Понемногу Блэк начинает разматывать этот клубок чужих судеб и через того же секретаря Диксона выясняет, что неизвестный знакомый к числу магов-англичан не принадлежит. А значит, либо иностранец, несмотря на вполне заурядное и, возможно, вымышленное имя – Джон Смит, либо маггл. И почему-то Сириусу кажется, что второй вариант в данном случае гораздо правдоподобнее. Влюбиться в маггла и сбежать – чуть ли не каждый двадцатый брак в магическом мире заканчивается этим. И Малфой, может быть, и не зря ратует за чистоту крови, но прямо сейчас Блэку не до вопросов «вырождаемости». Если свадьба была по расчету, как у них, то с несчастного вполне могло статься передумать в последний момент, сговориться с магглом и затеряться где-нибудь в дебрях не магического мира. И если так, то это весьма немаленькая проблема – искать среди магглов – хуже, чем иглу в стогу сена. У него не будет и трети тех ресурсов, что могло бы обеспечить волшебство. Но от этого загадка становится только интереснее.

Сириус собирается в маггловский Лондон. Он хочет проверить следы неизвестного в городе и поискать другие зацепки. Но почти перед самым отъездом его перехватывает Малфой и чуть ли не в ультимативной форме заставляет остаться на несколько дней – в Министерстве очередная подготовка к выборам, его маггловские партнеры хотят заключить новую крупную сделку, а в магическом Брикстоне проводят аукцион каких-то свежеизобретенных артефактов.

Сириус злится, скрипит зубами от досады, но остается. Малфой жесток, но пока не груб, и, так же, как и Блэк, совершенно не настроен ругаться. Рядом друг с другом они ощущают себя оголенным нервом, который не хочется тревожить, чтобы не навредить самим себе еще больше. Поэтому Бродяга вздыхает и идет облачаться в привычный костюм. Если подумать, то можно попросить Диксона поискать информацию по более широкому кругу: не только рождение – брак – развод – смерть. Наверняка еще есть списки обучения в школах и сведения о работе магов. А еще есть генеалогические деревья, которые большинство семей охотно предоставляют Регистраторам для учета…

В Министерстве, как всегда, яблоку негде упасть – рабочая неделя в самом разгаре, и Сириус совершенно не понимает, для чего нужно отвлекать то одного начальника какого-нибудь отдела, то другого. Блэк все равно по большей части старается молча слушать и кивать – это игры Малфоя, не его. А когда тот собирается к зельеварам, то Сириус сбегает со спокойной душой – заманить его в вотчину Сопливуса у «дорогого мужа» не получится никогда. С гораздо большим удовольствием он навестит Диксона.

Денеб, по обыкновению, деятелен, полон энтузиазма и с радостью принимает все его идеи. Без подхалимства и слепого обожания – и вот это Сириусу нравится больше всего. Ему нравится с ним общаться. Они успевают увлечься настолько, что Сириус почти забывает о времени, спохватывается и торопливо прощается, кляня себя за то, что Малфой снова будет отчитывать его, как первокурсника. Смешно до нервных колик.

Он спускается на несколько этажей, проходит лаборатории и миниатюрный полигон для экспериментальных чар и уже у самого входа натыкается на безобразную сцену: Малфой и Снейп в окружении нескольких магов и волшебниц, одна из которых – пожилая и обладает поистине противным высоким голосом.

– …все вы, чертовы Пожиратели! Прикинулись невинными овечками, выходите замуж, купаетесь в славе!! А хоть раз вспомнили о тех, кого убили?!

Волшебницу пытаются успокоить, подают платок и с нечитаемым выражением лица оглядываются на обвиняемых. А те не выглядят обескураженными – зельевар выслушивает крики с олимпийским спокойствием, сложив руки на груди и нацепив чуть видную усмешку в уголки губ, а вот Малфой… Малфой не озлоблен, хотя терпеть не может «плебейские» разборки, не ехидно сощурен, подсчитывая сколько грязи сможет вылить в ответ, если закрутит это дело, как оскорбление личности и магического достоинства. И он – не пытается хоть как-нибудь ответить на расшатанные нервы и истеричный срыв, прекрасно умея ставить на место любого зарвавшегося наглеца всего несколькими весомыми фразами. Взгляд Люциуса спокоен, его фигура расслаблена, но спина прямая как струна, подбородок гордо вздернут, в руках нет палочки. Да только губа у него закушена изнутри – Сириус уже изучил его мимику – и закушена так, что он наверняка наглотался собственного яда, которым хотел ответить обвинительнице. Вместе с кровью. И это заставляет Сириуса в момент собраться, резко шагнуть навстречу и встать рядом со слизеринцем.

– В чем именно вы обвиняете моего мужа? – Блэк смотрит ей прямо в глаза, а говорит таким тоном, что все собравшиеся тут же замолкают – в голосе звенит сталь. – В чем именно прямо сейчас? Вы – судья, чтобы выносить ему какие-либо приговоры или клеймить ярлыками?

Женщина захлебывается вдохом, ошарашенно хлопает глазами, но поразительно быстро находится с ответом. Вот только Сириус не позволит ей больше и рта раскрыть.

– Если – да, то, к вашему сведению, все Пожиратели получили по заслугам, были вами же наказаны или вами же оправданы. Если – нет, то не вижу смысла и дальше продолжать эту, с позволения, дискуссию. Если у вас хватает наглости оскорблять первого встречного, то мы – иначе воспитаны, и не можем ответить вам тем же.

Женщина лишь открывает рот на его отповедь, но Сириусу уже плевать на нее. Он берет Малфоя за руку, с силой сжимает и тянет к себе. Люциус отстраненно заглядывает ему в глаза и делает шаг навстречу. Они синхронно разворачиваются и уходят сквозь стремительно расступившуюся толпу. Молча.

Снейп следует за ними до Атриума, а потом благоразумно исчезает среди служащих по своим делам. О, Сириус прекрасно может себе представить, как тот прокомментировал бы его выпад. Он и сам готов сейчас провалиться под пол. Грубо, вызывающе, почти по-хамски. Но он бы не смог ответить иначе, услышав содержание перебранки. Увидев, как именно Люциус на это отреагировал… В нем слишком быстро вскипает ярость. Обжигающе ледяная, смертельная, отчаянная. Он пытается успокоиться, сжимая крепкое запястье, и приходит в себя только после того, как они оказываются в мэноре.

– Браво, Блэк. Не ожидал, что ты будешь меня защищать, – Малфой тоже успевает очухаться и сейчас говорит медленно, вкрадчиво, с мягкой улыбкой на губах. Он перехватывает ладонь Сириуса и притягивает его к себе.

– А ты ожидал чего-то другого? – Блэк хмурится, но позволяет вторгнуться в личное пространство непозволительно близко. – Я вообще-то тебе клятву давал.

– О, так это из-за нее ты решил оскорбиться за своего мужа? – Малфой ерничает, конечно, но Бродяге удается заметить легкую тень досады, мелькнувшую на лице.

– А ты, я смотрю, все еще обольщаешься на мой счет, – Сириус тоже может играть в эту игру. Он расслабленно опирается на плечо Малфоя, вполне осознанно провоцируя.

– Ни в коем случае… – Люциуса затягивает эта атмосфера, близость разгоряченного Блэка, вступившегося за него, и его губ.

– Зато я – разочарован, – резко отвечает Сириус, и мгновение тут же рушится, когда он делает шаг назад и отдергивает руку. – В следующий раз не вынуждай меня оправдываться за твои грехи.

Сириус безбожно врет и снова чувствует подкатывающий к горлу адреналин. Это все связь. Это она виновата, что он не смог сдержаться, не смог противиться своей злости, что легко захлестнула с головой. Не смог не отреагировать, когда Малфой молчал. Никто из этих магов больше не имеет права в чем-либо их обвинять. Никто не может плевать вслед и высказывать все, что думает в лицо. Они уже давно расплатились со всеми своими долгами, а их личная жизнь принадлежит только им.

– О, что ты, я просто ждал тебя, чтобы продемонстрировать, как буду защищать наш брак от нападок толпы, – фыркает Малфой, улыбается и дает Блэку отступить, понимая, что одной вспышки было более чем достаточно. – Но спасибо.

Благодарит он вполне серьезно, на что Сириус лишь чертыхается себе под нос и уходит в свою спальню. К Мерлиновой бабушке этого Малфоя с его благодарностями, ему срочно нужно уехать, пока он еще что-нибудь не натворил.