Конечно, он придет на Гриммо вечером и поучаствует в этом спектакле. А пока… А пока ему самому стоит проверить, так ли верны предположения Сириуса.

***

Пес бегает от него. Огрызается, лает и пытается кусаться. Только не пес, а щенок – маленькая такая шавка, которая продолжает стоять на своем. Строит из себя оскорбленную невинность, задирает нос кверху и напрочь отказывается понимать. Следовать логике. Лучше бы, нахрен, не возвращался!.. Лучше бы Люциус «перебдел» тогда и настоял на брачной ночи. Обговорил бы отдельным пунктом, прописал бы все простыми словами и не сходил бы сейчас с ума от желания. Да, в договоре был этот пункт, были слова о «подтверждении», но после насилия Люциус не имел на это никакого права. По бумагам условие выполнено, а на деле он его принудил, и это никакое не подтверждение. Связи должны хотеть оба партнера. Хотя бы отдаленно. Хотя бы по собственной воле ложиться с супругом в постель. Но уж никак не это… Вот Люциусу и приходится изгаляться, терпеть и придумывать, как эту собачонку выдрессировать. Особенно, когда та тоже этого хочет. А упрямится из-за одного единственного принципа – и вот это выводит из себя.

Хвала Мерлину, он все-таки является в ресторан на День Влюбленных. Малфой целых десять минут представлял себе заголовки завтрашних газет – различные вариации на тему: почему он ужинает один, а потом Пес все-таки появляется. Улыбается фальшиво всю трапезу и не позволяет себе ни одного лишнего слова. И Люциус мигом жалеет, что настоял – пригласил бы в маггловское место с отдельными кабинками, и мог бы с удовольствием слушать чужое искреннее ворчание, ехидные подколки и ядовитые остроты весь вечер. А пригласил в дорогой магический ресторан – на глаза к нескольким десяткам знатных особ, от взгляда которых не укроется ни одна мимическая судорога. Черт возьми… Как же ему все-таки с ним сладить?

Радует только одно – Блэк возвращается в его спальню. Не всегда даже с ультиматумом, но никогда просто из блажи ночевки не пропускает. Блэк действительно много работает и достаточно быстро входит в колею. И вместе с ним «оживает» и Люциус – у него наконец-то находятся силы, возвращается желание и появляется настроение. Конечно, он бы и под страхом смерти не позволил себе потерять хоть что-то из нажитого – хоть имущества, хоть партнерства – но замечает, что все это время работал «на автомате», без энтузиазма и как будто из-под палки. Ни одной оригинальной идеи, ни одного ценного вложения, ни одной крупной сделки за весь период без Блэка. Что он там говорил про то, что связь – всего лишь «придаток к договору»? Это она сделала их такими! И единственное, чего Люциус сейчас хочет, это взять ее под контроль. Перестать зависеть от этого человека, перестать терять выдержку, перестать бояться своих собственных желаний… Но Блэк не позволяет ему сделать этого, и Малфой почти на грани. Опять. Он снова готов причинить ему боль – да, знает, что никогда больше не посмеет, но осознает, что мог бы. И вот это по-настоящему трудно. Ему нужно срочно что-нибудь придумать, хоть что-то. Но пока он размышляет над этим, Сириус, похоже, решает действовать сам – в конце февраля присылает приглашение на ужин. На Гриммо – по-семейному, в теплой обстановке, и у Малфоя предательски дрожит сердце. Он не хочет обманываться, но и не надеяться не хочет. Что же Сириус затеял?

И еще больше у него возникает вопросов, когда он обнаруживает Драко в холле рядом с камином.

– Ремус пригласил меня на ужин, – говорит он и смотрит на отца с подозрением.

– Меня звал Сириус, – кивает Вуивр. – И они определенно что-то задумали. Есть предположения?

– Ни одного, – сын усмехается, но быстро становится серьезным. – Полагаю, снова что-то неординарное…

Знал бы Драко, как Люциус с ним согласен – предчувствие становится просто невыносимым, и они идут на Гриммо.

В холле их, как обычно, приветствует миссис Блэк, чопорно и подобострастно, но эльф ведет не в столовую и не на кухню – в гостиную, где слышны приглушенные голоса. А в комнате – Гарри, Северус и Ремус, и вот этого уже достаточно, чтобы паниковать – опять что-то случилось.

– Что происходит? – Малфой оглядывает присутствующих и их сосредоточенные лица. Поттер сжимается в кресле, Снейп разозлен и нервно стискивает пальцы за спиной, и только оборотень подбадривающе улыбается, хотя и тоже заметно напряжен.

– Ничего страшного, – он поднимает руки, и зельевар тут же скептически хмыкает. – Дождемся Сириуса – он должен скоро появиться.

Люциус устраивается на диване, сын отходит к окну и становится рядом с Северусом, а Ремус зовет эльфа с чаем. Проходит всего несколько минут – а Вуивр подозревал, что им придется ждать не меньше часа – как появляется Пес. Злой, уставший, запыхавшийся. Отшвыривает от себя зимнюю мантию, испачканную где-то в пыли, залпом пьет поданную воду, а потом вываливает в пространство, как будто продолжает начатый ранее разговор.

– Три из трех, Снейп. И ни одна из других версий не подтвердилась, – он не смотрит на Одмину, но тот лишь нервно дергает плечом, очевидно, собираясь оспаривать его предположения.

– Может быть, вы уже поделитесь? – спрашивает Люциус и одергивает себя – понятно же, заставить Сириуса разговаривать с Северусом могло только что-то серьезное.

– Гарри? – тихо зовет Пес, тут же оказывается возле кресла с крестником и тут же укладывает руки на чужие плечи, а Поттер, до этого что-то тихо шипевший змее на своих коленях, прикрывает глаза, хмурится и молчит.

– Гарри в положении, Люциус, – четко произносит Ремус и наколдовывает еще несколько стаканов с водой на журнальный столик.

А Малфой на реплику не может удержать лица – удивление настолько сильно, что он не может не вскинуть брови и не открыть рот.

– О, только не спрашивай, в каком, Люциус. В том самом! – ворчит Северус, а Вуивр, до этого метавшийся взглядом между Поттером и Блэком, оборачивается к Люпину. Чтобы увидеть, как тот не сводит глаз с Драко. Что все это значит? Это такая шутка? Но они бы не стали шутить о таком. И уж точно не втянули бы в это Снейпа.

– Поттер? – голос сына звучит зло. Он хмурится и готов кричать на бывшего сокурсника, и пока он этого не сделал, аврор поднимается на ноги и хрипло предлагает.

– Наверх, – он поводит плечом и явно не готов обсуждать что-либо при всех. Или при определенных людях? – Мы недолго.

Ясно, значит, только с Драко. Значит… не шутка?

– Ремус? – тихо просит Вуивр и сжимает пальцами переносицу, когда сын и аврор скрываются на лестнице.

– Гарри беременнен, Люциус. Это не шутка, – Люпин улыбается и подает ему стакан, хвала Мерлину, не с водой – с виски.

А Малфой пытается понять, что он только что услышал. Поттер? Беременный? В этой реальности? Как такое может быть?

– Я успел просканировать – определенно, – Северус делает несколько шагов из стороны в сторону, складывает руки на груди и в упор смотрит на Блэка. – Ты спрашивал про молоко?

– Аж два стакана, – фыркает Сириус. – Мальчику не понравился вкус антидота, вот он его и «запил».

– Весьма мудрое решение, – ехидничает Снейп, а Люциусу хочется закричать на них, и очень вовремя его останавливает Ремус, который предпочитает рассказать все, как есть, а не говорить загадками.

– Люциус, Гарри на одном из задержаний наглотался разных зелий, – тихо объясняет он и теперь следит за его реакцией. – Среди них было очень редкое и считавшееся утерянным зелье Тритонов – полагаю, ты в курсе, для чего оно.

– Ты хочешь сказать… – все еще не верит Малфой, но оборотень только уверенно кивает.

– Да. Для того, чтобы зелье сработало нужно молоко и… акт любви, – Ремус не смущается, но хочет подобрать правильную формулировку. – Вчера Гарри упал в обморок от переутомления. Я его сканировал, но не сразу определил, что с ним, и позвал Помфри. Сомнений нет – уже два месяца он в положении.

– И это лихо меняет все наши жизни, – Сириус вдруг усмехается, а Люциус вздрагивает, как от пощечины – меняет? Не то слово!