Малфой незаметно достает палочку и сосредотачивается, шепча заклинание на грани слышимости, почти беззвучно.
– Сколько? – Поттера не интересуют подробности: что за болезнь, насколько все серьезно, кто ставил диагноз… Ни одной детали – он сразу переходит к сути.
– Гарри, я все узнала. И про лекарства, и про клинику. Это обязательно поможет! – Петуния оживляется, но быстро прячет свой порыв, перебарщивая со скорбью в голосе. – Год, и мой Дадли снова станет здоровым.
Люциуса передергивает от отвращения на чужом имени. Эта женщина не понравилась бы ему, будь она хоть Мерлиновой бабушкой, хоть матерью Салазара Слизерина. И вовсе не потому, что она – маггла.
Петуния Дурсль называет сумму. Не заоблачную, но, и для него, весьма немаленькую. Торопливо говорит что-то о рассрочке, ежемесячных платежах и о том, что обязательно постарается вернуть племяннику деньги. Даже если это займет всю ее оставшуюся жизнь.
– Мне нужно время, чтобы собрать хотя бы половину, – Поттер снова ее перебивает, но та и так пораженно хлопает глазами с открытым ртом. – Встретимся здесь же, в это же время, через четыре дня.
Петуния все-таки заливается слезами, некрасиво всхлипывает и рассыпается в невнятных благодарностях. Аврор стоически терпит заключительный акт этого спектакля и отпускает тетю без заслуженных аплодисментов. Примерно через десять минут.
А потом еще столько же сидит в прострации, гипнотизируя отсутствующим взглядом стул напротив и мятый платок в потеках туши, забытый Петунией. Этого времени Люциусу хватает с избытком, чтобы построить план действий. Несколько вариантов. Он поднимается со своего места, подходит к аврору и усаживается на место Дурсль.
– Люциус?.. – Поттер фокусирует взгляд целых пять секунд, прежде чем узнает его, и это Вуивру не нравится настолько, что количество планов сокращается вдвое. Раз уж он его все-таки не заметил сразу, то и сомневаться не приходится, каким именно образом эта встреча повлияла на мальчишку.
– Она соврала тебе, Гарри, – твердо говорит он, не пытаясь предвидеть реакцию гриффиндорца – с ним хоть и проще, чем с Блэком, но аврор все еще молод и горазд мыслить более… «примитивно».
– Да… Знаю, – Поттер тянет губы в фальшивой полуулыбке, но, похоже, и не надеется обмануть его. Он наконец меняет позу, поводит плечами и хватается за кружку. Вот только взгляд остается затравленным, обреченным, почти безжизненным – под стать голосу, которым он с ней говорил. – Если бы он был болен, то она просила бы магические средства для излечения…
– Именно, – кивает Малфой, и ему очень интересно, насколько сильна выдержка Гарри, чтобы не допустить магического выброса. Где его предел? – Тогда зачем ты согласился? И ты не блефовал – ты действительно собираешься дать ей деньги.
Он уверен в этом точно так же, как и в том, что Лорд почил безвозвратно. Что солнце встает на востоке, что философский камень существует, а драконы откладывают потомство в огне.
Поттер снова молчит. Тоже начинает дрожать, кусает губы и до боли стискивает столешницу пальцами.
– Гарри… – Люциус хмурится и зовет его. Что это за реакция?
– Она ненавидит магию… Но она все же сестра моей матери… – только и отвечает он, а Малфою хочется прикрикнуть на него, чтобы не смел так глупо ему лгать.
Но похоже, он не лжет – он действительно собирается заняться благотворительностью.
– А ты все равно не выглядишь так, как будто она заслужила получить от тебя хотя бы сикль. Какие у вас отношения, Гарри? – похоже, ему придется вытрясти из Поттера его мнение по этому поводу, чтобы принять окончательное решение.
– Никаких… теперь. Но она меня вырастила, Люциус, – аврор встречает его взгляд и долго, давяще смотрит, убеждая.
– Судя по тому, что я увидел в ее голове, она не сильно старалась, – Малфой начинает ровно, но все равно срывается на злобную констатацию фактов. – И она не заслужила ничего за то, что сделала с тобой. Разве что – экскурсию в Азкабан, и все равно еще бы должна осталась.
Поттер чуть шире открывает глаза на его реплику, а потом в его улыбке появляется чуть больше искренности. Но все так же полно горечи.
– Спасибо… За такую лестную оценку.
– Прекрати паясничать, – даже если это – защитная реакция гриффиндорца на соль по старым ранам, он не может ее проигнорировать. – Ее сын употреблял маггловские наркотики, связался с какой-то бандой, воровал и избивал невинных людей, чтобы достать деньги на новую дозу. Принудительно лечение в тюремной больнице – бесплатно, он выйдет только через несколько лет. Если, конечно, не умрет раньше. А твоя родственница решила хоть немного нормально пожить. За твой счет и без проблемного сыночка поблизости. Все еще думаешь, что я не прав в своей позиции к магглам или магглорожденным?
Он не может не злиться. И надеется, что Поттер понимает, что ни один маг никогда бы не был настолько цинично корыстен и ни один магглорожденный никогда бы не стал помогать вслепую.
– Разве она не в своем праве? Разве я не должен дать ей то, что она хочет? Чего вы от меня хотите? – отстраненно спрашивает мальчишка и больше не смотрит на собеседника, а у Люциуса кровь закипает в жилах.
– Я хочу, чтобы ты позволил мне это уладить, – быстро отвечает он, больше ни капли не сомневаясь в своих намерениях. – А иначе я обо всем расскажу Сириусу, а он, как ты понимаешь, будет абсолютно предвзят в решении этого вопроса.
– Вам-то это зачем? – Гарри даже выпадает из болезненного эмоционального ступора, удивляясь заявлению Вуивра, но тому всегда было чем крыть в словесных баталиях.
– Потому что у меня тоже есть сын. И пусть я – не самый идеальный отец, но прекрасно вижу разницу, – и ему не нужно пояснять свои слова – Поттер и в таком состоянии способен уловить его мысли. И тот неожиданно тепло улыбается.
– Спасибо, Люциус. Правда. Но вам не нужно делать этого… – а вот теперь он выглядит настолько жалко, что Малфоя пробирает до самых бешенных судорог и полыхающего сознания.
– Гарри, я запрещаю тебе встречаться с этой женщиной, – его самого удивляют эти слова и выражение, с которым они сказаны. Но смысл они передают более чем доходчиво. – Иначе Сириус сделает так, что ты никогда ни ее, ни ее сына не увидишь. А еще он обязательно побеспокоит прах бедного бывшего директора Хогвартса, перероет весь загробный мир, но найдет его и обязательно спросит, как он мог оставить будущего Спасителя-всея-Британии на попечении извергов.
– Не надо, Люциус. Я попросил отсрочку только потому что у меня командировка, и я не успею снять деньги со счета. Она подождет… – Поттер поднимается на ноги, а Малфоя перекашивает в лице. – Спасибо за заботу.
– Сядь на место, – он уже почти рычит и чудом берет себя в руки. Глупый мальчишка, который ничего не понимает! – Дело не в чертовых деньгах и заботе. Я больше не позволю тебе с ней встретиться. Или так, или я изберу менее гуманные методы.
Гарри ошарашенно падает обратно на стул и молчит, переваривая услышанное. Он все еще не понимает, но Люциус может и еще более доходчиво объяснить.
– Люциус… Вы в порядке?
О каком порядке может идти речь, когда у него перед глазами все еще стоит картина совершенно «не радужного» детства Поттера?
– Нет, Гарри. Потому что ни для одного мага, ни для одного маггла или полукровки все это далеко не в порядке вещей. Ты и сам прекрасно это знаешь. Но все равно пытаешься найти им оправдание, – медленно проговаривает Малфой. – Прости, но оправданий этому нет.
– Для меня все это иначе…
– А для меня, – перебивает Вуивр, – все это отвратительно. Чтоб ты знал, ни один Пожиратель смерти не позволил бы себе такого.
– Они были просто испуганы…
– И это тоже не оправдание! – он говорит так строго, как только может, чтобы Поттер очнулся наконец и понял, что то, как с ним обращались, было ужасным. – Мы больше не чужие друг другу люди, и я все еще тебе обязан. Не вмешивайся.
Теперь взгляд аврора снова затравленный, стыдливый и робкий, но Малфой продолжает давить.
