– Гарри? С тобой все в порядке? – Люпин тут же спешит к нему, помогает добраться до ближайшего стула и, конечно же, сразу вызывает Софию.
Старушка же опять качает головой, тоже ворчит на Поттера, но терпеливо объясняет, что магия может пропадать совсем – концентрируясь только на поддержании здоровья мага, а не на его нуждах в волшебстве. Чем его состояние будет хуже, тем чаще и дольше она будет «не активна». Поэтому Поттеру нужно приложить еще больше усилий, чтобы этот самый плохой и очень показательный признак появлялся как можно реже. А Гарри, отойдя от паники, вспоминает о фразе Вальбурги и пересказывает ее Софии. Палитэ удивляется, предлагает не верить на слово всяким ворчливым портретам, но когда оскорбленная миссис Блэк отказывается пояснять свои слова, София обещает порасспрашивать своего прадеда. Беременным не отказывают, да и чем черт не шутит – вдруг они и правда узнают какую-нибудь невероятную историю.
***
Северус изо всех сил старается держать себя в руках. Их жизнь снова катится в тартарары, и все, что он может сделать, это снова постараться уберечь себя и еще кого-нибудь, на кого хватит сил. Но сил этих, как оказывается, давно не так уж и много. Их хватило бы на Поттера с его желанием родить ребенка, а вот на все остальное, пожалуй, и не останется. Ведь кроме Поттера есть еще Люциус со своей шавкой, Мун со своей любезностью, да и некоторой срочной работы в Министерстве Северусу не избежать.
Но для начала – Поттер. Пока все идет не так плохо, как они боялись. Третий месяц беременности сулит им много проблем в будущем, к которым им следует подготовиться, но пока не слишком норовист. Северус может окунуться в исследования, если бы кое-кто не отвлекал его по поводу и без.
Люциус. И его любимая шавка. Еще один разговор со Псом заканчивается для Малфоя стихийным выбросом магии, закономерным упадком сил после, а вот затем… Затем идет полноценная депрессия. И вызвана она сугубо посредством магической связи. А ведь Северус его предупреждал. Просил быть внимательнее как к себе, так и к ней. Так и к Блэку. Но Люциус снова его не слушает и делает по-своему: бросается с головой в океан этих бушующих эмоций и позволяет себе захлебнуться. Очень глупо с его стороны. Северус может только зубами скрипеть от досады – только этого ему не хватало. Отвлекаться на Вуивра, поить его зельями, успокаивать, черт побери, и выслушивать, как друг стенает по мужу. Абсолютно сомнительное удовольствие. Ну а чего он хотел? Он же знал, что Блэк поступит именно так. И Люциус наверняка это знал. Так какого же рожна, спрашивается, теперь льет «крокодильи слезы»? Пусть делает что-то: вмешивается или поддерживает, идет на контакт или игнорирует. Да пусть хоть разведется, как предлагает Пес! Без «шума и пыли», зато больше никакой связи не будет. Больше никаких всплесков – ни эмоциональных, ни магических. Ни мук совести, ни чужой радости. Но Малфой хочет этой связи и хочет Блэка, и Северус только головой качает – пусть эти «взрослые» люди разбираются сами. Желательно без его участия. И без участия Поттера – тому нельзя волноваться вообще.
Поттер вообще перестает походить на себя самого – становится покладистым, послушным, как ручной зверек, выполняет почти все, что ему говорят, и в кои-то веки ведет себя разумно. Рационально даже. Главный «генератор проблем» в жизни Северуса, к его удивлению, перестает таковым являться, и это не может не радовать и не удивлять. Поттер очаровывает старушку Палитэ, и та благосклоннее относится к самому Снейпу. Он был наслышан, что акушерка могла и крепким словцом приложить тех, кто ей не нравился – этим своим раскатистым «р» – но даже выслушав нотации зельевара своему «любимому» бывшему ученику, не стала относиться к Северусу хуже, чем при знакомстве. Охотно обсуждала действие зелий и их рецептуру, делилась опытом своей работы и иногда давала интересные практические советы. Например, как то, что зелье на основе канадского вереска и соловьиных язычков следует давать не раньше 12-й недели беременности и всегда после обеда. Ее многолетние наблюдения говорили о том, что даже безопасные зелья без особых условий приема иногда следует пить иначе и по другим показаниям. Да уж, у этих беременных все не как у людей!
Северус чертыхается, готовит новые зелья, консервирует старые, отвлекается на какой-нибудь неотложный министерский запрос и каждый раз, приходя на Гриммо, вступает в дискуссии с этим чертовым гениальным итальянцем.
Да, когда Министр предложил Поттеру несколько кандидатур, а тот пришел советоваться к зельевару, Северус сам выделил Рикардо Муна. Да, по большей части, он его недолюбливал, хоть раньше и не часто с ним пересекался – за заносчивость, назойливость, бесподобный гений и порой излишнюю театральность на публике. Но, вместе с тем, гений этот и не отрицал, как и того, что, возможно, отчасти, завидует Муну – слишком уж споро у того все получалось. Но он действительно был тем, кто лучше всего подошел бы на роль куратора для Поттера. Северус и согласился, снова про себя досадуя, и принялся спорить с итальянцем из чистого упрямства по любому поводу. Палитэ легко к ним присоединялась, убойно аргументировала и зачастую принимала сторону Муна, поэтому зельевару пришлось сбавить свой пыл – вдвоем с ними было сложно. И тут же возвращал на место этот свой «пыл», когда на горизонте появлялся оборотень. И вставал рядом с Муном.
Люпин был вежлив и обходителен до тошноты, слушал итальянца затаив дыхание и чуть ли в рот не заглядывал, а у Северуса от этого челюсть сводило. Значит, его он не замечает, словно зельевар – пустое место, а гения этого обласкать готов с ног до головы? Что за «фаворитизм»? Снейп хоть и привык к игнорированию, большую часть жизни проведя «в опале», но такого показушного «здравствуй, Северус-до свидания, Северус» выдержать не может. Люпин же кроме этих приветствий-прощаний ни слова ему не сказал. Целый месяц! А с Муном лопочет – не заткнешь! Ну и что, что Северус попросил оставить его в покое? Это не значит, что они не могут обсудить состояние Поттера, например. Или оборотень не может предложить ему чашку чая в особо холодный вечер. Северус как будто умер для него. Но зато «родился» Рикардо Мун. Тьфу ты! Которого за вот это веселое щебетание с оборотнем хочется просто возненавидеть. Возненавидеть их всех…
Останавливает пока только то, что Люциус после своего напрочь забытого дня рождения вдруг сдается и как бы походя спрашивает про состояние Поттера. И вот тогда Северус вываливает ему все. И про Поттера, и про Муна, и про оборотня, и про Палитэ. И конечно же, про Блэка, но из всего его вдохновенно-озлобленного спича Люциус вылавливает только одно. Абсолютно несущественное и ни капли не правдоподобное.
– А уж не ревнуешь ли ты, Северус?
А тот в ответ задыхается возмущением и выдает еще одну эмоциональную тираду. О том, что это никакая не ревность, не бравада, не попытка обратить на себя внимание и не желание оценки его собственных заслуг. Снейпа просто поражает такое… лицемерие. И он не намерен это терпеть!
Малфой на его слова только посмеивается, и в отместку Северус начинает рассказывать ему про Блэка, со мстительным удовольствием наблюдая, как друг кривится от каждой фразы. Рассказывать о том, что Блэк кудахчет над Поттером, как курица над золотым яйцом, что умудряется распутывать дела в своем агентстве без сучка, без задоринки, что он все-таки виделся с Марджет, пусть и один раз, а потом-таки нашел себе нового помощника – какого-то милого-милого молоденького мальчика, которого боготворит чуть ли не больше, чем своего обожаемого крестника. И что совершенно, абсолютно, точно не упоминает в разговорах Люциуса. Не вспоминает, не интересуется и вообще – живет припеваючи. Люциус сначала краснеет на его слова, потом бледнеет, потом прожигает дыру в любимой скатерти Нарциссы и портит столешницу красного дерева. И Малфою совершенно необязательно знать, что над Поттером кудахчут абсолютно все, что дела в агентстве спорятся иногда и без начальника, что встреча с Марджет была в обычном кафе на Диагон-аллее и заняла не больше десяти минут, а новый помощник Пса является призраком какого-то невинно-убиенного мальчишки… Люциусу совершенно незачем об этом знать, пока он делает свои очень «умные» скоропалительные выводы. И Северус ему еще что-нибудь такое же расскажет, если друг продолжит нести чушь, поддавшись влиянию связи и своим необдуманным чувствам.
