– Сиди. Драко сейчас вернется, – он уже почти успокоился и уже почти не ворчит. – Не знаю, чем ты заслужил его расположение, но тебе стоит больше ценить это. Ценить все это.
«Ценить своих друзей и тех, кто старается тебе помочь», – читает Гарри между строк, но он и так ценит. До такой степени, что Забини и не снилось. Просто не так, как он этого ожидает. Гарри и правда признателен им за поддержку.
– Спасибо… – искренне благодарит он, но Блейз только снова фыркает в ответ, а в кабинет возвращается Драко.
– Это был последний раз, – рычит тот с порога, передает Гермионе несколько склянок с зельями, а потом так же стремительно уходит, как и появился. А Гарри может только мысленно вздыхать. Он знает, что порой безалаберно относится к самому себе, но той же порой это иногда так несущественно по сравнению, что он даже не думает объяснять кому-либо свои мотивы. Не может, и он все равно останется при своем мнении. Но вот, пожалуй, ценить чужую заботу ему действительно стоит более явно. Особенно, если это будет забота Драко.
***
В воспоминаниях Люпина много… досады. Смущения, робости, неприятия и почти жалости. Он, конечно, постарался убрать весь сопутствующий воспоминаниям эмоциональный фон, но и его отголосков хватает, чтобы понять, как оборотень относился к «проказам» Блэка и Поттера над Северусом. Воспоминания… более чем содержательны. И Люциус действительно понимает, почему Ремус выбрал именно их – самые яростные схватки, самые эмоциональные диалоги, самые каверзные и унижающие проделки. Одно только подвешивание вниз головой чего стоит…
Вынырнув из воспоминаний Люциус нестерпимо хочет пойти к Блэку и если не проделать все тоже самое с ним, то хорошенько приложить его головой о ближайшую горизонтальную поверхность. Поведение Блэка просто вопиюще хамское, и Малфой поражается, куда в ту пору смотрели преподаватели и как позволяли подобному происходить. Но также он прекрасно понимает, что судит это сейчас, а тогда бы он и сам был не менее, а то и более, жесток. Изобретателен и яростен. Но его к большинству моментов в Хогвартсе уже не было, да и жалеть об этом совершенно бесполезно.
Он понемногу усмиряет свой гнев и начинает разбираться в «причинах и следствиях». Их много – бессчетное количество оттенков, отголосков и намеков, на основании которых можно делать какие угодно выводы. Люциус и делает. И запутывается почти сразу же. Копается в них, ищет, сводит воедино, но все равно погрязает, как в трясине. Промучившись полвечера, он решает пойти от обратного – что, если этими эпизодами Люпин давал не множество подсказок сразу, а предлагал ему увидеть картину в целом? Если так, то теперь выводов гораздо меньше, и все они куда более очевидные. В конце концов, они там все еще дети, и нет необходимости искать какой-нибудь скрытый подтекст или подозревать многоходовые ситуативные манипуляции от подростков. Все гораздо проще – максимализм и неприкрытая агрессия. Вот только откуда они? Что послужило причиной? Когда Сев и Блэк перебежали друг другу дорогу так, что до сих пор не могут спокойно реагировать друг на друга? Этого в воспоминаниях Люпина нет, и либо Малфой должен был сам догадаться, либо может попытать счастья и снова спросить Блэка. Как ему ни досадно, но сам Люциус не может прийти к однозначному ответу, а это значит, что придется спрашивать Пса. Но зато теперь он может конкретизировать свои вопросы, сузить круг поисков и спросить в лоб так, что Сириус не уйдет от ответа.
И он не уходит. Люциус все-таки припирает его к стенке, и Блэк срывается. Вот только ответ этот еще куда более пространен, чем Вуивр готов был услышать. Он хотел знать, что Пес чувствует к Одмине, и муж говорит, что все то же самое, что и к нему. А потом ляпает про взаимность… И вот тут у Люциуса что-то внутри перемыкает. Взаимность? Взаимность, черт побери?! А разве он сам никогда не отвечал Блэку тем же? Разве нет?! Очевидно, что так, и Люциус снова хватает за голову. Ему нужно успокоиться, усмирить свой пыл и хорошенько подумать еще раз, заглушив при этом голоса сердца и магической связи, что играют на его примитивных инстинктах. Наверняка Блэк не имел в виду прямой смысл сказанного. Наверняка это более логичный и первостепенный вывод из его слов. И вот теперь Люциус понимает: все их чувства действительно были абсолютно взаимны. Идентичны. Одинаковы. Там, где Северус ненавидел – Блэк ненавидел в ответ. Где презирал Пес, там же презирал и Одмина. Где завидовал один, там же место для зависти находилось и у другого. Там же, где один… желал? Желал и другой?! Нет, тут тоже наверняка другой смысл. Не желание в ипостаси похоти, страсти или вожделения. Скорее, это желание соперничества? Необходимость иметь равного себе противника? Что-то навроде, ведь еще Блэк сказал, что то же самое он чувствует и к нему, Малфою, но только с Одминой у них это было «взаимно». Теперь понятно, в чем заключается разница. С Малфоем они и правда не были «взаимны» – где Блэк ненавидел, там Люциус насмехался и глумился, где Пес презирал, там получал зависть, где завидовал сам – там Люциус хотел придушить его собственными руками. Вот оно. Их чувства с Северусом всегда сходились на одном «полюсе», а чувства с Вуивром всегда разнились, и может быть, поэтому они до сих пор могут ненавидеть, презирать и завидовать друг другу, а с Люциусом у Пса не получается? Да, скорее всего пресловутая «собака» именно там и зарыта. И Малфой с этим, пожалуй, ничего не сможет сделать. Только наблюдать со стороны, да почаще перетягивать «одеяло» на себя. Разве есть хоть какая-нибудь возможность остановить это или придать этому другой статус? Наверное, нет, да и Люциус навряд ли захочет.
Хорошенько рассудив все еще раз, обдумав и взвесив, он понимает, что нет никакой острой необходимости предпринимать какие-либо срочные действия. Как и говорил Северус. Как орал Блэк и как иносказательно пытался донести до него оборотень. Зато Люциус теперь хотя бы понимает, что между ними происходит, и что в этом случае делать самому. Надо отдать должное, но без воспоминаний Люпина он навряд ли бы разобрался так скоро, да и Блэка не получилось бы вывести на чистую воду и спровоцировать на болезненную откровенность. Люциус действительно благодарен Ремусу и даже не думает, как и обещал, осуждать его собственные ошибки молодости. Блэку он их, может быть, когда-нибудь и припомнит, но не Люпину – Люпин уже давно и полностью раскаялся. И даже старается заслужить «прощение» у Северуса. Весьма своеобразным способом, но Малфою все равно нравится. И почему бы ему не помочь оборотню в этом нелегком деле? Как он и предлагал. Например, проникнуть незаметно в дом друга, вытащить припрятанные сладости на стол и понадеяться, что теперь уже «общая» питомица гораздо лучше справится с задачей «наведения мостов» между ними, чем один только оборотень. Пусть мелочь, но все равно приятно и не бесполезно – Люпин наверняка сможет воспользоваться ситуацией. Люциус в который раз корит себя за то, что рано сбрасывает его со счетов – тот всю жизнь боролся с собственной природой, и неужели никуда больше не сможет применить этот навык?
Вот теперь он может окончательно успокоиться и начать подготовку к празднованию годовщины Победы. Пусть все мероприятия далеко не новые, но он намерен побывать на каждом из них. И обязательно в компании своего дражайшего супруга. Как бы тот ни отпирался и не отговаривался новым делом в своем агентстве о каком-то преследователе. И у него действительно это получается – как бы косо на бывшего Пожирателя ни смотрели в этот день, но Блэк служит прекрасной ширмой от любого недовольства. Люциус подозревает, что и Пес видит, в какой ипостаси он его использует, но Сириус не говорит ни слова, и Малфой ему за это безгранично благодарен. И через несколько дней после праздника ему подворачивается случай отблагодарить Блэка за взаимопонимание.
Начало мая радует большую часть Англии сильными дождями. Настает время первых гроз, и Люциус каждый раз немного морщится от громких раскатов – похоже, спать сегодня придется под заглушающими чарами. Непогода свирепствует в Лондоне, но и в Уилтшир быстро добирается.
