Кроме легкого недовольства из-за Сириуса, Ремус не может не ощущать радости за Гарри – Драко возвращается к нему. Аврор не стал рассказывать, что именно сподвигло Малфоя-младшего изменить свое решение, но, кажется, Драко был весьма убедителен, и Гарри простил его. Принял, поддержал и не стал осуждать. Именно его присутствия рядом аврору не хватало больше всего, и Ремус не может не радоваться, замечая робкие искренние взгляды, обращенные друг к другу. Драко разводит бурную деятельность, не отходит ни на шаг, внимателен и предупредителен. Все чаще и чаще начинает оставаться ночевать в комнате Гарри, все чаще сопровождает его абсолютно везде, куда бы тот ни шел, и все чаще улыбается. Ремус даже стал невольным свидетелем поцелуя в один из вечеров, когда мальчики засиделись в гостиной. И Люпин никому не позволит вмешиваться в их отношения, хоть как-то комментировать или обсуждать. Ни Сириусу, ни Люциусу, ни Северусу.

Вот они-то, на фоне Гарри и Драко, выглядят слишком несмелыми, откровенно глупыми и бесполезно упрямыми. Вот им-то уж точно не стоит лезть в чужие налаживающиеся отношения, им лучше разобраться в своих. Как Сириусу и Люциусу, так и Ремусу с Северусом. Люпин не хочет обнадеживаться – «оттаявший» зельевар, что предложил ему свою поддержку, когда умерла Кларисса, продолжает с ним общаться. Задерживается в своих визитах, если рядом нет Сириуса, охотно отвечает на вопросы, сам заводит разговор и однажды даже остается на ужин. Ремус не знает, что с этим делать и как понять такое поведение. Чего Снейп хочет добиться? Что пытается этим сказать? Чего хочет теперь? Оборотень гадать не возьмется. И не сделает ни шагу вперед – он попробовал однажды – теперь очередь Северуса говорить, чего он хочет, изменилось ли его решение и кем он видит Люпина для себя. Очевидно, что эти шаги выдают его смирение с ситуацией, но Ремус хочет, чтобы теперь зельевар действовал сам. Больше никакого напора и уговоров.

А вот Сириус и Люциус и вовсе должны прекратить вмешивать их в свои разборки. Должны наконец определиться, чего хотят друг от друга и должны понять, что друг для друга значат. Пока не стало поздно. Пока Люциус не довел себя до края, измучив магией, а Сириус не сошел с ума и сам не сбежал от своих чувств к Вуивру.

Шанс для этого выпадает, кажется, и не вовремя, а может быть, и в самый раз – на рождение ребенка. К концу июля Гарри уже с трудом ходит и чаще остается дома, заменив прогулку открытым окном. София больше не может и не хочет мучить ни ребенка, ни Гарри, и устраивает «сюрприз» на день рождения имениннику. Вместо торта Поттер получает несколько зелий, и быстро и безопасно погружается в лечебный сон. София и Северус уже давно подготовили все для этого, и принимаются за работу слаженно и уверенно. Малыш появляется на свет поздним вечером – тут же оказывается в магическом коконе, но выглядит крепким, хоть и очень, очень маленьким. София успешно завершает операцию, убеждает их, что и с ребенком, и с отцом все будет в порядке, а потом «осчастливливает» всех тем, что ей скоро понадобится магия. Кокон малыша будет периодически нуждаться в «подпитке», и все желающие могут поучаствовать. А Ремус, наконец выдохнув, утерев слезы счастья на щеках и успокоившись, вспоминает про Люциуса. Как бы Сириус ни был против, а дедушка должен будет познакомиться с внуком.

***

Разговор Люпина с Блэком его отчасти забавляет. Он готов поспорить, что этот – далеко не первый, но Северус не может понять, отчего Пес не хочет прислушаться к своему другу. В конце концов, оборотень весьма убедителен. Это просто Блэк – непроходимый упрямец и слепой идиот, раз продолжает их обоих мучить. Снейпу уже жалко Люпина – столько усилий, нервов и слов впустую. Жалко Люциуса – те же слова, усилия и нервы на ветер. Не стоило и начинать весь этот балаган. К тому же Люциуса приходится не только жалеть, но и лечить. Пока Драко не отходит от Поттера, Малфой-старший остается совсем один. Как-то странно горбится, опускает голову и плечи, отказывается выходить из дома кроме как по делам и снова превращается в тень себя самого. Только безумно озлобленную и одновременно печальную. Это опять за дело берется магическая связь, и Северуса терзает парадокс: почему Люциус так быстро становится похож на зомби, а Псу – хоть бы хны. Бегает вон, по делам своего агентства, трясется над Гарри и ему, Северусу, успевает скалить зубы. А Малфою снова ничего не достается, и тот страдает из-за этого. Но почему так же явно не страдает Блэк? Как умудряется держаться лучше самого Люциуса Малфоя? Действительно загадка, и он не против выслушать мнение Люпина на этот счет, раз сам пока догадаться не может.

– Я думаю, дело в количестве… «отвлекающих факторов», так сказать, – делится оборотень. – Он ни на минуту не забывает о Гарри, занимается своим агентством, да и нас всех не оставляет в покое. Даже тебя, Северус.

Он усмехается, откладывает книгу, которую читал в ожидании завершения очередного обследования Гарри Софией и Северусом, но зельевар знает, что тот еще не закончил.

– Но помимо этого, мне кажется, дело еще и в самом Сириусе – это в его натуре: терпеть и превозмогать. Да, он умелый боец, может крепко ответить и держать удар, но еще он легче переносит эти… «житейские бури». Он более гибок во многих отношениях. И возможно, поэтому его терпение к Люциусу все еще до конца не исчерпано, как бы он ни пытался нас уверить. И как бы Люциус ни пытался его сломить.

– Надо же… – хмыкает Снейп с сомнением, а оборотень снова усмехается.

– Люциус должен давить на нужные точки, а не идти напролом, – предполагает Ремус. – Потому что Сириус не только терпит – он просто привык к этим чувствам гораздо раньше, чем Малфой.

– Ты хочешь сказать… – Северус готов в обморок падать от шока. Он слышит именно то, что говорит оборотень?

– Нет. Это только его старые чувства из школьной юности. И конечно же, раньше они такими не были, – объясняет Люпин с улыбкой. – Сириус, естественно, все будет отрицать, но сейчас они изменились. А когда Люциус предложил ему брак, то магическая связь упала на «благодатную почву».

Северус пораженно молчит, а Люпин тут же тушуется и пугается.

– Северус, это только мои размышления, пожалуйста, не бери их за аксиому. Не стоит дразнить этим Сириуса. И уж точно не стоит обнадеживать Люциуса.

– И в мыслях не было, – кивает зельевар. – Просто в это сложно поверить…

– Знаю, – соглашается Люпин. – Сириусу тоже сложно. А ты никогда не размышлял над тем, откуда у Люциуса такие острые реакции? Например, ревность – и особенно такая сильная. Связь ведь основывается не на пустом месте – она зиждется на тех чувствах, что маг испытывает сам. И чем они сильнее, тем они разрушительнее за счет связи. Если бы они оба поняли это раньше, то, возможно, смогли бы избежать стольких ран…

– Если бы да кабы, – ерничает Снейп на автомате, все еще обдумывая его слова. – Теперь-то что толку пенять?

– Да, незачем, – кивает Ремус. – Но зато теперь они, возможно, смогут понять, как действовать дальше.

– А если не смогут? Разведутся? – предполагает зельевар, позволяя высказаться дальше.

– Вероятность есть. Но скорее, они просто замучают друг друга до смерти, – теперь Люпин выдыхает с болью. – Если бы они хотя бы кого-нибудь послушали. Если бы слышали сами себя…

Оборотень на этом умолкает, а Северус мысленно чертыхается: как ни прискорбно признавать, но Люпин прав. Если все так, как он говорит, а Северус склоняется к тому, что подозрения того верны, то Блэк и Малфой плохо кончат. Только если не возьмутся за ум раньше. Или их кто-нибудь к этому не подтолкнет. Северус задумывается опять и опять злится – все-то их нужно наставлять, все-то им помогать нужно. Похоже, ему снова придется… Нет, он прекрасно помнит, чем обернулась его «помощь» в прошлый раз, и уж тем более он не собирается таким же образом исправлять свои ошибки. Он все еще не чувствует вину – только досаду. И пожалуй, только из-за нее решает, что если эти «муженьки» не успокоятся в ближайшее время, то Северус все-таки возьмет на себя смелость снова им «помочь». Честно. Потому что надоели до чертиков. А еще, конечно же, если у него будет на это время – Поттер все еще беременный.