— Вот только знаешь, что? Вряд ли это они. Говорят, девка была со светлыми волосами, а у этой — чёрные, что твоё небо. — Солдат ткнул пальцем вверх, к тёмным вечерним облакам. Джервис был доволен уже тем, что для этого ему пришлось убрать руку с мушкета.

Механик нарочито удивлённо вскинул бровь, а затем незаинтересованно отмахнулся.

— Приказ — есть приказ, — пожал он плечами.

— Конечно, конечно. — Старый солдат примирительно поднял руки, и отошёл на шаг, освобождая дорогу. — Твоя правда. Прекрасен был спуск.

— Прекрасен был спуск, — отчеканил Джервис металлическим голосом.

Затем толкнул Вель вперёд и пошёл следом. Он сделал как минимум дюжину шагов, прежде чем наконец позволил себе шумно выдохнуть. Расслабил уставшие плечи, провёл рукой по лбу рукавом и обнаружил, что тот весь мокрый от пота. Руки дрожали, словно он несколько дней пил не просыхая.

Вель вдруг сильно ударила его кулаком в плечо. Джервис негромко ойкнул — скорее от неожиданности. Хотя удар оказался на удивление болезненным.

— За что? — потёр он ушибленное место.

Темноволосая сверкнула глазами из-под балахона, и волосы на затылке механика встали дыбом. Боги, не хотелось бы оказаться её врагом — почему-то парень был уверен, что при необходимости Вель способна, не задумываясь, перерезать горло неприятелю.

— Ты чем думал? — Она подняла кулак вновь, но в этот раз не ударила. — Сопровождаешь беглянок? Принцессу? Мэр скорее всего до сих пор в порту! Что бы ты делал, если бы они отвели нас к нему?

— Это же сработало, разве нет? — пожал плечами Джервис, и девушка еле слышно зарычала. Удивительно — она кричала на него шёпотом. Механик даже не предполагал, что такое возможно.

Наконец, поутихнув, Вель отвернулась и зашагала быстрее, всё ещё бубня ругательства себе под нос. Механик оказался вровень с принцессой, посмотрел на неё, ища поддержки, но она шла, обхватив себя руками и уставившись перед собой. Джервис вздрогнул, увидев её взгляд — полный отчаянья, боли и безысходности.

— Всё будет хорошо… — произнёс он, не зная, что ещё сказать.

Девушка грустно усмехнулась, но взгляд её стал чуть живее.

Дальше они шли молча, петляя узкими улочками и дворами. Собаки лаяли им вслед, а редкие прохожие провожали взглядами. Тропы и переулки становились уже, а шум улицы постепенно стихал, и Джервис поймал себя на мысли, что совершенно сбился с пути. Наконец впереди показался широкий частокол с небольшой калиткой.

— Что это за место? — удивился механик.

— Стойте здесь и не привлекайте внимания, — огрызнулась Вель вместо ответа. — Надеюсь, хоть с этим вы справитесь.

Не дожидаясь реакции, она уверенно пошла к охраняемому проходу. Люди возле калитки подняли оружие, смотря на вновь прибывших. На них была одежда, похожая на военную, но без опознавательных знаков. Простые ружья, обычные клинки в самых обычных кожаных ножнах — даже в военных лагерях мэра солдат экипировали лучше. Тем не менее и дешёвым клинком можно отправить человека на тот свет.

Вдруг что-то прикоснулось к плечу.

Механик обернулся, и увидел принцессу, которая стояла рядом. Совсем близко — настолько, что их руки едва не касались друг друга. Она подняла на него глаза — большие, ставшие теперь серыми. Зрачки поблёскивали, ловя отсветы фонариков, однако юноша не видел в них слёз.

— Кто ты такой, Джервис? — спросила она.

Механик опешил, не ожидая подобного вопроса. Отступил на пол шага, ощутив, как краснеет. Отвернулся.

Он вдруг почувствовал себя обманщиком — самозванцем, выдающим себя за кого-то другого. Как ему вообще могло прийти в голову, что принцесса может довериться кому-то вроде него? Он не солдат, не граф — лишь простой механик, одетый в неподходящую по размеру военную форму.

Парень открыл рот, но горло перехватило.

— Принцесса…

— Энжи, — резко поправила она. Щёки юноши налились жаром. Даже в собственном воображении, он вряд ли бы решился назвать дочь короля по имени. — Ты спас меня, и я… Я одна здесь. Одна на этом острове. И не знаю, кому могу верить.

— Вы можете верить мне, — промямлил он, еле слыша свои слова из-за колотящегося в ушах сердца.

Она вновь обвела его взглядом. Помолчала несколько мгновений. Затем серьёзно кивнула.

— Хорошо.

Он поймал её взгляд. Почувствовал острое желание отвернуться, но не сделал этого. Её согласие довериться ему звучало так глупо, так наивно, но столь решительно и искренне, что Джервис не знал, что ответить.

Он увидел, как Вель вдалеке махнула рукой, приказывая им идти следом. Но не двинулся с места.

— Я не допущу, чтобы с вами что-то случилось. — Юноша не знал, откуда взялась уверенность в его голосе, но, произнеся эти слова, почувствовал, что они правильные, и продолжил: — Я верну вас домой. Обещаю.

Девушка вздрогнула. Затем снова кивнула. В неловком молчании они смотрели друг на друга ещё несколько бесконечно долгих мгновений. Джервис мало в чём был уверен в своей жизни, но в эту секунду он знал, что не соврал. Знал, что сказал принцессе правду.

Юноша отвернулся. Нервно почесал затылок и медленно двинулся к воротам, где уже ждала Вель. И вдруг снова ощутил прикосновение.

— Спасибо, — еле слышно прошептала принцесса, и странное тепло растеклось по всему телу механика. Казалось, даже рана на бедре перестала болеть. — Спасибо, Джервис, — повторила девушка уже чуть громче. И направилась вслед за Вель.

Боль. Страх.

Эти чувства уже давно стали близкими друзьями Аллека, с которыми парень был на «ты». Всё детство он боялся. Отца, мэра, что о нём подумают, что о нём скажут. Боялся сделать что-то не так или сказать что-то не то.

Когда он ушёл из дома, он боялся быть пойманным, быть узнанным. Боялся, что его повесят за воровство. Боялся умереть от голода и холода. Боялся одиночества. Боялся, что рано или поздно ему придётся вернуться и посмотреть отцу в глаза. Боялся, что у него не хватит сил продолжить делать то, что он делал.

Всё это время, под руку со страхом, шла боль. Боль от того, что он находится не на своём месте. Боль от разговоров его родителей не любивших друг друга, а как ему казалось и его. Боль от осознания собственной ничтожности и немощности. Боль после смерти матери, в которой он винил отца. Боль от того, что он ничего не смог сделать. Был слишком слабым.

Он хотел стать сильнее, хотел стать лучше. Аллек думал, что, избавившись от боли и страха, он наконец станет другим человеком. Таким, каким всегда хотел быть.

Сейчас всё было иначе.

Страх окружал его, рос со всех сторон, будто плесень. Боль, физическая, проникала по всему телу, словно перемещалась вместе с кровью.

Но теперь страх был иным. Аллек не боялся погибнуть — он боялся не справиться. Не боялся за себя, а переживал за жизни своих людей. Боялся подвести их. И этот страх давал ему сил. Подпитывал изнутри.

Боль так же была не той, что обычно. Он чувствовал её, но она помогала. Делала его сильнее, словно подъём в гору, делает человека крепче. Как огонь, превращающий сталь в оружие. Он преодолевал её и с каждым движением чувствовал себя свободнее.

Теперь Аллек понимал, что так было всегда. Боль и страх всегда сопровождали его, куда бы он не шёл. Но именно они помогали ему становиться сильнее, не сдаваться, идти вперёд.

Аллек Болло, сын генерала Болло, имя которого было знакомо во многих уголках Песни, должен был стать ещё сильнее. Он пытался спасти механика на корабле — и он проиграл. Он организовал налёт на ратушу, но не нашёл ничего. Он обещал людям докопаться до правды, но не приблизился к этому ни на шаг. Он связался со своим отцом, снова доверился ему, пойдя против своего чутья. Всё что делал Аллек — это совершал ошибки. И каждый раз, стоило ему попытаться исправить одну из них, становилось только хуже.

От этой мысли он вдруг поморщился, неудачно переставил руку и открыл глаза, теряя равновесие. Пол больно ударил, а треклятая рана, оставшаяся после полёта на Шиле, заколола так сильно, что захотелось кричать.