. Абраксас считал, что такой, как его сын, не сможет воспитать достойного потомка, но Драко был не в обиде. И именно поэтому теперь искал здесь «истину в последней инстанции».

В кабинете немного сумрачно, сухо и тепло. Малфой отодвигает тяжелую портьеру из красного бархата и оглядывает окрестности. Под окнами второго этажа находились остатки рва, которые уже больше столетия как были преобразованы в естественный пруд. Драко усмехается про себя, представляя лицо будущей возможной «женушки», которой расскажут, где именно плавают эти кувшинки и пятнистые карпы. Он даже знает, кто, но надеется, что забава не случится. Или ее можно будет провернуть с Поттером, на время превратив карпов в пираний.

Он снова подавляет неуместную улыбку и с абсолютно серьезным видом оборачивается к массивному рабочему столу красного дерева. Рама портрета над ним выполнена из того же материала. Предок, застывший у нарисованного стеллажа, зеркального настоящему напротив, держит раскрытую книгу. Фигура стоит не шевелясь, вот только страницы чуть приподнимаются от невидимого потока воздуха да тени от солнца почти незаметно перемещаются, а это значит, что дух Абраксаса на своей картине, а не ушел гулять куда-нибудь по пейзажам в галерее или надоедать любимой невестке в зимнем саду.

– Дедушка, ты можешь со мной поговорить? – Драко пробует на удачу, но портрет и не думает откликаться. Он знал, что просто не будет.

– Пожалуйста? – снова тишина, и Драко опять усмехается – скоро тот не сможет молчать. Такое не проигнорировать.

– Сэр Абраксас, ваш сын снова собирается жениться, – Драко сразу же кидает в бой тяжелую артиллерию и добивает. – На мужчине.

Несколько секунд царит полная тишина, а потом дед захлопывает книгу и отворачивается, намереваясь уйти. Малфой слышит что-то похожее на приглушенное «щенок» и торопится уверить.

– Я абсолютно серьезен, сэр Абраксас. И мне это нравится не больше, чем вам. Именно поэтому я здесь.

«А должен был бы – у него. Ждешь помощи от портрета?» – холодный голос уже достаточно рассержен, но мужчина замирает, а потом оборачивается ко внуку, хмуря брови.

– «Яйца курицу не учат» – ответит мне отец. Поэтому, я надеюсь, что хотя бы к вам он прислушается, – Драко даже не думает давить, просить или убеждать. Новость сама все за себя сделает. Абраксас продолжает хмуриться и недоверчиво смотреть на внука, и тот пожимает плечами.

– Можете спросить гувернантку, что прибирала натюрморт в Малой гостиной. Отец и крестный ее не заметили, а она пока боится обсуждать это еще с кем-то.

Предок чуть заметно кивает, делает шаг к раме и стремительно исчезает. Изображений гувернанток у них не так чтобы много – можно пересчитать по пальцам какого-нибудь калеки. Так что до правды Абраксас доберется достаточно быстро. И еще быстрее устроит разгром непутевому сыну. И если кто-то думает, что выволочка от нарисованного, давно умершего родственника не представляет никакой силы или влияния, то он жестоко ошибается. Проигнорировать часть души собственного предка, заключенную в картине, получится только у бессердечного человека. Не тогда, когда это – собственный отец. Драко бы не смог. И надеется, что не сможет и Люциус. Он обещал себе, что хотя бы раз попытается вразумить отца, и почти уверен, что выбранный метод поможет. В конце концов, даже его импульсивности должны быть пределы.

***

Свой рабочий стол Гарри умудряется захламлять за пять минут. Он и сам удивляется этой способности, но книги, пергаменты, перья, конфетные обертки, газеты и прочая макулатура возникают как по мановению волшебной палочки. На шестой минуте он перестает ориентироваться в этом хаосе и в который раз удрученно качает головой. Писанины на стажировке нисколько не меньше, чем на лекциях, и он решает устроить себе небольшой перерыв в законный выходной.

Внизу хлопает входная дверь, слышится бормотание портрета, а Сириус, вернувшийся с прогулки, торопливо исчезает на кухне. Гарри улыбается и вспоминает про ужин.

– Молодой ум наконец требует подпитки? – Сириус не может сдержать смешка и усаживается напротив Поттера за стол, пока эльф расставляет тарелки.

– Вот скажи, зачем мне все это? – притворно сетует Гарри.

– Чтобы достичь своей мечты? – Блэк продолжает подначивать, видя, как крестник кривит губы.

– Я не мечтал о бумагомарательстве, – Гарри окончательно скучнеет, принимаясь за еду.

Уютная тишина наполняет кухню теплом и покоем. А за чашкой чая Сириус начинает спрашивать о работе в Аврорате. Поттер увлеченно рассказывает, сыплет эпитетами и взмахивает руками, но снова улыбается. Психологическое «цунами», что устроил здесь Люциус почти месяц назад, практически сошло на нет. Гарри не стремится поднимать наболевшую тему, но он прекрасно знает, что Сириус наверняка заговорит об этом сам. И не ошибается. Он курит в приоткрытую форточку, пока крестный отчитывает его за вредную привычку, а потом Бродяга вдруг замолкает на полуслове и отводит взгляд.

– Все бесполезно…

Гарри уже собирает уточнить, как Сириус вдруг внимательно смотрит на него и огорошивает вопросом:

– Ты принимаешь его?

Этот вопрос в уточнениях не нуждается. Сириус все еще в процессе принятия решения. На взгляд Поттера, слишком долго.

– Не знаю, – отвечает он честно, так, как на самом деле чувствует. – Он ублюдок, конечно, но я его не ненавижу. Он вернул мне тебя.

– А ты вытащил его из Азкабана, – Сириус тут же протестует, но, похоже, настроен не на ругань, а на вполне осмысленный разговор.

– Не я, Драко. От меня только пара подписей потребовалась, – Гарри пожимает плечами и с нежностью смотрит на крестного. – Я ему благодарен.