Драко очень хорошо помнит острую горячую боль, что полосами хлестала по телу. Помнит испуганный взгляд гриффиндорца, помнит сосредоточенное хмурое лицо крестного и поздний вечер следующего дня, когда очнулся в Больничном крыле. Выходит, Грейнджер вспоминает то, когда он был в беспамятстве. Она задерживается у его постели всего на несколько секунд, потом оглядывается в поисках наверняка Поттера, а когда не находит, снова возвращается в коридор. Обнаруживает она его достаточно быстро – всего лишь за несколькими поворотами в неприметной нише. Поттер смотрит в окно пустым взглядом. Он бледен до синевы, растрепан сильнее обычного, а глаза – застывшие и почти мертвые. Драко пугает это. Почти настолько, что он чуть не выдергивает себя из воспоминания, обрывая погружение. Это… явно не то, что он мог ожидать. По крайней мере, не настолько. Но он силой заставляет себя остаться, складывает руки на груди, сжимается и готовится к тому, что услышит. Он сам этого захотел – теперь нет пути назад.
Грейнджер осторожно подходит к застывшей фигуре, поднимает руку и прикасается к чужому плечу, как будто к фарфоровой скорлупе – чуть сильнее – и рухнет в осколки. Поттер сейчас и похож на фарфоровую куклу, собранную по кускам.
– Гермиона… Я чуть его не убил… – от мертвого голоса Драко снова бросает в дрожь. Поттер медленно оборачивается, и Малфой невольно делает шаг назад – это обреченность, это боль, это невыносимая неконтролируемая судорога по всему телу до тошноты, до рвоты, до слез и крика в сорванном горле. Это – вина…
– Гарри… – Грейнджер ничем ему не поможет, она ни от чего его не спасет – ни от мук совести, ни от поднимающегося безумия.
– Там было столько крови… Я ничего не мог сделать. Я просто вспомнил, что заклятие – «от врагов»… Но разве он мне – враг? Тот, кого я должен… убить? Покалечить? Гермиона, я должен быть убийцей? – хороший вопрос. И судя по тому, что он теперь аврор, то все-таки нашел ответ…
Драко хватается за виски, но не отрывает взгляд от осунувшегося лица.
– О, Гарри… – Грейнджер некрасиво шмыгает носом. Притягивает безвольное тело в свои объятия и крепко сжимает. – Ты ничего никому не должен. Все эти пророчества – чушь полная! Это только твой выбор…
Она срывается и судорожно шепчет, а Поттер в ее руках обмякает.
– Выбор, говоришь… Меня его лишали с самого детства…
– Не говори ерунды!– гриффиндорка хмурится, отстраняется, но не отпускает чужие плечи, и кажется, еще чуть-чуть и начнет трясти друга из стороны в сторону. – Все наши поступки зависят только от нас. От того, что мы можем, от того, как относимся к этому, от того, что чувствуем. Только мы…
– Меньше всего я хотел причинить боль ему… – Поттер ее обрывает, отворачивается и снова медленно умирает в ее руках. – Только не так… Я не знал, что это за заклинание…
Он снова оправдывается, а Драко снова прошивает ледяная дрожь – как если бы он сам не знал значения заклинания, как если бы вдруг забыл, что такое «Авада», как если бы сам никогда не пытался никого убить… Но тут Поттера можно понять – всю жизнь охотились на него, а теперь он сам… если не нападает, то защищается. А методы… Методы снова неверные. У него не простой, банальный шок – вся его реальность стала вдруг до ужаса реальной, и перспектива оказаться убийцей – самая что ни на есть настоящая. Пережить это осознание дорогого стоит, но расплачиваться за него почему-то приходится Драко.
Грейнджер отпускает его, но тут же хватает за руку, когда Поттер, переступив с ноги на ногу, вдруг начинает заваливаться на бок. Он дышит поверхностно сквозь зубы, прикрывает глаза, но все же медленно выпрямляется. Гермиона ощупывает его лоб и взволнованно просит отправиться к Помфри, но Гарри лишь качает головой.
– Нет… Посиди со мной…
На этом воспоминание обрывается, и Драко вновь видит перед собой свою комнату. Тоже присаживается в первое попавшееся кресло и в замешательстве хмурит лоб. Конечно же, Грейнджер выбрала самый неоднозначный момент из их жизни, но это как никогда понятнее объясняет тот виноватый вид, который имел Поттер. Начиная с этого случая, периодически, но до сегодняшнего времени. Это объясняет, почему Гарри так страстно преследовал его тогда и почему не может оставить в покое сейчас. Кажется, он чувствует ответственность. Кажется, он до сих пор боится. А еще кажется, что больше не сомневается в своем выборе. Что ж, вот это как раз-таки Драко понятно – он сам прошел через нечто подобное, и прекрасно знает, как легко рушатся под этим гнетом любые внутренние устои. Остается только выяснить, насколько его собственная роль была важна для Поттера. Точнее, сам факт или именно его личность заставила гриффиндорца сделать выбор. Судя по его словам, последнее – самый подходящий вариант. И получается, что зацикленность его была точно такой же, как и у Драко. Оч-чень интересно… Конечно же, они всегда рвались перегрызть друг другу глотки при любом удобном случае – Поттера нужно было только пальцем поманить, и он весьма охотно вступал в драку. Значит, действительно чувствовал к слизеринцу что-то похожее. Ну точно, «фиксация» была обоюдной, и как же Драко раньше этого не заметил?
Вот о чем говорила Милли, да и Блейз тоже. Еще в школе, не в открытую, косноязычно и в основном намеками. Но неизменно о том, что не только вражда была взаимной, но и одержимость. Но поначалу Драко списывал все на факультетское противостояние, а теперь не может этого сделать – они уже давно не школьники. Не юнцы с гормональной бурей, а «лихорадит» их до сих пор. И интерес Забини к Грейнджер, и спокойствие Булстроуд в присутствии Поттера и той же Всезнайки прекрасно это подтверждает – они справились с детскими предрассудками, и только Драко и Гарри продолжают вариться в котле старых чувств. Или только Драко? Ведь Поттер не раз предпринимал попытки если не помириться, так просто наладить отношения старых «знакомцев». А Малфой… Малфоя все еще заводит эта схватка, все еще хочется пустить кровь Золотому мальчику, и глумиться, и врать в лицо. Потому что Драко уже один раз пошел на компромисс, попросил Поттера о помощи, а в ответ получил гнусную ложь, предательство и унижение. Попытка того не стоила. Даже если гриффиндорец потом так красноречиво извинялся.
И это воспоминание… Грейнджер думала, что оно что-то изменит? По ощущениям Драко – все осталось по-старому. Только… Только вот отчего-то кажется, что отношение Поттера к самому Драко было куда глубже банальной ненависти. И это заставляет сердце сжаться, сбиться с темпа и застучать быстрее. Неужели он был настолько важен Золотому мальчику, что тот так сильно распереживался? Может быть, действительно, за ненавистью стояло что-то еще, раз Поттер чуть не плакал? Раз кинулся на помощь в Выручай-комнате, раз помог вызволить отца из Азкабана, раз теперь так упорно пытается «навести мосты» и так искренне извиняется. Ненависть – уж точно не достаточная мотивация для всего этого. А что тогда? Действительно ли попытки «подружиться» и наладить общение или Поттер чувствует что-то еще? Вот над чем стоит подумать. И основательно, потому что Поттер слишком упрям в достижении своих целей, когда и правда хочет чего-то достичь. И пока до конца не уверится в тщетности своих попыток, он его в покое не оставит. Вот только дело в том, что Драко ни на что подобное ему не намекал… Он встречался с ним, говорил, просил о помощи, что-то планировал, обижался и злился – реагировал на него. И это – уж точно не показатель того, что Драко, как и в былые времена, мечтает только о том, как бы от него избавиться. И тогда выходит, что и Драко… изменился?
Он снова хватается за голову, снова теряется в лабиринте собственных мыслей и не может найти ответы на свои сомнения. Что же все-таки между ними происходит?
***
Конечно же, первое дело своего агентства Сириус никогда не представлял себе таким. Он вообще не мог ни думать, ни гадать среди тех писем, что ему приносили совы. А судьба, как всегда, распоряжается по своему усмотрению.
На часах почти шесть вечера. Он просматривает документы из банка, Денеб и Митчелл, уткнувшись лбами, зависли над корреспонденцией, а Сара и Луис пропадают неизвестно где. В приемной звенит камин, и поначалу они не обращают внимания на слабый, еле слышный отклик, а вот когда гость дает о себе знать, они тут же поднимаются со своих мест.
