Ремус по-новой наполняет кружки, а Бродяга продолжает.

– Появились сны странные, несколько навязчивых идей, бред которых даже я прекрасно осознаю, а еще… Меня к нему тянет. И я очень хочу с этим разобраться, – заканчивает он скомкано и сумбурно. Без стеснения, но с долей здравого опасения.

Оборотень задумывается над его словами, естественно, примеряет ситуацию на себя, но не знает, что посоветовать другу. Он-то, в отличии от Сириуса, озаботился сбором информации на эту тему. В его лавке было немало совершенно разных книг, и в нескольких из них обязательно попалось упоминание магического брака. Не сказать, чтобы Люпин после их прочтения стал знатоком, но определенно может помочь Блэку в его начинаниях. Даже если нудная книжная заумь всегда наводила на того тоску и тело рвалось в движение.

– Сириус, тебе ведь никто ничего не запрещает – разбирайся. Можешь поискать материалы в моей лавке, а уж против поисков давно пропавшего человека и вовсе никто возражать не станет, – мягко предлагает он, и Блэк улыбается.

– Спасибо.

– Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

– Я знаю, – кивает тот. – Но прямо сейчас помощь нужна тебе – ты все еще не выпил зелья. И не рассказал мне, как прошло полнолуние.

Бродяга не дает сбить себя с толку и протягивает ему склянки с разным содержимым.

– Все прошло как обычно, – отвечает Ремус. – А ваш ужин в мэноре?

– Тоже отлично. Гарри познакомил Соломона с Драко и Сопливусом, – фыркает Блэк, очевидно вспоминая захватывающее зрелище.

– Даже не сомневаюсь, – улыбается Люпин.

Сириус укладывает друга в гостевой спальне, мотивируя тем, что Гарри закончит сегодня пораньше и обязательно захочет повидаться с оборотнем, а сам собирается в Министерство.

***

Да, идея, может быть, и была дурацкой, но когда Сириус на грани паники, он не может бездействовать. Он не соврал Ремусу ни в едином слове. Просто немного не договорил, опустил детали, которых на самом деле опасается. Даже понимая, что такая реакция – закономерна. Они заключили союз. Союз, который поддерживается связью. Связью, что требует определенных условий для своего существования. И чем быстрее она их выполнит, тем быстрее обретет силу, волю и стабильность. Вот только дело в том, что Сириус не желал этой связи. Помочь Малфою – ладно, черт с вами, да. Но быть связанным узами в самом прямом из смыслов – не та цена, которую он готов заплатить. Или получить в благодарность за свои благие намерения. В который раз он убеждается в истинности крылатых фраз.

Первую неделю они мечутся между репортерами, чиновниками, дальними родственниками, знакомыми и друзьями. Стол на кухне Гриммаулд-плейс завален почтой: письмами, газетами, журналами – приглашениями, поздравлениями, вопилерами… Сириус чертыхается. Но просматривает каждое по диагонали и сортирует в нехитром порядке: ответить, проигнорировать, поблагодарить, вычеркнуть из своей жизни. Вопилеры он прослушивает все. Прижав ладони к ушам, но обязательно в коридоре – на радость матушке. Не так много найдется способных не только перекричать Вальбургу, но и превзойти в изящности выражений. Сириус некоторые из них с удовольствием запоминает – будет чем порадовать Вуивра.

Потом идут встречи. В основном, конечно же, встречи Малфоя. С чиновниками Министерства, с Попечительским советом, с главами древних влиятельных чистокровных родов, с магглами, даже с булочником на Диагон-алее, с которым они нечаянно пересекаются, а впоследствии оказываются втянуты на какую-то дегустацию. Мерлин, Малфой так брезгливо морщил свой нос, что Сириус согласился из принципа – хоть на несколько минут, но стереть выражение триумфа с лица аристократа.

Конечно, реакция была бурной не только с положительной стороны. Чуть позже в некоторых достаточно смелых, но малотиражных изданиях появились домыслы, отсылки и предположения. Вплоть до Империо на «бедном, бедном мистере Блэке». Глупцы. Такие же, как и в Министерстве, которые проверили его на подчинение в первую очередь. Хотя при этом напрочь забыли, что на палочке Люциуса, как и на палочке самого Сириуса, сами же давным-давно установили «улавливатели» Непростительных заклинаний. Да Малфой и договорить бы не успел, как его бы повязали.

Дальше становится тяжелее. Постоянно таскаясь за Люциусом, Сириус старается как можно чаще ночевать на Гриммаулд-плейс, чтобы отвоевать себе хотя бы немного личного пространства. Его спальня в мэноре выглядит не обжитой и абсолютно холодной. Но дома начинаются сны… Бродяга не помнит их содержания, но они всегда наполнены истомой, теплом, превращающимся в жар, и вкрадчивым шепотом на ухо – слов не разобрать, а низкий голос с хрипотцой невозможно идентифицировать. Сириус боится знать содержание этих снов и шепотов, потому что на утро частенько просыпается с эрекцией. Да, он уже выяснил, что связь пробуждает не только эмоциональную составляющую его души, но и физическую – тела. По одной простой причине – брак построен на консолидации чувств людей друг к другу. По крайней мере, изначально в него вкладывался именно этот смысл. Это уже потом браками стали торговать, угрожать, манипулировать и подчинять. А вот ритуал с древности не изменился. И не обрел аналогов с другими условиями, к огромному сожалению Сириуса.

Навязчивые идеи его пугают. Не до дрожи и с долей здравого скепсиса. Например, однажды ночью он просыпается от дикой мысли, что совершенно не имеет понятия, умеет ли плавать Соломон и согласится ли он прокатиться с Сириусом если не на мотоцикле, то хотя бы на метле? Может быть, в Мунго Сириусу еще не пора, но поговорить об этом с кем-то определенно стоит. Особенно тогда, когда Бродяга задумывается об устройстве бассейна на территории мэнора или как уболтать Малфоя отправиться вместе с ним покататься на лыжах на каком-нибудь горном курорте.

Все эти «чудачества» органично смотрятся только при применении к Сириусу – он уже ничему не удивляется, а вот представить Люциуса, блуждающим во сне в поисках плюшевого медвежонка Драко, очень сложно. У него не получается, и остается только гадать, как тот справляется с проявлениями связи. А еще жуть как хочется от нее избавиться. Сириус пережидает праздничный ужин, смеется вместе с Гарри над попытками Драко и Снейпа спокойно отреагировать на Соломона, а на утро просыпается с еще одной «гениальной» идеей. Но она, в отличии от других, выглядит весьма разумной и логичной, и совсем скоро он оказывается в Министерстве.

Денеб чуть в обморок не падает от восторга, когда кумир проявляет интерес к его работе и увлечению. И естественно, он рассказывает ему все, что знает, оглянувшись через плечо пару раз, показывает не самые важные закрытые документы и выдает несколько десятков причин, идей и догадок случившегося. Сириус не возьмется проверять все, но кроме своих предположений, некоторые мысли паренька тоже могут пригодиться.

Это расследование имеет еще один большой плюс кроме прямой выгоды – он сокращает свое общение с Малфоем до допустимого минимума. Как только шумиха более-менее улеглась, Сириус со спокойной совестью может отказывать Люциусу во встречах, апеллируя все тем же договором. Новоиспеченный супруг втихую бесится, смотрит исподлобья, когда думает, что Бродяга не видит, и ненавязчиво пытается подкупить. Не на того напал! Сириусу уже жизненно-необходимо узнать, что случилось с пропавшим.

Он встречается с родителями молодого человека, расспрашивает и получает в ответ ровно ту же историю, что описана в документах Аврората. Найти второго супруга оказывается сложнее, но и с ним Сириус встречается. Он, на счастье, ровесник Блэка, и легко может понять, когда брак с мужчиной находится под угрозой предвзятого мнения. Маг говорит о бывшем возлюбленном без боли и почти равнодушно – через пять лет после исчезновения и решения признать брак расторгнутым в одностороннем порядке, он женился по протекции отца на милой ведьмочке, они нарожали детишек и живут в свое удовольствие. Счастливо и без любви. Сириуса бы такой вариант устроил, если бы Малфой не накалял обстановку. На аккуратные вопросы о связи, брошенный супруг говорит, что от небольшого отчаяния ушел в загул и о связи даже не вспоминал, а та никогда не давала о себе знать насколько-нибудь весомо. С информацией супруг особо ему не помогает, разве что несколькими разрозненными деталями, среди массы которых Сириус выуживает одно ранее нигде не встречавшееся имя какого-то шапочного знакомого.