– Ты все еще должна мне желание за квиддич, – просто отвечает Драко, мысленно подбирая дальнейшие слова.
– Ты должно быть шутишь? Из-за такой ерунды…
– Ерунда или нет, решать не тебе, – обрывает он ее и замолкает.
Грейнджер молчит в ответ, вдруг смотрит внимательно и собранно, каким-то образом улавливая его настроение.
– И чего же ты желаешь? – наконец осторожно спрашивает она, когда Малфой слишком уж долго собирается с духом.
– Понять Поттера,– ляпает он первое, что крутится на языке, и тут же чуть не морщится от глупости фразы.
Грейнджер округляет глаза, боясь, что ослышалась, но Драко не собирается давать обратный ход или переиначивать сказанное. Он думал показать записку Поттера гриффиндорке, но в последний момент оставил бумажку дома – это показалось слишком личным, слишком между ними, что-то, куда не хотелось пускать никого, пусть даже и настолько близкого к ее автору.
– Понять, значит? – Грейнджер отмирает, вдруг улыбается и тут же безуспешно прячет улыбку – глаза все равно загораются весельем. – Мне бы тоже этого хотелось. И хочется все время, что я его знаю.
– Ты поняла, о чем я, – раздражается Драко. Он и так чувствует себя донельзя неловко, и выставлять себя клоуном не входило в его планы.
– Поняла, – легко кивает Гермиона. – Я могу использовать любые методы для этого?
– Валяй, – Драко машет рукой, подозревая, что энтузиазм гриффиндорки снова аукнется слизеринцу.
– Тогда, полагаю, есть кое-что, что тебе поможет, – она убирает веселье, сосредотачивается и достает палочку.
Легкими пассами она трансфигурирует из небольшого бронзового пресс-папье изящный фиал, величиной около семи дюймов, а из смятого пергамента – колпачок с сургучной окантовкой. А потом делает такое, чего Драко ожидал бы от нее в последнюю очередь, хотя мог бы и сам догадаться попросить именно об этом – Грейнджер достает из своего виска несколько длинных серебряных нитей-воспоминаний, отправляет их в фиал, и закупоривает его.
– Здесь всего лишь один эпизод, но он, на мой взгляд, скажет тебе все, что нужно, – медленно говорит она, продолжая гипнотизировать Малфоя внимательным взглядом. – Надеюсь, что ты поймешь.
– Именно это я тебе и загадал, – Драко кивает и ежится от неизвестно откуда взявшегося холодка, пробежавшего по спине – кажется, там действительно что-то такое…
Он не будет предполагать заранее. Он пойдет домой и посмотрит. И пусть Грейнджер окажется права, потому что Драко уже на стенку хочется лезть от этой неопределенности.
========== Глава 9. Безумные рондо ==========
Глава 9. Безумные рондо
Малфой просто чудовищным образом выводит его из себя. Выбешивает, нарывается, лезет на рожон и пристает снова, и снова, и снова. За завтраком, когда желает доброго утра, а Сириус старательно его игнорирует, играя желваками. Поздно вечером, когда Бродяга возвращается из агентства и старается прошмыгнуть в ненавистную комнату незамеченным – Малфой остановит его на лестнице и пожелает доброй ночи. В кабинете Сириуса на Горизонтальной аллее, куда тот пришлет букет пышных белых лилий, а Блэк испепелит воняющий веник чуть ли не вместе с курьером – хладнокровно и с наигранной улыбкой для своих новых подчиненных. Во снах, где снова и снова повторяется рождественская ночь…
Сириус бы может и успокоился, поутих немного, начал бы «переваривать» произошедшее, но во сне Малфой снова наваливается, трется всем телом и целует до одурения, до звездочек в глазах и постыдного ответного желания. Сириус многое бы отдал, чтобы именно последнее никогда ему больше не снилось. Чтобы акт насилия остался именно тем, что он есть, а не бередил душу и не подстегивал магическую связь. По доброй и собственной воле Сириус никогда больше этого не захочет. И только поэтому он остался в мэноре – как он и решил, сдаваться он не собирается. Только назло Малфою он это все переживет.
Он размышляет о природе связи: всегда ли она такая, как у них? Как она воздействует на разных людей? Какие еще может иметь последствия? Разве она – только магия? А если брак – по расчету и между совершенно незнакомыми людьми – как бы она повела себя в этом случае? Сразу свела с ума или медленно «сводила» супругов к постели? Сириус боится, что их с Малфоем связь упала на «благодатную почву» – его одержимость Вуивром в Хоге. Может быть, поэтому она была такой горячей, необузданной и страстной, так сильно проявляла себя, что в конце концов превратилась в насилие? Из-за того, что Сириус и дня не мог прожить, чтобы не поддеть какого-нибудь слизеринца, а за Малфоем, и вовсе, чуть не устроил охоту? Он не знает и очень быстро теряется в догадках. Но если развить эту мысль дальше, то получается, что и у Люциуса были столь же… неоднозначные чувства к Бродяге? От перспективы у Сириуса холодеет в груди, а к горлу поднимается тошнота. Конечно же, Малфой всегда был неоднозначен. Начать хотя бы с того, что первым делом потребовал основать их договор на «светлых чувствах» друг к другу. «Влюбленность» – как же! Сириус и слову не поверит. Но что, если у Малфоя все-таки были чувства? Не презрение, досада, неприятие, малодушие и блажь. Что, если где-то там, в глубине его черной душонки был интерес, желание схватки, чувство превосходства и хотя бы мизерная симпатия? Не к мужчине конкретно, хотя бы просто как к человеку. От такого предположения у него вмиг начинается мигрень, и он отбрасывает все бесполезные домыслы. Что толку сейчас выяснять его мотивы? Ему с этим как-то жить дальше, а не размышлять о потемках в чужих голове и сердце. Что бы Малфой на самом деле ни чувствовал, а поступки оказались куда показательнее. И нравоучительнее – Сириус больше не поверит ни одному его слову, больше не позволит приблизиться и уж точно не даст манипулировать собой.
Следом за цветами идут драгоценности. Золотые наручные часы с инкрустацией, зажим из платины для маггловского галстука и серебряный браслет с неприличным количеством изумрудов. Сириус в ответ все эти чертовы безделушки продает по баснословной цене, а деньги кладет на счет агентства – для будущих зарплат и производственных расходов. И непременно отсылает Люциусу копию бумаг из Гринготса – подавись своими подарками!
После драгоценностей Малфой покупает дом – небольшой уютный двухэтажный особняк в маггловском Лондоне – чуть ли не на той же окраине, где Сириус когда-то нашел пропавшего мужа. Дом он тоже оформляет на агентство – им понадобится некий «перевалочный пункт», и было бы неплохо иметь место, чтобы «залечь на дно» при необходимости.
А потом Малфой отправляет к нему Ремуса. Сириус предполагал, что он попробует подобраться к нему через друзей или знакомых, как уже делал это, но все же, каков наглец! Луни появляется на Гриммаулд-плейс в середине января. Кривится, вздыхает, выкладывает на стол в кухне узкий длинный ящик, обернутый мешковиной, и принимается за чай.
– Ко мне приходил Люциус, – Бродяга ждал пояснений, с интересом приподняв бровь, а все равно оказался не готов услышать предсказуемые новости. – Пытался оправдаться, найти мотивы, приведшие к случившемуся, просил совета.
– А ты? – Сириус задерживает дыхание, хотя в ответе друга и не сомневается.
– Послал его, – фыркает Люпин. – Единственное, что я согласился сделать для него, это доставить тебе подарок, что он выбрал.
– Ты так шутишь? – а вот теперь Блэк не понимает злобного азарта, зажегшегося в глазах напротив.
– Отнюдь. Посмотри, тебе понравится, – Ремус кивает на ящик и следит за реакцией.
Вот уж никогда бы Сириус не подумал, что Лунатик согласится. Значит, это должно быть действительно что-то такое, что они оба могли бы оценить. Он разворачивает тряпку, откидывает медные крючки, удерживающие крышку, а внутри обнаруживает кроваво-красный бархат, дамасскую сталь и гравированное дерево. Пиратский мушкет конца XVI века, неизвестно каким чудом сохранившийся в таком хорошем состоянии. Сириус поднимает оружие на обе руки – ствол достаточно тяжелый, чтобы в конец уверить, что перед ним не игрушка. Осматривает деревянную рукоять – видит сколы, царапины и насечки на тыльной стороне оружия – оно побывало в бою. За пыльным запахом застарелой частой смазки Сириусу чудится соленый дух прибоя, черный флаг и непременно одноглазый или одноногий капитан лихого фрегата. Это оружие – настоящее. И он действительно поражен выбором Люциуса.
