Он останавливает метания друга, говоря о том, что отправил его костюм в мэнор – нет смысла мять парадный фрак и мантию за несколько часов до праздника. Лучше немного перекусить, дождаться Гарри и отправиться к Малфою всем вместе. Сириус соглашается, почти приходит в себя, но чем дольше ждет, тем ощутимее начинает нервничать. О, он несомненно привык ко вниманию огромного количества волшебников, он не раз был его причиной, но это никогда не значило, что оно ему нравилось хотя бы приблизительно так же сильно, как и Малфою.

Вот только Люциус тоже отчего-то нервничает – Ремус улавливает легкий шлейф неуверенности в жестах Малфоя и поражается снова – не столько нервничает, сколько предвкушает: озабоченно, неистово и азартно. В таком представлении он еще никогда не участвовал.

Люциус отводит Люпина и Поттера в комнату, предоставленную Сириусу, а самого Бродягу тащит за собой. В последний раз вместе проверить работу эльфов и организаторов, проинструктировать теперь уже мужа по расписанию торжества, а также договориться о том, что они будут говорить гостям о своем браке. И Сириус, конечно же, фыркнет на все эти клише и шаблонные мнения окружающих, озлобится на то, что они и так не раз обсуждали, доведя этими обсуждениями всех причастных до нервного тремора, а на упоминание о порядке хода торжества и вовсе окинет презрительным взглядом – он, кажется, не только их брачную клятву учил. А Люциус в ответ на все это и посмеется, и позлится, и поехидничает, копируя Блэка – они действительно в этом сойдутся. Будут сходиться, как планеты, попавшие под гравитационное притяжение друг друга – вырвутся с орбиты и неизбежно столкнутся, разрушая самих себя.

Люпин отгоняет неожиданно тяжелые мысли и идет искать Гарри, который куда-то исчез, как только Малфой увел его крестного. Ремус неспешно прогуливается по огромному особняку, где уже давным-давно ничто не напоминает о былых временах. Он игнорирует косые взгляды с картин и спускается в холл первого этажа – Гарри что-то говорил о белых павлинах, и если он не найдет того, так хотя бы на птиц полюбуется.

Павлины оказываются в специальном загоне, ввиду не самой комфортной для них погоды, а Гарри обнаруживается в небольшой беседке наискосок от центрального входа. Поттер легко задремал на свежем воздухе, здраво рассудив, что силы для этого вечера ему еще понадобятся, и Ремус с ним более чем согласен. Он тоже присаживается ненадолго, а потом аккуратно будит аврора, предупредив, что Сириуса еще отыскать надо, прежде чем облачить в парадные одеяния и представить на праздник. Гарри сопит, протяжно зевает, но поразительно хорошо ориентируется на территории мэнора, ловко уворачиваясь от снующей везде прислуги. Вот только от журналистов скрыться не получается – кое-кому из их братии Малфой разрешил прийти раньше и попробовать взять интервью у домочадцев. Судя по слегка шокированным и жадным взглядам пары женщин, на новоиспеченных супругов они уже наткнулись. Теперь настала очередь друзей и близких. На главный вопрос – почему, они с Гарри тушуются, но быстро находятся с ответом – ложь заготовлена давно, но все такая же невероятная. Они проводят с журналистками почти полчаса, пока Гарри не начинает нервно постукивать носком ботинка – Ремус знает, что тот недолюбливает прессу, но в ближайшее время им от нее будет не скрыться. К счастью, время уже поджимает, и они торопливо прощаются, оправдываясь помощью в подготовке торжества.

Сириуса они находят в коридоре второго этажа возле своей комнаты, подхватывают под руки и отправляют переодеваться. Поправляют свои костюмы, торопят жениха, а когда тот, наконец, выходит из ванной комнаты, удовлетворенно кивают – Бродяга выглядит отлично. Черный классический костюм сидит идеально, белоснежная рубашка взята под ворот галстуком-бабочкой из сизой парчи, лакированные туфли, запонки с бриллиантами и бутоньерка с белой розой – все отлично сочетается, а завершает наряд черная бархатная мантия, с чернильным подкладом и отороченная серебряными нитями. Домовой эльф передает, что хозяин просит супруга поторопиться, и когда они спускаются, Ремус опять не может не восхититься – ни Сириус, ни Люциус не уступают друг другу в шикарной представительности. На Малфое – стальной костюм «с искрой», черная бабочка и черная мантия, парные запонки и точно такая же лента в волосах, как и у супруга. Гарри одобрительно поглядывает на них, как будто оценивает, а потом кивает сам себе и отправляется в главный зал. Ремус на секунду перехватывает взгляд друга, улыбается Малфою и идет следом за Поттером, оставляя пару принимать гостей. Праздник начинается.

***

Драко невыносимо хочется что-нибудь разбить. То ли роскошные вазы с не менее роскошными букетами, то ли стены поместья, не знавшего прежде такого позора, то ли головы всех присутствующих и участвующих в этом фарсе. Естественно, не всерьез, но алкоголь стирает границы его благоразумности, и о том, чтобы ударить Поттера он задумывается с периодичностью в три минуты. И даже не отдает себе отчета в том, почему винит в произошедшем именно Золотого мальчика. Как будто вернулся в детство, когда только «шрамоголовый» и был источником всех его проблем. Сейчас же он может только посулить ему бездействие, а все равно хочется схватить его за грудки и встряхнуть хорошенько. Особенно, когда тот улыбается гостям, воркует с Грейнджер или неуклюже ведет Миллисент в медленном танце. Какого черта?!

На отца и его мужа он старается не смотреть совсем. Даже если дело уже сделано, это не значит, что он с этим сразу же смирится.

Отвлечься помогает Забини. Друг прибыл из Италии, загорелый, веселый, харизматичный, и наблюдает за вечером со смесью страха и восхищения.

– Признаюсь, Драко, этого можно было ожидать в последнюю очередь, – Блейз подносит свой бокал шампанского к его, и легкий звон подхватывают другие приглашенные.

– Я сам до сих пор в шоке, – кивает Малфой. – И только не спрашивай меня, как и почему – я до сих пор против, и не горю желанием снова это обсуждать.

– Я вижу, – улыбается друг и подает бокал Миллисент, которую Поттер после танца тактично возвращает к их столику.

– Как всегда зажат и неуклюж, – фыркает Булстроуд, когда гриффиндорец уходит к оборотню. – Но попытаться стоило.

– Нас ждет еще одна сенсация? – подначивает Блейз, даже зная, что интерес девушки к Поттеру давно уже сугубо относителен.

– Я скорее женюсь на Грейнджер, – Миллисент возвращает подколку и притворно вздыхает. – Обмельчали нынче женихи.

– А может быть, у тебя просто нет вкуса? Ни на мужчин, ни на женщин? – кривится Драко, непонятно для чего встревая в их веселый разговор, и тут же извиняется за грубость. – Прости.

– Ничего, – пожимает плечами подруга. – На твоем месте я отреагировала бы еще хуже, а ты неплохо держишься.

– И это, правда, все, что мне остается? – он серьезно оглядывает друзей, спрашивая их мнения.

– Мистер Малфой никогда ничего не делал просто так, – убежденно говорит Миллисент. – И возможно, ты знаешь не все цели, что он преследует. Отсюда и недопонимание.

– Или это из-за брака с мужчиной? – вступает Блейз. – Хотя ты всегда к этому относился нормально. Значит, дело именно в Блэке?

– Ни то, ни другое и все вместе отчасти, – Драко слишком устал от тяжелых мыслей и не хочет спорить с друзьями об этом сейчас. Раньше нужно было искать совета.

– Расслабься, Дракон. Возможно, тебе стоит больше доверять отцу и меньше об этом думать, – Булстроуд принимает руку Забини и поднимается для нового танца. – Прямо сейчас твое беспокойство хоть и обосновано, но не продуктивно.

Драко сжимает зубы и подавляет вспышку, глядя на стройные ряды вальсирующих. Может быть, Милли и права, но смириться с этим слишком тяжело.

Среди танцующих пар он замечает отца и Блэка, видит их наигранные улыбки и почти слышит их ехидные комментарии над техниками движения друг друга, и стремительно поднимается на ноги – ему нужно развеяться, наблюдать это представление у него больше нет сил.