***
Он и правда собирается это сделать. Останется только закончить с начатыми делами, выбрать точку назначения и не подохнуть раньше – ведь такие шансы есть.
Вся конструкторская группа безмерно рада, что их главный «двигатель» в порыве смог-таки закончить несколько крупных проектов, которые месяцы не давали им покоя, а то и годы. Ему надо чаще концентрироваться на чем-то одном, а не распыляться на множество, хоть и не менее интересных, идей. И это, кстати, новый повод отпраздновать. Нет, даже закатить вечеринку на весь полигон – с танцами, алкоголем, вручением премий и наград «лучшим работникам месяца». Для Тони это будут поминки.
Но он не против, ни в коем случае. Даже если случай этот – случайно застуканные в полутемном коридоре рядом с банкетным залом страстно целующиеся Роджерс с Барнсом.
Тони уходит незамеченным. Закрывает рот обеими руками, задерживает дыхание, силой заставляет себя шагать прочь. Натыкается на стены, закрывает глаза, надеясь не грохнуться в обморок, но кое-как добирается до туалета. Его рвет алкоголем и желчью, его легкие выворачивает наизнанку окровавленными цветами, его глаза застилают слезы, но даже сквозь них он видит, как Стив обнимает Барнса, льнет к нему, жмурится от удовольствия и раскрывает губы, двигая языком. Даже сквозь шум крови в ушах и громкую музыку он слышит тихий нежный стон, полный истомы и наслаждения этой близостью. Слышит порыкивание Барнса в ответ и даже, кажется, треск парадной рубашки Стива, из которой того намерены вытряхнуть немедленно… И это – конец для Тони.
Он мог злиться и на себя, и на Роджерса. Мог ревновать, досадовать, завидовать, ненавидеть, но не может заставить себя прекратить желать Стива. Перестать хотеть видеть его, разговаривать, улыбаться ему. Мечтать о том, как могло бы сложиться у них, но уже никогда не сложится. Все, что может сделать Тони – сбежать, оставив парочку наслаждаться друг другом. Сбежать в туалет, с вечеринки, на другой материк, а потом и из этого мира. Чем дальше он от него будет, тем быстрее все это закончится.
Но одно дело прятаться в туалете, а с вечеринки его так просто не отпустят – Романофф откровенно плевать на то, что Тони «с утра надышался ядовитыми испарениями от сварки» и теперь хрипит, как раздолбанный радиоприемник – она вручает ему микрофон от караоке в ультимативной форме и с поддержкой остальных участников вечеринки требует что-нибудь спеть, а на попытки отказа, грозится позвать Роджерса и услышать их дуэтом. Тони тут же чертыхается – Стив сейчас наверняка кроме «ох» и «ах» «спеть» не сможет. И в конце концов, соглашается на Пеппер себе в пару и «Прекрасный мир» Армстронга, а Романофф он отправляет танцевать – хоть с Обадайей, хоть с Одинсоном. Потом он, конечно же, не может не произнести парочку тостов в честь себя любимого и не менее любимых инженеров, не может не пить, шутить и просто болтать с людьми…
Непросто получается выбраться и из любимой мастерской – он спит по четыре часа в сутки, и только через две недели может наконец сказать, что закончил почти все начатое. Вид у него при этом, конечно же, как у живого мертвеца – Пеппер готова снять с себя туфлю и заколоть его шпилькой, если он сам не догадается лечь в постель как минимум на пару дней. Но у Тони есть идея получше: он устал, действительно устал настолько, что даже не помнит, когда в последний раз был в полноценном отпуске, и он совершенно не против устроить его себе сейчас. Пеппер приходит в восторг – ей ни уговаривать не пришлось, ни настаивать в ультимативном порядке. Она тут же с энтузиазмом начинает перечислять отели и курорты – от самобытных в глуши до фешенебельных и модных в столицах, а Тони снова действует по наитию – один его друг, Брюс Беннер, махнул, кажется, в Индию за «вдохновением» для новой работы по гамма-излучению, отчего бы и ему туда не податься? Пеппер позволяет Джарвису выбрать место, а сама составляет список дел, что стоит уладить до отъезда начальника.
Тони же вспоминает Брюса – гениальный ученый ехал не за вдохновением, а спасался от полноценного экзистенциального кризиса и «профессионального выгорания», как он сам об этом говорил. Ехал он туда то ли волонтером «Красного креста», то ли вообще «дикарем» с одним чемоданом и без кредиток – Тони не спрашивал, хотя искренне надеялся, что Беннер там не пропадет. С его-то мозгами. И с тем, что у него происходит в душе. А вот сам Тони действительно предпочтет провести свои последние дни в роскоши – он заслужил, и Индия ничем не хуже ни Бали, ни Кариб, ни Ниццы. Океан, песок, коктейли – большего ему не надо.
Джарвис выбирает Тамил Наду и Ченнаи на берегу Бенгальского залива – птичьи, слоновьи, тигриные питомники и тысячи храмов для посещения. Тони изо всех сил старается сделать вид, что ему не плевать – он готов ехать хоть в Антарктиду, если это гарантирует отсутствие лобызающихся «мистера и мистера Америка» в зоне прямой видимости. Джарвис, кажется, догадывается об истинной цели поездки, но Тони не дает ему и голоса из динамиков подать, останавливая любые предположения новым приказом. Он дает ему исчерпывающие инструкции на все время своего отсутствия и на период после того, как его официально объявят умершим. Он не хочет его стирать, зная, как ИИ пригодится Пеппер, но собственные тайны унесет в могилу во что бы то ни стало, поэтому отдельно предупреждает помощника о разглашении какой-либо информации. Тот в ответ напоминает, что вот в нем-то сомневаться не стоит – все его программы работают так, как и должны, а его непутевому создателю стоит добавить к багажу еще несколько легких рубашек, шляпу от солнца и шлепанцы. Тони смеется, сдаваясь, и переупаковывает чемодан – помирать, так в цветастой рубашке, с обгоревшим на солнце носом и от алкогольного отравления. Вполне в стиле Тони Старка.
В аэропорту его провожают Одинсон и Романофф. Первый в последний раз предлагает взять с собой парочку его молодчиков из охраны и не добавлять в его благородный блонд седины, а вторая деловито проверяет двигатели чартера и пугает пилотов и стюардесс дьявольской улыбкой. Одинсону Тони обещает развлекаться исключительно с теми, кто знает Камасутру наизусть и на практике, а Наташе – привезти магнитик, сари и какую-нибудь реликтовую мумию бога, покрытую золотом. Он их обоих, черт возьми, почти любит в этот момент, так что врать не приходится. Он просто рад, что с ним не поехали ни Пеппер, ни Роджерс – перед ней он был не выдержал и разрыдался, а Стива наверняка бы силой забрал с собой. А потом бы выкинул того где-нибудь над Атлантикой без парашюта. И сам бы прыгнул следом.
Последние дни вымотали его пуще прежнего: дышать было тяжело, он плохо спал, голова раскалывалась, а еще оставалась куча вопросов, которые он должен был решить – по мнению Пеппер, Джарвиса, да и рабочей группы тоже. Но он уезжает с горем пополам, а на борту самолета первым делом колет себе снотворное и гормоны – он собирается проспать весь перелет, и хотя бы относительно спокойно. С кошмарами о турбулентности и крушении, а не о Стиве Роджерсе в белом свадебном костюме.
***
В Ченнаи жарко и невыносимо влажно, много туристов, много храмов и памятников архитектуры. Тони интересует только пляж, близость океана и бар – пусть топиться он и не собирается. Но он откашливает бурые ссохшиеся листки и бутоны, напоминающие комки грязи – у него не больше недели. Он накачивается лекарствами напополам с алкоголем и предпочитает больше не думать ни о каких последствиях, стоя по щиколотку в набегающих теплых волнах и под ночным небом, полным ярких больших звезд. Умереть здесь почти тоже самое, что умереть в космосе – задохнуться от непередаваемой красоты неизвестного края… Черт возьми, почему он не стал строить космические ракеты?
Два дня он почти не выбирается из номера – заказывает исключительно местные блюда и алкоголь всех сортов, днем подрумянивается на пляже, а ночью остывает в личном бассейне. У него шикарные апартаменты, и такому гостю, как он, обязательно предложат весь спектр услуг – и Тони уже абсолютно не против любых «плотских утех», но дальше массажа и иглоукалывания отчего-то не заходит. Знает он, от чего – он банально боится, что ни легкие, ни сердце не справятся с нагрузкой во время секса. Умирать без штанов не хочется – ему будет стыдно перед Пеппер и на том свете, если тот, конечно, есть. Даже если перспектива весьма заманчива. А еще этот массаж и дурацкие иглы – кого он обманывает? Это же как последний ужин в камере смертников – электрический стул от этого удобнее не станет.
