Они ненадолго замолкают, обдумывая ситуацию, а потом оборотень уходит в спальню и возвращается с покрывалом.
– Северус, тебе еще что-нибудь нужно? – и на отрицательный жест накрывает его мягкой тканью. – Тогда поспи.
Черт, он и забыл, что одно из обезболивающих имело слабый усыпляющий эффект, который усилился другими зельями, стрессом, теплой комнатой, чаем и заботой Люпина.
– Как ты и сказал, мы – бывшие герои. Теперь нас ничего с этим не связывает… – Ремус перемещается в кресло у камина, а зельевар против воли засыпает, видя во сне лишь тяжелые снеговые тучи и ворон в небесах.
***
Наглости Малфоя, конечно же, нет предела, но Сириус и не обольщается – после его мести Люциус довольно быстро придет в себя. И обнаглеет, позвав на свидание в День Влюбленных. Но Сириус не мог не оценить, что Вуивр дал им обоим время успокоиться. Это умно и действительно помогает справиться со стрессом. А еще он знает, что Малфой не был бы самим собой, если бы не продолжил придерживаться излюбленной тактики подчинения. Да, они все еще супруги, и по договору все еще должны играть свои роли перед обществом, но Сириус не мог и подумать, что муж очухается так скоро. Ладно, если он хочет забыть обо всем, что случилось, и жить дальше – его право. А Сириус так просто не простит. И так быстро не отпустит свою боль – Малфою придется потерпеть. Войти, в конце концов, в его положение – со старыми, школьными чувствами, с чувствами новыми, «замужними», и с магической связью, что играет плохую шутку с ними обоими. Сириусу обидно до слез на пренебрежение, холодность и показную отвлеченность. И даже зная, что вся эта обида, по большей части, из-за магии, не может не чувствовать себя брошенным. Использованным, грязным и, по сути, ненужным. Крайне гадкое чувство. Избавиться от которого помогает только вот эта непреднамеренная махинация – пусть Люциус думает, что Сириус будет ему мстить еще. Пусть боится нападения в любую минуту и предательского ножа в спину. Он должен перестать принимать его как должное и начать наконец хоть немного уважать. В конце концов, он не бесплатное приложение к их договору, и Малфой должен больше стараться вести себя с ним подобающе.
Хотя, он, вроде как, и старается – веник, вон, опять в ресторан притащил. А подарок, Сириус почти уверен, что он был, все-таки зажал, когда понял, что Бродяга над ним весь вечер издевался. Да, издевался – и вот тут магия делает новый выверт – Сириус задумывается о своем собственном отношении к мужу. Если он хочет, чтобы тот его уважал, не стоит ли и ему проявить какую-то инициативу? Отбросить на мгновение негативные воспоминания и хорошенько подумать, а есть ли у Малфоя хоть что-то, за что его можно было бы уважать? Сириус пугается этих мыслей – так недалеко до того, что он растает, и начнет подбирать ему не обвинения, а оправдания. Но в целом, мысль об уважении неплоха и рациональна, и возможно, ему стоит вернуться к ней позже. Много позже. А пока… Работа.
За первым успешным делом следует второе. Не менее успешное – они натыкаются на мелкого контрабандиста «русалочьим волосом», когда тот сам к ним приходит, прикинувшись обычным любителем экзотических домашних питомцев. Он рассказал им просто душещипательную историю о том, как поздней осенью на берегу реки нашел брошенного детеныша келпи и выходил его, больного и раненного. А потом кто-то ночью вломился в его дом и украл «животинку». Честно, даже первокурсник бы ему не поверил. Вот не поверил и Сириус, а позже детективное агентство сдало на руки аврорам браконьера, разорявшего водные гнезда, а потом продававшего ценную гриву существ в лавки и магазины. Келпи им, конечно же, найти не удалось, но Бродяга более чем уверен, что ни одна русалка не осталась бы в стороне, узнав о попавшем в беду любимце. К тому же, браконьер жил на берегу Темзы, так что его питомец давным-давно на воле и наверняка отрастил все оторванные волоски.
За этими хлопотами – Диксон, например, умудрился провалиться в прорубь и простудиться, – незаметно заканчивается февраль. И кроме завершенного дела, Сириуса донельзя радует, что Сопливус все-таки нашел лекарство для Лунатика. Ремус говорит об аллергии, привыкании к компонентам зелья и накоплении ненужных веществ, а потом о решении проблемы: изменение дозировки, других вспомогательных составах и жестком контроле доз. Он выглядит гораздо лучше, чем весь прошлый год, и это уже – самые лучшие новости. Которые после полнолуния подтверждают находку «панацеи».
Сириус не может радоваться и тому, что говорит ему Гарри. Как и обещал, Бродяга заводит разговор о лжи и методах, а крестник искренне извиняется, мотивируя свои действия тем, что устал от ненависти. Он даже рассказывает о том, как и какие способы выбрал для извинений, и задумка со «свиданием» приводит Сириуса в восторг. Правильно, они с Драко должны быть сильными, должны быть выше этой глупой детской неприязни и должны прекратить тратить на нее свое драгоценное время. Ненависть – это их с Вуивром удел, хотя Сириус иногда тоже от нее устает.
Устает, как сейчас, когда Малфой снова напоминает ему о супружеских обязанностях и приглашает на открытие нового памятника в Зале Славы одного из магических благотворительных фондов. Мероприятие более чем «проходное», и Сириус не видит абсолютно никакого резона в участии, но, должно быть, директор этого фонда – знакомец Малфоя, которому тот не пожелал отказывать. Поэтому Блэк сейчас недалеко от входа в роскошный особняк. Он прибыл раньше своего мужа, так как шел на встречу сразу из агентства, и осматривает богатое здание со стороны. И может быть, только поэтому он и замечает несколько черных фигур, перемещающихся в тени близкого парка…
Чутье включается как по мановению палочки. Сириус делает шаг в сторону за декоративную колонну, пропуская прибывающих гостей позади него, и тут же накладывает на себя чары невидимости, а потом короткими перебежками оказывается на углу дома. Фигуры прячутся за деревьями и кустами и по одной, но быстро, перемещаются к незаметному входу в подвал. Сириус насчитывает больше десятка злоумышленников – а это наверняка они, выжидает около минуты, а потом чувствует подрагивание магии в воздухе, и еле успевает послать Гарри патронуса, прежде чем над территорией особняка закроется защитный купол. Хвала Мерлину, что преступники были настолько глупы, чтобы отгородиться только от проникновения, а не поставили антимагический барьер – уж теперь-то он им покажет.
Следом за ними он спускается в подвал, а оттуда через подсобные помещения эльфов, выходит на кухню – та ведет в дополнительные коридоры прислуги, а потом и в главные. Сириус прячется за углами, напольными вазами и декоративными доспехами, зная, что чары невидимости хорошо маскируют только неподвижные объекты, но не боится потерять след – еле слышный шепоток с множества картин направляет его: «они пошли туда!» Но Бродяга с самого начала подозревал, что целью будет главный зал и собравшиеся. Боковой пролет выводит его на открытый аванзал над первым этажом, и это может быть отличным укрытием и наблюдательным пунктом для него. Снизу доносится несколько испуганных вскриков, несколько заклинаний, а потом зал погружается в тишину. Сириус быстро осматривается, поднимается по короткой лестнице к аванзалу и осторожно выглядывает в щели резных перил, опоясывающих верхнее пространство. Нижний этаж под надежным Империо – и как им только удалось подчинить весь зал сразу? Несколько фигур в черных мантиях с капюшонами двигаются в толпе, а одна из них возле монумента со статуей начинает громко вещать.
– Вы!! Чванливые богатенькие уроды! Ничего не знаете о настоящей боли и страданиях обездоленных! Вы – ворье, которое нажилось и разжирело на этой войне! Вы!! Должны вернуть нам украденное!!
Мерлинова борода, да это же банальное ограбление! Что ж они с такими-то силами на Гринготс не напали? Сириус все больше убеждается в их непрофессионализме, даже с учетом силы и скорости работы. А еще этот голос, искаженный Сонорусом, кажется Бродяге знакомым.
