– Хорошо, Поттер, я подумаю, кто подошел бы на эту роль лучше всего. И насчет врача узнаю тоже, – соглашается он, и вот теперь мальчишка хоть немного оживает.

– Знаете, с вашей требовательностью, скепсисом и дотошностью, я действительно могу рассчитывать только на вас, – Поттер слабо улыбается, но делает этот своеобразный комплимент без попытки подмазаться.

– Рад, что вы наконец-то хоть что-то во мне оценили, – язвит он, и аврор поднимается на ноги.

Но Снейп все равно хотел еще раз его спросить.

– Поттер… Вы действительно собираетесь оставить этого ребенка? Несмотря на риск? Несмотря на то, что другой его отец, возможно, его не примет?

– Да, мистер Снейп, – Гарри оборачивается и смотрит ему в глаза. – Этот ребенок – мой, и я сделаю для него все, что угодно. Даже невозможное. Риски… Моя жизнь всегда была подвержена риску, так что этим меня не напугать. А отец… Отцом буду я и никто другой. Я не собираюсь кого-либо заставлять. Вы ведь понимаете это? Никто вам, слизеринцам, не навязывает никакую ответственность. Вы ее всегда принимаете сами. Или не принимаете.

Поттер смотрит в упор, без выражения, но, кажется, с обидой. И вот уж точно не ему лезть в это.

– Это не ваше дело, Поттер, – Северус ощетинивается и тут же отдергивает себя – это того не стоит, а мальчишку нельзя расстраивать. Поттеру теперь только о себе волноваться надо, а не о всяких… оборотнях.

– Не мое, – соглашается тот. – Я привел пример. И я действительно собираюсь сделать это.

Снейп вздыхает, позволяет себе сжать виски, на мгновение поддаваясь головной боли, и возвращает Гарри на место.

– Сядьте обратно, Поттер. Мне нужно будет взять у вас кровь и провести кое-какие исследования, – что ж, раз он не передумает, то зельевару пора приниматься за работу.

Гарри послушно садится, протягивает ему левую руку и флегматично наблюдает за чужими манипуляциями. А Северус наполняет пробирки кровью, мысленно прикидывая, в каких количествах и для чего ее использовать, а потом переходит к заклинаниям – все результаты тщательно конспектируются самопишущим пером.

– Что с вашими эмоциональными реакциями, Поттер? – он все-таки решается задать этот вопрос – уж больно «нетривиален» сегодня бывший ученик. – Не выспались или это симптом от воздействия зелья?

– Или тоска от того, что ваш крестник меня бросил? – без энтузиазма продолжает аврор, а Северусу только приходится сжимать зубы до боли – только истерики ему тут не хватало. – Я не знаю, мистер Снейп. Я спал как обычно, а после того отравления в лабораториях не чувствовал никаких недомоганий.

Зельевар кивает и больше ни о чем не спрашивает – ему пока и этих данных хватит для работы.

Закончив, он отпускает Поттера восвояси, а сам тяжело опускается за стол. Ему нужно немного времени, чтобы собраться. Чтобы забыть о том, о чем упомянул Поттер. Забыть о том, как сам аврор выглядит. Забыть о том, что все они чувствуют. Забыть обо всех лишних деталях и приступить к делу с холодной головой. И начнет он, пожалуй, с куратора и врача.

***

– О, Гарри… – в глазах Гермионы и грусть, и восхищение, и взволнованность. – О…

– Герми, неужели в кои-то веки тебе нечего сказать? – усмехается он, располагаясь на мягком ковре в своей комнате. Грейнджер успевает сгрузить на пол несколько объемных фолиантов, а потом подходит и осторожно обнимает его.

– Я сначала не поверила тебе… – шепчет она. – Но когда Ремус попросил меня помочь в исследовании…

Гарри снова усмехается и ничуть не злится на привычку подруги все перепроверять. Ну да, не каждый день Гарри Поттер становится беременным, ей придется в это поверить.

Грейнджер присаживается рядом в ворох подушек, продолжает на него смотреть, и Гарри смущается – сейчас наверняка дойдет дело до откровенностей.

– Гарри… Я люблю детей и хотела бы их иметь, но… позже. Сейчас для меня важнее работа, – начинает она. – Но я все равно рада за тебя. Это действительно чудо, кто бы что ни говорил. Поэтому я надеюсь, что ты тоже отнесешься к этому… как к хорошей новости.

– Отнесусь, – улыбается аврор, соглашаясь с ее подозрениями – да, это тяжело принять, особенно, мужчине. – Поэтому не думай лишнего. Я хочу этого ребенка и я его рожу. Осталось только выяснить, как это получилось и что мне еще нужно будет сделать.

– Да, вот на эту тему я и хотела поговорить… – она придвигает к себе кучу пергаментов, которую успела исписать за эти несколько дней, и меняет тон на лекторский. – Материала не так уж и много. В большинстве своем это легенды и мифы, которые еще придется «очистить» от художественности, чтобы добраться до голых фактов, но у нас есть основа. Если… если беременность стала возможной из-за зелья, как мы предположили, то у нас есть несколько случаев с описаниями именно таких зачатий. И они, Гарри, не очень хорошо закончились…

– Герм, ну хоть ты не начинай. Все, кто только мог, уже пытались напугать меня. Я полностью осознаю ответственность, – Поттер фыркает, а к нему подползает Соломон – устраивается в длинном ворсе ковра, а голову укладывает на колени хозяина.

– Что вы делаете?

– Ищем другие случаи таких беременностей в книгах, – отвечает Гарри змее, тихонько поглаживая чешую.

– Я не пытаюсь. Я подумываю составить по этим материалам список изменений организма, чтобы ты знал, к чему готовиться, – говорит девушка. – Тебе будет нужен врач.

– Да, мы уже обсудили это с Министром. Осталось только выбрать, – Поттер откидывается на подушки, берет пергаменты Гермионы и начинает просматривать убористый текст.

– С Министром? Не с… Драко? – вот что, похоже, ее волнует. – Как он к этому отнесся?

– Он не хочет принимать ни меня, ни его, – просто произносит Гарри, стараясь сосредоточиться на бумаге, а не на чувствах, что легко поднимаются от упоминаний.

– О… – опять выдыхает Гермиона и сжимает кулаки. – Похоже, мне надо его навестить и немного поколдовать над его лицом.

Она сердится, голос звенит, а Гарри чувствует, как его боль медленно притупляется.

– Не лишай меня этого удовольствия – я тоже собирался. Как-нибудь потом… – усмехается аврор. Даже если он уже не раз это делал, это не значит, что не захочется снова.

– Вместе с Булстроуд и Блейзом, – настаивает Гермиона. – Я могу поклясться тебе, Гарри, что мы переубедим его.

– Он уже взрослый мальчик, Герм. Пусть сам решает, – отмахивается тот. – Малфой сказал, что мы этого не стоим, и я не собираюсь «продаваться».

– Тем более! – она все еще рассержена и хватается за первую попавшуюся книгу, чтобы переключиться с опасной темы. – О, смотри, Гарри, здесь есть легенда об индийском принце-наге…

Она рассказывает дивную сказку, и Поттер ее слушает, увлекшись повествованием, и пересказывает Соломону.

– Ты думаешь, что твой ребенок не будет человеком? – удав выхватывает суть там, где ни аврор, ни девушка еще не пытались разобраться, и Гарри вздрагивает.

– Герм… Соломон только что спросил меня… А что, если ребенок не будет человеком? – он старается дышать глубже от внезапного приступа. – Если это зелье для тритонов…

– Не говори чепухи, – Грейнджер отмахивается с такой легкостью, как будто он несет несуразный бред. – Вы оба – люди – только это имеет значение. И не важно, каким способом. Хотя, стоит подумать: может быть, в вашей родне были магические существа? Те же вейлы, например, или, да, тритоны. Возможно, если какой-то «спящий» ген передался через поколение, то это могло способствовать…

Она тут же хватается за перо и начинает делать заметки, наверняка, чтобы напомнить себе изучить этот вопрос еще более детально. А потом возвращается к своим книгам. Она пересказывает ему еще несколько заинтересовавших ее историй: об акробате из бродячего цирка, о необычных рабах древней магической Греции и о русалках, а потом Гарри начинает клонить в сон, и девушка тут же его расталкивает.

– Сначала ужин. И никаких пренебрежений – если раньше ты мог о себе не заботиться, то не теперь, – она провожает его на кухню, а напоследок напоминает. – И насчет Малфоя я серьезно. Я с ним поговорю.