– Мне все еще тяжело принять… произошедшее, – но Малфой продолжает. – И мне понадобится некоторое время, чтобы с этим смириться…
– Смириться? – Блэк тут же хмурится и сбрасывает его руку, но теперь Малфой хватает уже обеими и говорит настойчивей.
– Да. Понять, принять, смириться. Думать об этом хотя бы немного так, как ты, – он медленно ведет руками по его плечам, делает полшага вперед и прижимается в подобии объятия. – Я действительно хочу этого…
Сириус застывает в этой внезапной вспышке тепла и искренней нежности. Он немного ошарашен и сбит с толку таким необычным ходом Вуивра, но что-то тут не вяжется. Что-то тут… Интуиция поднимает голову, и Сириус фыркает прямо в складки чужой мантии.
– Хорошая попытка, Малфой. Пять баллов Слизерину за актерскую игру, – кривляется он. – Чего ты хочешь на самом деле?
– Только того, о чем сказал, – Люциус отстраняется, смотрит холодно, но кусает губы и выдает себя с головой. Он же не думал, что Бродяга действительно ему поверит? – И чтобы ты вспомнил, что все еще мой муж.
– Ты это уже говорил, Малфой. Конкретнее, – Сириус усаживается в рабочее кресло, а Люциус возвращается обратно к своему. – Если ты действительно не намерен мешать Гарри и мне, я подумаю над твоим предложением. Как ты и сам понимаешь, сейчас развод – не самая моя «приоритетная» задача. Да и Гарри я бы не хотел волновать попусту. Но можешь даже не сомневаться, что я пойду на любые крайние меры, если ты меня вынудишь. А пока я готов тебя выслушать.
– Надо же, сколько чести… – ехидничает Люциус, но почти сразу же прикусывает себе язык, а Бродяга усмехается – конечно же, Вуивру всегда что-то от него надо. Это и раздражает неимоверно, и отчего-то греет самолюбие. – Но ты прав, Сириус, мне от тебя «что-то» надо. Можем даже новое соглашение заключить, раз ты так меня боишься…
– Я боюсь не тебя. И не за себя, – поправляет его Бродяга, и вот теперь шутки между ними кончились.
– Я могу дать тебе Обет, что не причиню вреда Гарри, – ему больно от этих слов – от того, что Блэк мог так о нем подумать, и от того, что действительно ему не верит. – Потому что нужно мне только то, о чем я говорю – уже поползли слухи о том, что мы не появляемся вместе на людях. А я, как ты знаешь, люблю чужое внимание, но только то, которому рад сам. Мы почти три месяца не выбирались «в люди» – подозрения о разводе в «Пророке» мне не нужны.
– И что, опять званые ужины, деловые сделки и игры в гольф с магглами по воскресеньям? – ай да Малфой, ай да сукин сын!
– Именно, – жестко говорит Люциус. – А еще – успокоившаяся хотя бы немного магическая связь. На тебя смотреть жалко, а мне приходится пользоваться косметическими чарами. Это мне, и в моем-то возрасте.
– Бедный-бедный, несчастный Малфой, – ерничает Сириус. – Старость подкралась незаметно?
– Пять лет разницы – скоро и тебя догонит, – Вуивр продолжает смотреть с приговором в глазах, и Бродяга решается.
– Вынужден тебе отказать, Малфой, твое предложение…
– Это не предложение, Блэк, – быстро перебивает Люциус. – Это – констатация факта. Мы снова будем встречаться на людях или ты думаешь я нашим разводом тоже не смогу воспользоваться?
Вот тут Сириус замолкает – об этом он и правда не думал. А ведь ситуация, меж тем, и правда серьезна настолько, что Малфой тоже не гнушается говорить о разводе. Ситуация с Гарри и неподтвержденная связь довели его до крайности. И только теперь Сириус видит, насколько Люциус вымотан по-настоящему. Его состояние даже хуже, чем тогда, когда Сириус только вернулся из маггловского Лондона. На этот раз Малфой собирается расстаться с ним только по собственной инициативе.
Догадка отчасти шокирует и заставляет струну внутри натянуться и зазвенеть – впервые связь чувствует реальную угрозу от своих обладателей. Вот теперь-то они готовы на все. Особенно тот, кто не бахвалится в пустую и желает этой связи больше всего.
– Ладно, я подумаю, Малфой, – кривится Сириус, но сдается – в чем-то Вуивр и прав…
– Нет, Блэк. Завтра у нас обед с графом Лувье или мы идем к Регистратору, – отрезает Люциус.
– И ты признаешься, что нарушил клятву? Ни в жизнь не поверю, – фыркает Сириус, а Малфоя поднимает из кресла чуть ли не магией.
– Признаюсь, Блэк, – он склоняется над столом, тянет Сириуса за воротник и снова оказывается лицом к лицу с супругом. – Признаюсь, что готов снова тебя изнасиловать, только бы успокоить этот невыносимый магический голод. Или ты идешь на уступки, которые я предлагаю, или мы разводимся к чертям. Я так больше не могу!
– И кто же в этом виноват? – шипит Сириус в ответ, а Малфой отпускает его.
– Мы снова будем об этом? Просто согласись, – он устало переступает с ноги на ногу и смотрит с болью и грустью.
Но этот номер редко проходит с Сириусом – он ему больше не верит. Но зато верит своим чувствам и отчетливо слышит то, что говорит им связь – он действительно на пределе. Бродяга не знает, будет ли лучше снова начать встречаться – это все равно что манить умирающего от жажды в пустыне миражом оазиса, но и оставить все как есть больше нельзя. Если раньше он наделся, что, пустив все на самотек, «выплывет» куда-нибудь, то Малфой делать этого не намерен. И приходит к нему со своим решением проблемы.
– Черт с тобой… – кивает он и отворачивается к окну, чтобы не видеть торжества на лице Вуивра.
Тот уходит молча, и Бродяга подозревает, что позже он пришлет ему сову с подробностями о встрече, а еще о том, что он снова пожалеет о своем решении.
========== Глава 19. Галопом по битым стеклам ==========
Глава 19. Галопом по битым стеклам
Он не может сдержать слез. Это все гормоны, и не то, чтобы он никогда не плакал, или не плакал вообще в последнее время, но это настолько печально, что он не может сдержать горьких задушенных всхлипов. Даже Соломон его сейчас не успокоит. И Гарри спускается на кухню – выпить воды, подвигаться назло сковывающему горю и, да, побыть в одиночестве – ему всегда было проще переживать трудные минуты в одиночку. Даже если Ремус с самого начала не хотел говорить ему об этом. Даже если сам хотел поддержать…
Но закон подлости всегда отлично работает именно с ним – на кухне его находит Снейп. А его Гарри тоже не хочет видеть.
– Поттер… – бывшему профессору хватает лишь взгляда с порога, как он тут же оказывается подле аврора, крепко берет за плечи и смотрит в глаза. – Что?
– Кларисса… – судорожно выдыхает Гарри. Сквозь пелену перед глазами, в оранжевых лучах поднимающегося солнца из окна зельевар кажется мягким и уютным, даже несмотря на строгость в голосе и хмурое выражение лица. И Поттер сдается. – Умерла…
Снейп смотрит на него удивленно несколько секунд, а потом взмахивает руками.
– Тьфу ты, Господи! – восклицает он. – Нашли из-за чего убиваться!
– Не… говорите так… – снова всхлипывает Гарри, и жалость по-новой скручивает его сердце. А потом с той же силой бьет в спину – больно до одури.
– А вы не говорите, что не знаете, что в вашем положении нельзя так волноваться, Поттер, – зельевар все еще недоволен, но смягчается. – Не нужно устраивать из этого всемирную трагедию. Все уходят рано или поздно…
– Но это не значит, что я не могу их оплакать… – Гарри с трудом вытирает щеки и чувствует новый резкий толчок боли. Прямо под сердцем. Это лето началось просто с ужасной новости.
– Не значит. Но не настолько сильно, чтобы ставить себя под угрозу, – обреченно вздыхает Северус. – Посмотрите на себя, Поттер, вы еле дышите. Выпейте успокоительное и прилягте – станет получше.
Он левитирует ему пузырек с зельем из навесного шкафчика, доверху набитого ими, и снова недовольно вопрошает.
– И где был Люпин, когда сообщал вам эту новость?
– Он ушел… Я попросил его уйти, – отвечает Гарри. – Он хотел поддержать, но это он – тот, кто нуждается в поддержке, а я… А я…
Новый приступ выступает на глазах соленой влагой, и аврор опускает голову, чтобы скрыть нелицеприятное зрелище. Пусть стесняться перед Снейпом он перестал уже давно, но мучить зельевара своими слезами он не собирается.
