– Ты пытаешься мной манипулировать? Или так беспокоишься о нем? – оборотень беззлобно усмехается. – О них обоих? Или ревнуешь?

– Мне надоело слушать их грызню между собой, – Люциус возвращает усмешку, добавив в нее скепсиса. – И – нет, не ревную. Если, конечно, в их прошлом не окажется чего-то такого…

– Я бы не взялся судить однозначно, – Ремус задумчиво трет подбородок, а потом кидает на собеседника пытливый взгляд. – Тебе придется самому это решить. Ты ведь хочешь сам на это посмотреть?

Малфой теряется от подобной прозорливости, но это было бы лучшим вариантом, и он кивает.

– Ты можешь просто рассказать, я не собираюсь давить на тебя.

– А Северус? – Ремус опять усмехается.

– Он напрочь отказался говорить об этом…

– И его можно понять, – оборотень теперь абсолютно серьезен. – Для него это было унизительным. А для нас теперь – еще больше. Ты должен понимать, о чем просишь.

– Я знаю. Но однажды они просто подерутся, а я не хотел бы доводить ситуацию до критической, – увещевает Малфой.

– Даже если твое мнение о Сириусе может измениться? – Люпин не отводит от него глаз, в которых плещется предупреждение.

– Я и сам не святой, как ты помнишь. Но я готов принять его всего, – Люциус не собирается отступаться. Он уже так глубоко во всем этом, что пути назад не будет.

Ремус еще какое-то время смотрит на него, а потом призывает несколько пустых медицинских пробирок, трасфигурирует их и кивает.

– Хорошо. Но я прошу тебя быть максимально непредвзятым. Мы были детьми… – он устало вздыхает и берется за палочку, вытаскивая воспоминания одно за другим.

– Обещаю.

– Здесь несколько самых ярких эпизодов и с десяток обычных, – после процедуры Ремус быстро грустнеет. – Бесполезно жалеть о чем-то сейчас, но мне все еще стыдно за свои действия. Северус – сложный человек, а нам не стоило усугублять…

– Ремус, – Малфой зовет его, отвлекая от ненужного самобичевания. – Я всего лишь хочу знать причину, я не собираюсь кого-то судить.

– Причин, как ты догадываешься, много. Но иногда и одной достаточно, чтобы все испортить, – кивает оборотень и берет себя в руки. – Можешь не говорить им о том, что я дал тебе воспоминания?

– Конечно, – конечно, он не скажет – выслушивать от них причитания еще и по этому поводу? Ни за что. Да и Люпина подставлять не стоит.

Прощаются они легко, теперь уже без какой-либо настороженности в отношении друг друга. Люциус вдруг понимает, что этим шагом разбил внутри Люпина какой-то краеугольный камень по отношению к себе, и это настолько радует, что он тут же решается оказать ответную услугу.

– Ремус, если тебе понадобится помощь с Северусом, – начинает он и тут же поражается, как быстро приливает кровь к щекам Люпина, – ты всегда можешь со мной поговорить.

– Спасибо, Люциус, – бормочет он вслед гостю и стремительно отводит глаза.

А Малфой еще несколько мгновений мается на крыльце. Смущенный Люпин – это нечто! Он выглядит милым… Мерлин, так вот, оказывается, от чего бежит Северус. Теперь понятно и неудивительно. Но Люциус отдал бы что угодно, чтобы получить от Блэка хоть каплю такой же искренности, а зельевар отбрасывает ее в сторону, как ненужную вещь. Теперь Люциус даже завидует ему в какой-то степени, и, похоже, ждать от оборотня просьбы не стоит – стоит самому аккуратно направить Снейпа в «волчьи лапы». Иногда лучше не творить добро, а причинять.

***

Чертов оборотень! Да как он смеет?! Пытается его напугать, прикасается, ластится и забавляется чужой оторопью и непониманием! Так нравится делать из него дурака?! Нравится насмехаться над ним?! Это в его понимании – любовь?!

Северус разбрасывает вещи вокруг себя: отправляет ботинки в разные углы коридора, мантию оставляет на полу, а саквояж с такими необходимыми ингредиентами чуть не гибнет смертью храбрых в камине. А потом зельевар замирает под внимательным взглядом со шкафа и медленно выдыхает. Черт возьми, Люпин не должен вызывать у него такой реакции… Это всегда была прерогатива Блэка. Но… Разве теперь, когда он перестал бояться оборотня, он не должен относиться к нему иначе? Что он и делает. И вот это-то и пугает…

Северус возвращает вещи на свои места, относит саквояж в лабораторию, а потом готовит угощение для Клариссы.

– Он еще поплатится за свои выходки,– уверенно обещает он себе под нос, и ворона подбадривающе каркает. – Я так просто это не оставлю.

Успокоившись и решившись, он отправляется в постель и чудесно высыпается без сновидений. Ладно, раз Люпин хочет вспомнить школьные деньки с издевательствами и подначками, Северус вспомнит – он знает, что делать в такой ситуации.

Поднимается он поздно, до трех часов работает в своей лаборатории, а потом отвлекается на ворону, что приносит ему записку от оборотня.

«Северус, пожалуйста, прости, если напугал тебя. Но это ухо сводило меня с ума целых две ночи. Я больше не мог терпеть. Спасибо, что не испепелил меня. Постараюсь больше так не делать. Р. Л.».

И что это? Насмешка! Можно подумать, Северус обязан избавлять оборотней от зуда! Люпин бы хоть придумал что-нибудь получше. Но когда первый гнев проходит, Северус еще раз вчитывается в аккуратные ровные строчки. «Спасибо»? Кажется, оборотень действительно понимает, что Снейп мог бы и совершенно иначе отреагировать. Поэтому, благодарит. А хотел бы поиздеваться, написал бы «спасибо за ласку», и тогда зельевар бы ему в ответ отправил бумажку, пропитанную зельем от крапивницы с забавным побочным эффектом в виде вырастающих на голове кошачьих ушей. Всего пара лишних помешиваний в процессе приготовления, и лекарство станет ядом.

«Постараюсь больше так не делать»? При зельеваре? Можно подумать, он захочет еще раз навестить его во время полнолуния. Не дождется! Собранного количества ингредиентов хватит с лихвой. Поэтому он отправляет ему короткий, но емкий ответ: «Подавись!» и со спокойной душой продолжает работать. А следующее утро он встречает с новым письмом и небольшим свертком в придачу.

«Я знаю, что сам спровоцировал тебя, и мне искренне жаль. Пожалуйста, не сердись, и позавтракай перед выходом на работу. Р. Л.».

Да он, должно быть, шутит?! Но перед тем, как испепелить пару булочек с шоколадной начинкой, оказавшихся в свертке, его осеняет – это ответ на его «подавись». И весьма изящный. Северус от него такого не ожидал. Значит, оборотень может действовать тонко, изощренно, бить исподтишка и пытаться обыграть его. Что ж, посмотрим, получится ли. И он пишет в ответ: «Обойдусь без заботы того, кто за собственными ушами проследить не может». А потом получает еще одну записку в конце рабочего дня – Люпин пытается быть предусмотрительным и не отвлекать его от работы? «Я могу. Но когда это делают пальцы человека, это гораздо приятнее. Оборотни – достаточно тактильные существа. Ты знал?» И такую подначку невозможно не парировать: «Ты предлагаешь мне об этом написать статью?» И на нее Ремус смеется между строк и прикидывается незаинтересованным: «А ты согласишься снова прийти ко мне в полнолуние? И почесать меня? Уверен, это было бы последним, чего бы ты пожелал, но я был бы не против. Даже, откровенно, всеми лапами ”за”». Это приглашение? Что за наивность! Никогда и ни при каких обстоятельствах больше. «И не надейся».

А дома он обнаруживает еще одну посылку от оборотня. Это зачарованный хрустальный фиал – старинный, филигранный, и если бы Люпин знал истинную его стоимость в денежном эквиваленте, он бы никогда не посмел отправить его с птицей. О, он наверняка не знает, что такие фиалы изготавливались для сугубо определенных зелий. Тех, которые могли хранить в целости только они. Даже у Северуса была только пара подобных, но он все равно не может не съехидничать над попытками оборотня. Он уже собирается написать ему, чтобы тот не вздумал снабжать его своей рухлядью, как рука с пером останавливается над пергаментом. Что он делает? Он с ним переписывается. Он отвечает и подначивает сам. Ведь оборотень с ним… флиртует? И он подается ему! Нет, нужно срочно это прекратить. Он не собирается тратить на это время. Что бы Люпин к нему ни чувствовал, но Северус не собирается так просто идти на поводу. Стоит взять наконец себя в руки и тщательнее следить за тем, что он делает, думает и чувствует. И поэтому на подарок он ничего не отвечает. Люпин хотел извиниться за свое поведение – извинения приняты, а теперь пусть катится к черту. Северусу действительно нужно работать, а не забивать голову ненужными мыслями и вопросами. Пусть Люпин не думает, что все будет так просто.