Он очень быстро привыкает к быту Гриммо: к уютным вечерам, спокойным ужинам и приятной компании – то Ремуса, то Рикардо Муна. Итальянец оказался весьма неординарной и интересной личностью. Если бы Люциус мог, если бы он нашел в себе силы, то Рикардо – вот к кому бы стоило ревновать Сириуса. Ведь с ним тот провел гораздо, гораздо больше времени, чем с Марджет. Кажется, даже больше, чем с Малфоем… Но у него действительно больше нет сил на эти эмоции. Даже если мысль и возникла, и грызла время от времени, но у него не было ни малейшего желания давать ей ход. Хватит. С него действительно хватит. Но зато теперь он может понять Северуса и тот ажиотаж, что зельевар устроил вокруг итальянца и оборотня. Люциус понимает и усмехается про себя – как бы друг ни открещивался от его былых предположений, но сам факт налицо. И Люциус видит, как под давлением этого факта, зельевар принимает новое решение в отношении Ремуса. Единственно правильное, на вкус Малфоя, и он не может не радоваться и этому. Все утрясется, все понемногу вернется на круги своя…
Не изменится только Сириус… Он снова собирается в поход – в «неизведанные дали навстречу приключениям». И у Люциуса снова нет сил ни ругаться, ни отговаривать, ни скрипеть зубами от злости. Он даже бояться не может – на место отчаяния приходит такая тоскливая безысходность, что он готов неделями лежать в своей постели и не шевелиться. Сириус не изменился – он всегда будет рисковать своей жизнью, отмахиваясь от чужого волнения, как от назойливой мухи. Никто из них не сможет его изменить…
К началу осени Люциус бел, как первый снег. Даже глаза как будто выцветают, и вместо благородного серебра в них только муть и боль. Конечно, с таким «фоном» из синяков под этими самыми глазами, как не быть контрасту? Как вообще перестать напоминать возвратившегося с того света? Или узника Азкабана? Он опять возвращается к тому, с чего начинал. Но вот на этот раз у него абсолютно нет никаких сил и желания вылепливать из себя былое величие. О каком величии может идти речь, когда самое важное сражение в своей жизни он проиграл? Правильно. Величие это весьма условно – он добился всего, чего хотел, вот только не смог сделать себя счастливым, и этот факт с успехом перекрывает все остальные его достижения. Из куска глины под его пальцами вышла превосходная скульптура его самого. Полная силы, благородства, красоты и мастерства своего создателя. Без единого ненужного штриха. Само совершенство. Вот только – холодная, безжизненная, действительно каменная… Люциус себя именно таким и ощущает – безжизненным куском глины. Который очень скоро окажется на дне Темзы, перевязанный нитью-цепью-связью для верности – чтоб не выбрался. Он чувствует это. Каждый день он все глубже и глубже от поверхности, все дальше и дальше от реальной жизни и все ближе ко дну, с которого его никто не сможет достать. С каждым днем ему все труднее дышать, а, уже не метафорическое, давление все сильнее и сильнее – толща воды поглотит его и раздавит. И уже ничто не изменит этого.
Он перестал надеяться. Даже когда Пес все-таки благополучно вернулся из своего путешествия. Даже когда все-таки смог провернуть очередное дело в своем агентстве… Надежды нет. Они пересекаются только на Гриммо, обмениваются какими-то пустыми, ничего не значащими фразами и снова расходятся по своим углам. Блэк не кричит, не скалит зубы, не ехидничает. Он больше не ходит с ним ни на какие встречи, званые ужины или к магглам. Но и к Петунии он не идет – когда Люциус вкратце рассказывает об этом Ремусу, тот обещает поговорить и присмотреть – и, по всей видимости, так и сделал. Блэк абсолютно в муже не заинтересован, и когда Малфой не только понимает это, но и принимает, их магическая связь издает предсмертный вздох. А вместе с ней Люциус тоже, кажется, дышит все реже и реже. Не глубоко и с присвистом. Кажется, он успевает ухватиться за спинку какого-то кресла и не завалиться на бок в собственной гостиной, проваливаясь в благословенный обморок. Кажется… Кажется, на этом все действительно закончится – даже без официального развода, юристов и Регистратора. И именно этот момент выбирает Пес, чтобы снова появиться перед его глазами. Наверное, в последний раз.
– Чертов Малфой! Ну сколько же можно-то?! – он привычно до боли рычит, подходит, подставляет плечо, а потом грубо толкает в кресло.
– Это я тебя должен спрашивать… – еле выдыхает Люциус. Безэмоционально, отрешенно, мертво.
– И я тебе скажу, вот только прежде, чем все это кончится, ответь мне на один вопрос, Малфой, – Сириус нависает над ним, и связь, на последнем издыхании, корчится в предсмертной агонии и медленно превращается в пепел вместе с одним из своих хозяев. – Хоть что-нибудь… Хоть что-нибудь из твоих поступков было не для твоей выгоды? Хоть раз ты был честен? Ты хоть раз попытался сделать хоть что-то, чтобы я поверил тебе?
– Слишком много вопросов… – шелестит Люциус и прикрывает глаза, чувствуя, что вырубится раньше, чем ответит хотя бы на один, но Пес наверняка не оставит его в покое и в загробной жизни – он хватает его за грудки и рывком поднимает на ноги.
– Гребанный ты ублюдок! Просто ответь! – кричит он прямо ему в лицо, а Люциус ловит себя на мысли, что рад, что Блэк все-таки пересилил свою брезгливость и прикоснулся к нему.
– Да… – отвечает он из последних сил, а потом чувствует, как Пес перехватывает его крепче. Перемещает руки на его шею и спину, притягивая ближе.
Как дышит точно так же тяжело и хрипло, а потом накрывает его губы своими, и мир вокруг перестает существовать.
***
Встреча с гигантским орлом становится еще одним незабываемым приключением в его жизни. Птица смотрела с подозрением, но и с интересом. А Сириус пытался всеми доступными ему способами ей объяснить, что пришел просить об одолжении. Сначала словами, потом жестами. А потом сообразил, что начать нужно было с даров, что он ей принес: виноград, венок из красных цветов гибискуса и целых ворох разноцветных бус, одолженных у Ремуса – Клариссе они уже ни к чему. И только после этого орел сжалился над ним и протянул крыло. Перья оказались гораздо длиннее ладони Сириуса, легкие и блестящие. Определенно, такие, какие нужны для их ритуала…
Сириус благодарит и спешит убраться с горной вершины. Спуститься туда, откуда в несколько приемов можно безопасно аппарировать, а там – недалеко и до Лондона, где их ждет новое приключение. Подготовительный этап почти закончен – Сириус готов молиться на Гермиону и ее цепкий ум, который позволяет им так быстро управиться с заклинанием и ритуалом. Очень скоро они смогут его провести – остальные ингредиенты готовы, лунная фаза такая, как надо, а Людвиг уже выбрал себе картину, которая станет его пристанищем – его изображений в доме дальней родственницы оказалось даже несколько. И дело остается за малым – провести сам ритуал. Гермиона хмурится, все еще не одобряя использование, по сути, Темной, разрушительной магии, но признает, что используют они ее во благо – некромантскую магию – к мертвому человеку. Не совсем, конечно, именно ту некромантию и всего лишь к призраку, но этого достаточно, чтобы стать сомнительным предприятием. Однако, несмотря на все сомнения девушки, у Сириуса получается сотворить это волшебство.
Ни Ниа, ни сам Людвиг не могут сдержать слез счастья и облегчения – все их упорные старания обернулись сторицей. Еще на несколько дней они оставят картину в агентстве, проверяя, хорошо ли «прижился» Людвиг и как он себя ощущает в новой ипостаси, а потом, без каких-либо негативных последствий, отправляют полотно в особняк пожилой мадам вместе с фамильной драгоценностью. Еще одно непростое и интересное дело они с успехом завершают.
Но не проходит и пары дней, как Марджет присылает им уже совсем другое полотно – берег реки, изящная лавочка и одинокий дуб у правого края пейзажа. Их встревоженное недоумение тут же рассеивается запиской от Ниа, в которой она просит принять в дар одно из их фамильных полотен, как часть платы за проведенную работу. А еще у подарка и второе значение – Людвиг все-таки быстро заскучал и напросился получить возможность «заходить в гости» к детективам – он появляется на нарисованной лавочке как ни в чем ни бывало… Сириус вместе с Денебом и Эовелли смеются до слез над этой вежливой непосредственностью и, конечно же, будут рады принимать больше не призрака у себя в гостях. Настолько, что Сириус даже не сомневаясь назначил Людвига своим полноправным помощником и новым работником агентства. Бродяге бы очень повезло, если бы его загробная жизнь оказалась такой же бурной и интересной…
