Но это ненадолго – предложение Палитэ более чем приемлемо. Северус и сам рассматривал несколько похожих вариантов, но Софии, как ветерану акушерства, конечно же, видней. Тяжелые, болезненные, опасные беременности – далеко не первые в ее опыте, и она уж точно не раз спасала недоношенных детей. В этом плане на нее можно положиться. Поэтому, как только она предрекает такой исход, они начинают готовиться – зелья, заклинания, сама магия – для плода и для родителя. Поттера прооперируют и погрузят в лечебный сон на несколько недель, а ребенка поместят в магический кокон, где он будет спокойно расти и адаптироваться. Шансы успешного завершения этого предприятия весьма высоки. В конце концов, Северус же не безрукий идиот, а мастер своего дела – он с уверенностью может сказать, что они справились. Ну, почти. А Люциусу еще и попенять, что снова хоронил Поттера раньше времени. В конце июля тот станет дедушкой, а еще через несколько дней Ремус даже уговорит Пса позволить этому самому дедушке навестить внука.
***
Срыв похож на извержение вулкана. Люциус не может это остановить, не может не выплескивать все эти чувства, что копятся в нем. День ото дня, неделя за неделей… Предательство Блэка стало последней каплей. Даже если оказалось вовсе не предательством, а «недоразумением». Люциус не хочет верить, но Людвиг – вот он – полупрозрачный, застенчивый и искренний. И если бы Блэк был таким же честным с ним, хотя бы отчасти… Если бы вместо кулаков и воплей сказал бы просто о том, что думает только о своем муже, что хочет только его, что не будет больше отталкивать и согласится подтвердить связь… Что хотел бы видеть его своим мужем и без магии… Эх, мечты, мечты…
Люциуса даже не поражает, что его чувства трансформировались так быстро. Опять же под воздействием магии, они очень быстро из сомнений и предпосылок превратились в истину. Очень прискорбную на первый взгляд – ту, в которую Блэк никогда не поверит. И если раньше Люциус мог бы его обмануть, уговорить или сподвигнуть в каком-либо другом деле, но вот заставить Пса принять его чувства не получится. Оттого-то срыв настолько серьезен. И оттого же так сильно ударяет «откатом» – опустошением после урагана. Связь не просто мечется и затягивает удавку на его шее, она воет чуть ли не во весь голос, трещит по швам и истончается, предчувствуя свою скорую смерть. Блэк ведь сказал, что разведется с ним – теперь Люциус верит, что тот сделает это. Вуивр снова ошибся и снова его довел. Тогда, когда хрупкое равновесие между ними только-только устанавливалось. И один неверный шаг погубил все. Да, Люциус жалеет, но знает, что вернись все назад, он бы сделал все точно так же. Просто потому, что Сириус Блэк должен принадлежать Люциусу Малфою, смотреть только на него, только его желать и только к нему обращаться за помощью. Вот только теперь Пес ни за что этого не сделает…
Отчаяние роет ему погребальную яму, и Люциус не находит в себе никаких сил, чтобы этому сопротивляться. Как будто все они истратились в том срыве и больше не появятся. У него больше не осталось никакой надежды, что могла бы его поддержать… Но в эту самую минуту к нему приходит Северус и вместе с успокоительными зельями приносит ему новую – Ремусу удается отговорить Пса от развода. Мерлин, он готов воздвигнуть оборотню памятник и расцеловать за то, что он для него делает. Для всех них. Черт побери, если Северус и дальше не станет ценить Люпина, как подобает, то Малфой и с ним разругается в пух и прах. Но пока-все-еще-друг говорит о том, что Блэк собирается дать супругу отсрочку, Люциус понимает, что это – его самый последний шанс исправить положение. Донести до Сириуса свои чувства и открыться перед ним целиком и полностью. Нужно только правильно воспользоваться этим шансом. И шанс этот ему снова предоставляет Ремус – неизвестно каким чудом уговоривший Блэка разрешить Люциусу прийти на Гриммо и увидеть внука.
Да, Драко приносил ему новости о Гарри, сам пытался поддержать и не дать скатиться на дно депрессии, но Люциусу этого было мало. Сын выглядел безобразно счастливым, примирившись со своими чувствами к Поттеру и с самим Поттером помирившись. Люциус завидует белой завистью, и в этом отношении гораздо честнее Снейп, который рассказывает голые факты строгим голосом и четко описывает всю ситуации, без излишней эмоциональности.
Операцию они планируют на день рождения Гарри – срок позволяет, а Поттер будет весьма рад такому их подарку – они не предупредили его заранее, чтобы не волновать, но Люциус прекрасно может представить себе реакцию того после. Жаль только, что воочию не увидит его восторгов. Или все-таки увидит? Потому что через несколько дней Северус ведет его за собой на Гриммо, а Люциус в панике пытается придумать, как использовать этот свой последний шанс на спасение их брака и самих себя.
Гриммаулд-плейс встречает его оживленной болтовней друзей Драко, но совсем скоро старших оставляют в гостиной одних – как будто знают, что намечается серьезный разговор.
– Мистер Малфой, мы с вами, кажется, еще не встречались, – акушерка подает ему руку. – София Палитэ.
– Люциус, – кивает он в ответ. – Я наслышан о вас, мадам, от своего сына, и премного благодарен вам за помощь.
– Не спешите, – фыркает старушка и вдруг становится серьезной, отчего ее дефект речи становится ярче выражен. – К вам я отношусь ничуть не лучше, чем к вашему сыну. Но р-раз уж родственники мистера Поттер-ра в вас не сомневаются, то и я не буду. Процедура пр-роста, как сикль.
– Процедура? – Люциус недоуменно переглядывается с Палитэ и Ремусом, и оборотень быстро поясняет, оборвав дернувшегося было Сириуса жестом.
– Процедура «подпитки» магией кокона заклинаний, в котором малыш будет находиться еще некоторое время. Я подумал, что ты бы захотел этого, – уверенно говорит он с улыбкой в глазах.
– А вот я, Рем, все еще сомневаюсь, – Блэк, до этого нервно расхаживающий по комнате, наконец успевает вставить слово. – Мы прекрасно может обойтись и без него.
– Можем, – кивает оборотень. – Но не будем. Это – для малыша Гарри и Драко, а не для тебя.
Блэк что-то ворчит вполголоса, а потом останавливается и пристально смотрит на Люциуса, у которого сердце уходит в пятки.
– Позволите… – начинает тот и нервно запинается. – Позволите нам переговорить наедине?
– Не стоит, Люциус, – тихо отвечает за оборотня Снейп, но еще более строже, чем до этого Люпин. – Сейчас магический фон дома должен быть ровным.
– Он будет, – уверяет Малфой, не сводя глаз с Сириуса. – Обещаю.
После недолгой сомнительной паузы их все-таки оставляют вдвоем. София поднимается в детскую, а Ремус и Северус уходят на кухню.
– И что же еще ты хочешь мне сказать? – ехидничает Пес, складывает руки на груди и заранее начинает злиться.
– Не сказать – показать, Блэк, – идея приходит спонтанно, но она, пожалуй, единственная правильная и стоящая в этом положении. Единственная, что не пройдет впустую. Даже если магический фон они все-таки потревожат, и стихийный выброс случится – у Блэка – Малфой это уже пережил. И он поможет Псу с ним справиться.
Люциус призывает своего домовика и приказывает принести думосброс из мэнора, а потом на глазах у супруга достает из виска одно особое воспоминание, на которое так неожиданно сделал ставку.
– Ты думаешь, у меня есть время заниматься этой ерундой? – вопрошает Блэк, не меняя позы.
– Я прошу тебя, – с чувством говорит Люциус, присаживаясь на диван. – Это действительно докажет тебе, что ты не должен опасаться…
Сириус бросает на него еще один пытливый, недоверчивый взгляд, но все же усаживается рядом и окунается в чужое воспоминание.
Минуты текут медленно, ровно, на втором десятке Люциус снова поддается панике, но так же быстро успокаивается. Мерлин, Моргана, весь пантеон Всевышних, хоть кто-нибудь да откликнется и поможет Блэку понять, что Малфой чувствует на самом деле. Но похоже, этот кто-то не помогает – еще через несколько минут Сириус выныривает и, захлебываясь гневом, может только просипеть:
