Он часто прикасается к нему: держит ладонь в своей руке, гладит по волосам и каждый вечер и утро целует в неподвижные губы, желая спокойной ночи и доброго дня. Гарри еще не привык к такому искреннему Малфою – нежному, отзывчивому, ласковому и любящему. Тот все еще ехиден, саркастичен и часто недоволен, но за всеми этими эмоциями не скрыта злость. Очень часто Драко притихает, прижимается к его боку и нежно, вполголоса говорит, что скучает. По нему. По его глазам, по глупостям в словах и поступках, по его назойливости и упертости. По чувствам Гарри, что тот всегда отдавал ему, а Драко не замечал… У Поттера в такие моменты сердце заходит нервным ритмом, смущение полыхает жаром в кончиках ушей, а глаза наполняются влагой. Мерлин, неужели ему нужно было пройти через все это только чтобы наконец узнать, что же чувствует к нему слизеринец? Нет, определенно, без всего этого их чувства никогда бы не стали именно такими. Поэтому Гарри и не думает о чем-либо жалеть. Он готов пройти этот путь снова. Хотя бы потому, что это делает его безумно счастливым. Он очень хочет рассказать об этом им всем. Он очень многое хочет сказать именно Драко, но самое главное, это, конечно же…

***

С досадой он понимает, что дал слабину. Эта чертова пернатая проказница напоследок все-таки смогла добиться от Северуса того, чего не смог добиться Люпин. Она разбила лед между ними. Разрушила своей смертью воздвигаемую Снейпом стену с его стороны. И к еще большей досаде зельевар упускает тот момент, когда попытка поддержать превращается в регулярное общение. Снова. Это все ситуация с Поттером – только так он может себя оправдать. А потом он ловит себя на том, что не может не встревать в разговоры оборотня и итальянца, что не может не обращать на себя чужое внимание, что не может не остаться на ужин… С досадой он понимает, что привык к этому слишком быстро и после отказа Люпину в Кении именно этого ему и не хватало. Общения и Люпина. Общения с Люпином. Легкого, размеренного, уютного, как теплый плед стылым вечером, и приятного, как чашка чая после тяжелого рабочего дня. С Люциусом он никогда не испытывал ничего подобного – то общение было подобно общению с зеркалом, а оборотень давал что-то другое. То общение, которого он никогда раньше не знал. То отношение к себе, что он никогда раньше не испытывал. Он открещивался от него как мог только потому, что это неизвестное пугало, вызывало дискомфорт и неприятие этой своей новизной. А оказалось, все было до безумия просто – отношение оборотня к нему было как к дорогому человеку. Вот только Северус, даже зная, что Люпин в него влюблен, абсолютно не понял этого. Но зато, кажется, понимает сейчас. За всеми этими хлопотами с Поттером и ребенком, за хлопотами с Люциусом и Псом, за своей работой с зельями и другими исследованиями – понимает, что изменилось в нем самом.

Общение с Ремусом становится необходимым – все еще досадным от самого факта, но от этого – не менее нужным. Этот мягкотелый, добросердечный, инертный оборотень становится для него убежищем. Местом, что всегда несло покой, где его ни в чем не упрекали и где ему всегда были рады. Северус не может не отметить, что отказаться от этого может только глупец, и, раз уж теперь он позиционирует Люпина для себя совершенно по-другому, то он и не будет от него отказываться. Он примет его и впустит в свою жизнь, сделав его своим «тайным убежищем», «запасным планом» и «средством на черный день». Как поступил бы любой слизеринец на его месте. Северус – абсолютно самодостаточная личность, и Люпин для него может быть только вот этой своеобразной «отдушиной», «местом покоя», где он сможет восполнить свои силы и зализать раны.

Раньше он никогда не смел бы и надеяться, что у него будет нечто подобное – он всегда был один и всегда рассчитывал только на себя, но теперь можно сделать оборотня этой «тихой гаванью» и расслабиться. Естественно, только с учетом того, устроит ли такой расклад самого Ремуса. Будет ли ему этого достаточно и удовлетворится ли он предложенной ролью. Если Люпин все еще… хочет его, то у Северуса есть для него предложение. Но тот хочет – он видит это. Видит за неловким смущением, за сомнением и изумлением от действий зельевара. Оборотень все еще не расстался со своими чувствами до конца, даже после отказа Снейпа, а это значит, что попытаться стоит. Рассказать Люпину о том, какое он принял решение, и если тот с ним согласен, то… то они могут попробовать. Общаться дальше. По крайней мере, для начала. Теперь все будет зависеть от самого Люпина – Северус ставит того перед фактом, и теперь очередь оборотня решаться: принимать или протестовать. Зельевар не собирается торопить его с этим, но, как любой слизеринец в попытках добиться желаемого, решает упрочить свои шансы на успех. Он решает помочь Блэку.

На самом деле он, скорее всего, делает это для Люциуса – Вуивру хуже с каждым днем, и он больше не пытается бороться, полностью сдавшись во власть супруга. Вот только Северус не из тех людей, кто сдается – даже перед смертью. Он знает, что и Пес перед ней не пасует. И именно поэтому и вспоминает о своих словах Люциусу о рычагах давления на гриффиндорцев – это будет его помощью им обоим. Это станет его искуплением за ошибку с зельем и для Люпина, и для Люциуса. А еще он разом отомстит Блэку за все – потому что если у Северуса все получится, то Пес всю оставшуюся жизнь будет счастливо страдать.

Осталось придумать способ – но и с этим выходит весьма удачно. Блэк снова собирается рискнуть своей жизнью – уйдя в горы. Оборотень снова обижается на друга, а Снейпу вдруг приходит на ум идея, как «перестрелять всех зайцев одним выстрелом» – и Люциусу помочь, и Блэка наказать, и Ремуса успокоить. Он когда-то обещал Псу поставить того на колени и отомстить – он это и сделает.

На самом деле, рычаг давления слишком простой и достаточно утрированный – жертвенность – это только первостепенный его смысл. В сути же, Северус ему не врет, просто немного преувеличивает степень зависимости Люциуса от Пса и связи. Она, может, и не так смертельно опасна, но это не меняет положения дел. Нужно просто принести Блэка в жертву этой связи, и все встанет на свои места. Принести так, чтобы Блэк об этом не знал, но чтобы сам захотел это сделать. Как? Нет ничего проще. Пес же любит приключения и загадки, любит таинственность и странности. Он отнюдь не так доверчив, как хотелось бы, но уж Северус-то знает, куда нужно надавить, чтобы ему поверили.

Он просто идет в горы следом за Псом и устраивает маскарад. Он исследует маршрут Блэка и выбирает подходящее место, обнаружив полуразрушенную хижину. Привести ее в нужный вид не составит труда. А уж обрести внешность, подобающую обитателю этой хижины – и того проще. Оборотное зелье с волосом пожилой дамы, что живет по соседству с Северусом и любит выгуливать свою противную болонку возле его дома, более чем подходяще. Немного волшебства, и это представление станет самым правдоподобным в жизни Сириуса Блэка. Немного таинственности, прозрачных намеков, полутьмы и хорошего табака, и Блэк купится как миленький. Но уж если и это не сработает, то Северус умывает руки – он сделал все, что можно. Что в его силах – и только для того, чтобы его друг был счастлив, чтобы Люпин был спокоен, чтобы Пес заткнулся в тряпочку, а сам Снейп был отомщен. И он не будет ни о чем жалеть, потому что все сделал, как надо.

А после он вернется – к Люпину и Поттеру. Крестнику и своим исследованиям. Очень скоро им предстоит новая работа – завершить первый этап эксперимента, перейти к следующему – Блэк наверняка притащит им новых «добровольцев», как обещал, а уже потом все это предстоит обнародовать перед общественностью… Когда это жизнь Северуса была скучной? Вот уж с таким-то окружением – друзьями, врагами, знакомыми и почти семьей – ей уж точно никогда такой не бывать.

***

Малыш действительно оказывается малышом. Хрупким, слабым и маленьким. Но в этом крошечном тельце жизнь теплится неугасающим огнем, и с каждой минутой это пламя разгорается и крепнет. Суровая мадам Палитэ оказалась права – с ребенком все в порядке – он абсолютно обычный, точно такой же, как те, что не раз побывали в ее практике. Абсолютно здоровый ребенок, который уже совсем скоро «вылупится» из кокона магии, начнет донимать родителей ночным плачем, встанет на ножки, скажет первое слово, найдет себе спутника жизни и навсегда прославит оба их рода. Люциус не может не радоваться. Не может не сетовать на то, что, возможно, «перебдел» и не может не восхищаться стойкостью и силой Гарри. Как бы он за него ни боялся, но мальчик выстоял и сделал их всех до невозможности счастливыми. И в первую очередь – его сына. Драко расцветает. Сбрасывает груз сомнений со своих плеч и дышит полной грудью. Живет полной жизнью без каких-либо предубеждений и страхов. Не этого ли Люциус желал для своих потомков? Он может считать, что выполнил все свои зароки и обещания. После такого он может спокойно умереть, не жалея ни о чем. Потому что умирать и правда когда-нибудь придется, а вот жалеть он все-таки будет. Конечно же, только об одном…