Ждать от него оригинальности все равно, что снега летом – да, случиться может, но обязательно внезапно, кратковременно и ни черта не прогнозируемо. Да и приятного мало. И Сириус сбит с толку тем, что все же при всей его ненависти именно этот подарок его по-настоящему трогает.

– Я уже знаю, как буду его использовать, помимо прямого назначения, – он глубокомысленно изрекает себе под нос, а Ремус не удерживает улыбки.

– Я так и предполагал.

Он наблюдает за довольным другом с невыносимой нежностью – прошло всего лишь около месяца, а на его лицо вернулись краски. Но как бы он ни был рад, а не спросить все равно не может, отвлекая Бродягу от созерцания совершенства в своих руках.

– Сириус… Вы поговорили?

– Единственное, что я хочу ему сказать, это «Авада», но в Азкабан обратно не тянет, – Блэк пожимает плечами. – Так что пока думаю над альтернативой.

– А месть?

– Месть обязательно будет. Жду сейчас один заказ, и потом приступим, – Сириус не может оторваться от холодной стали и рисунка на дереве. – Настоящий, пиратский…

Это не оружие, а произведение искусства. На миг оно захватывает его, вытесняя все ненужные мысли. Вот если бы Малфой подарил его до того, как… Все могло бы сложиться совершенно иначе. Вкупе с кечем, что дожидается его в доках Дувра, Бродяга легко может стать современным флибустьером. Но Сириус не врет о том, что придумал способ отомстить – его заказ в одной из лавок на Ноктюрн-аллее по сути ни у одного темного мага не вызовет подозрений. Светлых – может быть и удивит, но он все равно останется легальным с министерской «колокольни». Другое дело, как именно этот язык редкой золотоногой ящерицы можно использовать…

В своих «странствиях», как Сириус предпочитает их называть, после побега из Азкабана, он побывал в очень многих местах. Изучил большую часть Южной Америки, и там нашел немало рецептов необычных, но простых в приготовлении зелий. Научился делать нехитрые, но мощные амулеты из подручных средств, не раз отправлялся с местными шаманами «поболтать с духами» и всегда с удовольствием выслушивал старые байки дядюшки Альфарда. Зачастую было весело, пьяно, будоражаще и очень, очень страшно. Хотя бы оттого, что он мог никогда не вернуться на Родину. Поэтому Сириус везде старался сойти за своего: изучал традиции, внимал правилам, следовал быту и впитывал информацию как губка. Он делал что угодно, только бы избежать грядущей участи. И вот теперь одно из его неожиданных знаний и необычных умений может пригодиться. Всего пара дней, и Малфой горько пожалеет о том, что посмел причинить Сириусу боль.

Ну а пока он вынашивает план мести, то успевает познакомиться с последним членом их команды – Денеб, как и обещал, приводит в агентство своего знакомого, Фрэнка Митчелла. Фрэнк – высокий, угловатый парень. Хмурый, с темными волосами до плеч и шрамом над левой бровью. Он неуловимо напоминает Блэку Сопливуса на пятом курсе, и Сириус нутром чует, что они с этим волшебником не сойдутся.

– Мистер Блэк, – Митчелл кивает без выражения, ладонь в руке Сириуса холодная и слабая, парень то ли спит на ходу, то ли очень старательно изображает нетопыря.

– Ступефай, – вместо ответа кидает Сириус, желая проверить его реакцию, и волшебник кулем падает на пол. – Плохо, нужно оттачивать реакцию. Какие зелья умеешь готовить?

Митчелла поднимают на ноги, освободив от заклинания, и на Бродягу обрушивается хмурый взгляд.

– Я увлекаюсь ядами,– парень вздергивает подбородок.

– Значит, отличишь запах олеандра от вытяжки из его листьев, – усмехается Сириус.

– Это может сделать и первокурсник, – оскорбляется Фрэнк.

– Чары, заклинания? – напирает Бродяга.

– Был лучшим на своем потоке в Илвермони, – все еще зазнается волшебник – взгляд исподлобья по-прежнему прожигает дыру в чужой переносице и даже не думает хоть сколько-нибудь сбавлять содержащуюся в нем спесь.

– Илвермони, ну-ну, – посмеивается Сириус. – Тогда простая логическая задачка: как предсказать счет квиддичного матча до его начала?

Денеб и чета Эовелли переглядываются между собой, собираясь строить предположения, а Митчелл скептично оглядывает будущих коллег и цедит:

– Очень просто. Счет любого матча до его начала нулевой.

– Отлично, – усмехается Бродяга. Это именно то, что им нужно. – Ты мне не нравишься, и ты отлично впишешься в команду.

– Следуя логике, должно быть наоборот, – сомневается Фрэнк.

– Отнюдь. Мне нужен тот, кто всегда будет спорить с моими предположениями, видеть очевидное и не верить на слово – только так мы придем к истине кратчайшим путем, – Бродяга пожимает плечами, указывая на само собой разумеющееся.

– Тогда вы мне тоже не нравитесь, – хмыкает парень. – Ставите самомнение и собственные принципы во главу угла.

– Именно, – Блэк уже вовсю веселится – мальчишка бьет в самую цель. – Осталось выяснить, насколько сильно тебе это не нравится, чтобы не мешало нормально работать.

Митчелл задумывается, и к нему тут же подскакивает Диксон.

– Мистер Блэк, можно мы на пару минут?

Денеб кивает на соседнее помещение, и Сириус машет рукой – как бы тот его ни уговаривал, а начальник знает, что кандидат на работу согласится. Уж больно нетерпимым был взгляд, уж слишком сильно поджимались губы от сдерживаемой вспышки. И слишком крепко сжимались кулаки – такой не уступит, пока лично не убедится в собственной неправоте.

И конечно же, Митчелл соглашается. Теперь они могут приступить к работе и взяться за первое дело в только что начавшейся истории «Сыскного агентства мистера Падфута».

***

– Гермиона, а что Забини загадал тебе? – Гарри делает большой глоток остывшего кофе и с интересом поглядывает на подругу.

Он уломал ее оторваться наконец от своих важных дел в Министерстве и банально пообедать в ближайшем кафе. Гермиона была как обычно погружена в работу: ее исследованиям в чарах не было конца, и она, как в былые времена в Хогвартсе, снова не расставалась с книгами, пергаментами и палочкой. Она взбудоражена, поглощена, и чертовки увлекательно рассказывает обо всех своих открытиях и находках. И оторвать ее от этого занятия может разве что вот такой необычный вопрос. Да так, что она начинает мять салфетку в руках и совершенно неожиданно краснеет.

– Загадал пойти с ним на свидание, – все-таки признается она, и Поттер удивленно приподнимает брови. – Нет, не шучу. Меня его интерес тоже сбил с толку.

– Только сбил с толку или еще и неприятен? – любопытничает Гарри – так вот к чему были намеки Блейза.

– Гарри, ты же знаешь, что мне сейчас не до этого! – Грейнджер возмущается почти всерьез. – У меня абсолютно нет времени на… что-либо отвлеченное.

– Знаю, но это не отменяет того факта, что ты покраснела, – Поттер улыбается, подначивая. Он не переживает за подругу – та смогла справиться с Роном, а уж Забини на его фоне явно проигрывает.

– Глупости, – отмахивается она. – Не то, чтобы мне был неприятен его интерес, но я не намерена заводить отношения в ближайшее время.

– Гермиона, ты не можешь еще и это распланировать, – смеется Гарри – даже тут ее подход – академический.

– Могу. Я не так импульсивна, как ты, – она тоже улыбается, а потом вдруг хитро прищуривается. – И кстати, насчет тебя: на твоем месте я бы интересовалась, что Малфой загадал мне.

Улыбка с лица гриффиндорца медленно сползает. Он откидывается на спинку стула, тяжело вздыхает и рассеянно смотрит в окно. Весь его вид совершенно неоднозначен, и Гермиона прикусывает губу, чтобы снова не усмехнуться.

– И что же?

– Не скажу, – тут же отвечает она, встречает застывший взгляд и неуловимо напрягается. – В желании нет ничего интересного для тебя. Но я хочу спросить: ты серьезно настроен насчет Драко?

– Ты это о чем?– Поттер не понимает ее намеков.

– Брось, Гарри. Мы же столько раз об этом говорили, и я всегда поддерживала твое желание наладить с ним отношения. Но уже невооруженным взглядом видно, что твои чувства изменились, – Гермиона наклоняется вперед и складывает ладони под подбородком, устраивая локти на столе.