Он тщательно готовится к тому, что собирается совершить, просчитывает ходы и варианты, придумывает убийственные фразы и даже не отдергивает себя от потирания рук в предвкушении. Очень скоро Малфой пожалеет, что посмел причинить ему боль.
Он думает только о мести, запрещая себе отвлекаться на какие-либо другие мысли или голоса в своей голове – совести, разума или сердца. Только уязвленной гордости он сейчас внемлет, и знает, что если не накормит эту прожорливую суку, она его в покое не оставит. Как и Малфой.
Пробраться в чужой кабинет не составляет никакого труда. Ряд коллекционных бутылок сверкает за дверцами шкафа, и Сириус выбирает одну наугад, осторожно откупоривает и добавляет зелье в алкоголь.
«Что это ты делаешь, Блэк?» – скрипучий голос раздается из-за спины, и Бродяга чуть не подпрыгивает от неожиданности. А обернувшись, обнаруживает на картине с пейзажем близлежащего парка темную фигуру тестя. Или свекра?
– Мщу, сэр Абраксас, – Сириус улыбается и отвечает не таясь, прекрасно зная от других, более болтливых, портретов о непростых отношениях отца и сына.
«Собрался отравить его?» – Абраксас вопросительно приподнимает бровь, но больше ничем не выдает своего беспокойства.
– Он этого заслуживает, но я не собираюсь сидеть из-за него в Азкабане, – парирует Сириус. – Это – не яд, но и не что-то тривиальное, типа зелья от запора.
«Это связано с тем, что случилось на Рождество?» – быстро определяет мужчина, и Сириус даже не удивляется тому, что портреты уже наверняка не раз обсудили всплески магии и ссоры между супругами. Хвала Мерлину, что в спальне Сириуса не было картин, иначе содеянное очень быстро стало бы достоянием всей галереи.
– Именно. Ваш сын причинил мне боль, и я в своем праве ответить ему тем же, – кивает Блэк, а видя, что Абраксас продолжает хмуриться и испытывающе на него смотреть, добавляет. – Хотя с куда большим удовольствием я вынес бы все это на обозрение общественности, и тогда в Азкабане оказался бы Люц.
«Но ты этого не делаешь», – задумчиво говорит предок, кривясь на плебейское прозвище.
– Да, сэр Абраксас. Мой яд не принесет ему вреда после, но заставит помучиться в процессе, – отвечает Бродяга и решает предупредить. – Позволите мне это сейчас или предпочтете для него прилюдное линчевание?
Сириус усмехается и складывает руки на груди, подозревая, что именно выберет этот Малфой. За Люциуса он бы, пожалуй, не поручился.
«Поставь бутылку с краю. Он обычно хватает первую попавшуюся не глядя», – сэр Абраксас сердито поджимает губы, но все-таки дает добро на экзекуцию.
Теперь останется дождаться Вуивра на вечерний «моцион» за бумагами и убедиться, что он выберет именно эту бутылку. А после перенести бессознательное тело в спальню, связать, поставить антимагический полог, привести в чувство и с удовольствием наблюдать, как Малфой мучается.
Сириус по себе знает, как действует этот состав – пробовал там же, в джунглях, среди аборигенов, душной ароматной ночью, наполненной лишь желанием. Обряд Совершеннолетия, Таинство Полной Луны и Праздник Урожая в одном флаконе. Хотя тогда был не флакон, а выдолбленная из дерева чаша, из которой все понемногу отпивали. И придя в себя только к следующему вечеру, Бродяга очень заинтересовался этим рецептом – чего-то именно такого в его практике еще не было, хотя подобных стимуляторов, релаксантов и афродизиаков он перепробовал немало. Этот отличался садистским сплетением похоти и боли, а под конец действия выдавал галлюцинации с предсказанием будущего. Сириус Люца и видел – видел, как размашисто бьет его по лицу в Министерстве… Предсказание все-таки сбылось, но тогда ему было не до этого, а сейчас он бы с радостью это повторил. Да, он почти мечтает об этом…
Малфою хватает самой мизерной стимуляции – немного подразнить, расстегнув рубашку, прикоснуться многообещающе, выдохнуть на ухо да пустить в ход зубы. Но очень быстро Сириусу это надоедает – пора переходить к части с болью. Он знает, что оставить Малфоя в таком состоянии будет достаточной карой – возбуждение будет усиливаться еще больше, до такой степени, что может убить более «неподготовленную» жертву. Но Бродяга прекрасно знает, насколько силен его супруг, и нисколько не сомневается, выбирая почти максимальную дозу. В конце концов, есть еще магическая связь, и вот она-то и станет последней каплей и гарантом того, что Вуивр навсегда запомнит, что можно делать в отношении своего мужа, а что – нельзя.
В эту ночь он впервые за последний месяц отлично высыпается, очухиваясь лишь поздним утром, плотно завтракает и только потом отправляется проверять своего муженька. Люциус, конечно же, в беспамятстве, и Сириус, разглядывая отвратительную лужу на простынях, злорадно усмехается. Дело сделано. С чувством полного удовлетворения он снимает антимагический полог, оставляя лишь небольшой участок под кроватью, куда помещает палочку Малфоя – пусть потрудится позвать эльфа и предстать ему в таком виде, ведь простое акцио не сработает. Зато теперь Сириусу гораздо легче. Это не относительно невинные забавы, которыми они развлекались в Хогвартсе, сейчас у них совершенно другие средства, и он готов их использовать при необходимости.
С чувством упавшего с души камня – одного из самых больших, но далеко не единственного, он отправляется на работу. Первое дело почти завершено, и осталось только решить вопрос с эльфом – Гермиона, естественно, рада помочь. Сириус приукрашивает ситуацию, не вдается в подробности, но девушке хватает и этого. Несколько дней они утрясают бумажную волокиту, подбирают Нуну подходящую семью и даже лично присутствуют при подписании контракта с новым «работодателем». Теперь все будет по-честному, и эльфа защищает закон. А еще Сириус закономерно встречает в юридическом отделе Драко.
– Я надеюсь, вы здесь не по поводу бракоразводного процесса, – мальчишка утаскивает его в свою каморку и заметно нервничает, на что Сириус не может не усмехнуться, хоть и понимает его опасения.
– Успокойся, Дракон. Я здесь по делам своего агентства, и пока не собираюсь разводиться с твоим папашей. Ему придется меня потерпеть.
Драко кривится, но быстро расслабляется, тут же осторожно интересуясь.
– Просто с учетом сцены, свидетелем которой я стал… Это вполне прогнозируемое будущее.
– Да. Такая сцена была и будет далеко не единственной, но пока ни одна из них не достаточна для развода, – хотя Люциус и подошел почти к самому порогу такого предела.
– А что стало поводом для нее? – не унимается племянник, и Сириус видит за интересом беспокойство не только за отца, но и, удивительно, за дядю.
– Скажем так… С ревностью твой отец иногда перебарщивает, – Бродяга хмыкает на такую интерпретацию, но это, пожалуй, все, что он может ему сказать. Откидывается на спинку жесткого стула и утомленно вздыхает.
– Ревность? – Драко – за столом напротив – удивленно поднимает брови и сразу же прикусывает губу. – К Марджет?
– К ней самой, – кивает Сириус. – Хотя у меня и мыслей о ней никогда не было, а он посчитал, что я его провоцирую.
Драко качает головой и надолго замолкает. Сириус собирается уйти, вспомнив, что у него еще остались дела в агентстве, но племянник грузно опускает сцепленные руки на стол и тяжело дышит.
– Я должен признаться кое в чем, Сириус… – но в глаза он смотрит без страха. – Это я подбил Марджет на знакомство с тобой. Я был против вашего с отцом брака, и надеялся, что она сможет «охомутать» тебя раньше… Но я не думал, что она и после свадьбы продолжит действовать…
Он замолкает опять, потупляет взгляд, а Бродяга, осознав услышанное, только усмехается.
– Я рад, что ты рассказал мне это. Но если у Ниа и были в отношении меня какие-то планы, то после свадьбы их больше нет. Да и я все это время мог думать только о твоем отце, а не об измене.
– Злитесь? – Драко неловко кашляет, переживая признание, но старается быть максимально откровенным.
– На что? На то, что тебе не по нраву наш брак, и ты хотел разрушить его каким-либо образом? Драко, это – твое право, – Сириус искренне улыбается. – А наше с Малфоем право – выбирать себе супругов. Марджет помехой не станет – мы сами к этому придем.
