– Какое может быть мнение, Рем, кроме одного? Гарри родит ребенка, – Сириус смотрит на него искренне изумленным взглядом.
– Я это знаю. Ты это знаешь. Это намерен сделать Гарри. А Люциус… Думаю, он пытается осознать степень ответственности… – поясняет он.
– Осознать! – фыркает Бродяга, но Ремус не дает ему продолжить распекать мужа.
– Именно, Сириус. Потому что он понимает, насколько это будет тяжело. И просчитывает все возможные варианты: что будет с Гарри в процессе вынашивания, что будет, если ребенок умрет, что будет, если они умрут оба, что будет, если они или один из них будут покалечены. И что будет со всеми нами и с тобой, в первую очередь, в любом из этих вариантов развития событий.
– Да. Но ни он, ни, похоже, ты не рассматриваете варианта, что с ними обоими и, следовательно, нами все будет в порядке, – Сириус больше не злится, но смотрит строго и почти без обиды. Честно, он все еще иногда ведет себя, как школьник. Юный максималист.
– Для этого придется очень постараться, – тихо говорит Ремус. – Очень. Придется совершить чудо, прыгнуть выше головы и исчерпать все возможности. Сириус… мы с Гермионой пока не подбирали статистику, но все известные случаи с людьми закончились плохо. Разве ты хотел бы этой боли для Гарри?
– Естественно, нет, – Бродяга успокаивается окончательно, но продолжает настаивать на своем. – Но еще я знаю, что он может выдержать все. И особенно, ради своего ребенка, когда примет его. А я выдержу и того больше – они – моя семья.
Ремус знает, что это так. Он сам чувствует то же самое. Он просто хочет пойти на это с открытыми глазами, осознав все риски.
– Я знаю это, – шепчет он и осторожно обнимает друга за плечи. – И я всегда поддержу вас.
– Ты уже это делаешь, – Сириус улыбается и обнимает в ответ, а потом вдруг отстраняется. – Драко?
– Он пока плохо это воспринял, – вздыхает оборотень. – Но я думаю, он еще изменит свое мнение. Гарри все еще важен для него. И в конце концов, он, наверное, сможет это принять…
– Я надеюсь, – кивает Бродяга и вспоминает, о чем еще хотел спросить. – Что вы с Гермионой выяснили?
– Пойдем, поужинаем и я расскажу, – Ремус ведет Блэка на кухню и попутно предупреждает. – Я заставлю Гарри поесть чуть позже, и сначала ты расскажи мне, что у тебя еще были за версии.
Они неспешно принимаются за еду, и Сириус рассказывает, что, помимо зелья, был еще вариант с ведьмой-шарлатанкой, которую Гарри с аврорами поймали на Хэллоуин – она продавала фальшивые обереги от порчи, сглаза и проклятий и вполне могла разозлиться на служителей правопорядка. Сомнительно, конечно – она продавала фальшивки, а значит, наверняка не смогла бы сотворить неведомое доселе волшебство, но чем черт не шутит? Сириус легко отыскал ее в каком-то притоне на Ноктюрн-аллее – стоило только припугнуть, и та быстро созналась, что слова плохого никогда не сказала в сторону национального героя. После этого, в ноябре была кража Королевского сапфира из маггловского музея Лондона – редкий самоцвет, который по слухам обладал чарами любви и помогал в зачатии – тоже миф – ни капли магии Сириус на нем не обнаружил. После были еще несколько мелких бандитов, но про все задержания авроры рассказали, что инциденты не содержали в себе ничего необычного – чисто, как по нотам, разве что сам Поттер был чуть больше на взводе, но он был таким все прошлые полгода, так что и впрямь – ничего сверхъестественного. И остается только это – задержание в лабораториях, неуклюжесть Гарри, молоко и обоюдная страсть. У Сириуса есть еще вариант с русалками, но с теми Гарри пересекался аж в сентябре и очень косвенно – один настырный фермер в какой-то деревне близ Лидса решил перекрыть часть реки для своих полей и сделать водоотвод на посевы, а это жутко не понравилось семье речных красавиц. Авроры разрешили дело миром, и девушки вполне могли захотеть «отблагодарить», но Сириус сомневается – сроки не сходятся, да и не стали бы они преподносить в ответ настолько дорогой подарок, если он у них был… Хотя он все равно проверит завтра с утра.
Ремус внимательно выслушивает и рассказывает сам, что успел выяснить. У него информации не так много. И вся она отнюдь не утешительная… Они с Гермионой только начали исследование, но он заранее боится того, что найдет в материалах. Смертность среди людей действительно была очень высокой. Даже у женщин, решивших понести от магического существа, были проблемы, не то, что у мужчин – те вообще редко переживали весь срок. И даже не важно было, каким способом они зачинали ребенка – с зельем ли или при помощи магии – все это означало, что организм, не предназначенный для вынашивания плода, начинал резко трансформироваться. А это отнюдь не похоже ни на эффект оборотного зелья, ни на ликантропию – тело изменялось медленно и неизбежно. Кости перемещались, двигались внутренние органы, кровеносные и нервные системы сходили с ума, а что творилось с мозгом беременных и того страшнее – одни гормоны могли стоить жизни. Вот это все еще и с учетом магии волшебника – можно было и сквибом остаться, а можно было не удержаться и уничтожить – и себя, и ребенка… И это только начало их исследования. Ремус боится того, что выяснит в подробностях. Действительно боится. И он обязательно покажет эти данные Сириусу – не для того, чтобы запугать, а для того, чтобы быть к этому готовым.
Бродяга слушает его вполуха, но не отмахивается, он понимает, что следующие семь месяцев будут, пожалуй, самыми непростыми в их жизни, и он готов рискнуть. Ради Гарри, ради новой жизни, ради своей семьи. И Люпину ничего не остается, только как последовать за ним. Их ждет еще одно невероятное приключение.
***
Естественно, теперь Министр хочет знать об этом «чудесном» зелье все. Естественно, теперь он хочет видеть любые разработки с этим зельем. Естественно, теперь он захочет сделать Поттера «первопроходцем», а магической Англии присвоить еще несколько званий и статусов. А уж что будет с Северусом… Ни пером описать, ни заклинанием сформулировать! И трех дней не проходит после памятного визита Блэка в его лаборатории, как в них же приходит и Поттер. Естественно, по приказу Министра! И Северус может только рычать.
– Не трудитесь, Поттер. Меня уже такими указаниями на ваш счет снабдили, что вам и не снилось, – даже зная, что вот как раз на Поттера-то рычать и не стоит, он не может это не комментировать. – О, а еще ваш разлюбезный крестный напророчил мне титул убийцы национального героя. Как думаете, сдюжу?
– Я подозревал, что они попросят вас, – Гарри пожимает плечами и никак не реагирует на его претензии – равнодушен и отстранен. А вот как раз он-то и имел право просить. – И сам хотел… обратиться.
Поттер смотрит на него этими своими невозможными глазами, и Северусу хочется схватиться за голову – ну конечно!
– Можно подумать, у меня есть выбор!
– Я не заставляю, – аврор снова флегматично вздыхает. – Просто подумал, что вы в этих научных кругах лучше разбираетесь, вот и…
– Что? Какие круги? – сбить его с толку у аврора всегда получалось прекрасно. Чуть ли не каждые три дня. Он был уверен, что Поттер пришел просить о помощи зельями, как предлагал Блэк, но у Гарри, похоже, что-то другое на уме.
– Научные. Министр хочет, чтобы я выбрал «куратора» – какого-то ученого, который наблюдал бы за мной и… процессом, – он морщится, по всей видимости, вспоминая неприятный разговор. – Лучше бы врача посоветовал… А про куратора я у вас хотел спросить…
– Куратора? – переспрашивает Северус. Вот оно что. – Одного?
– Не спрашивайте, как мне удалось этого добиться, – аврор еще больше отстраняется. – Он хотел консилиум собирать.
– С него сталось бы, – кивает зельевар и задумчиво смотрит на Поттера.
Конечно, консилиум бы очень ему «помог». Но даже кого-то одного Северус пока не в состоянии назвать. Да, это было бы резонно – найти ученого, который будет заниматься только Поттером, изучать процесс, исследовать и отслеживать все изменения. Им нужно знать, как дальше будет работать это зелье и как будет изменяться организм человека – один зельевар с этим не справится. Вот только Поттер прав – ученые – это вторично, первым делом ему нужен опытный акушер-гинеколог. И если уж Снейп собирается готовить для аврора зелья, то ему тоже предстоит огромный фронт работ на пока еще неизвестном поприще.
