Воспоминания обрывались на моменте, когда водка попала в желудок, а после начинался белый шум, словно от поломанного телевизора. Застонав от чувства подавленности и бессилия, я не без труда заставила себя скинуть одну ногу на пол и, лишь когда пятка коснулась прохладной плитки, – заземлилась. Вертолеты перестали кружить в голове, как будто где-то рядом МЧС обезоруживает особо опасного преступника.

– Какого черта?! – голос мой был чужой: хриплый и низкий. Расшатываясь из стороны в сторону, сидя на кровати, я мутным взглядом осматривала вакханалию: абсолютно все вокруг лежало не на местах. Даже тяжелый на вид диван был сдвинут в сторону.

И тогда голову озарило первое воспоминание, заставляющее зашипеть от спазма…

– Терпкая, – проведя языком по небу, вынуждено констатировала я, Владимир очевидно ожидал моей реакции. – Не вкусно.

Орлов хмыкнул:

– Ради вкуса ее пьют пропащие алкаши, девочка. Остальное – чтобы забыться.

– Забыться… – эхом вырвалось из губ. Поморщившись, я устремила взгляд в пол, настроение мгновенно стало еще хуже. – Моим родителям нечего было забывать, Владимир.

Не прошло и секунды, как хозяин дома снова присел рядом. В этот раз намного ближе, чем в прошлый. Его нога вплотную касалась моей, а ладонь по-свойски гладила коленку.

– Хочешь рассказать, – стальной голос приказывал мне, – расскажи.

– Не очень, – фыркнула я, язык уже начал заплетаться. – Но достаточно опьянела для подобных разговоров.

– Быстро же тебя уносит, – удивился мужчина. Он не скрывал, что моя реакция лишь на глоток водки нравилась ему, забавляла.

– Об этом я и говорила, – пожала плечами, а после добавила градуса. Обхватив бутылку, я сделала еще один глоток. Рука дрогнула, расплескивая часть жидкости. Капля планомерно стекала по горлышку. Завороженно наблюдая за ее ходом, я позволила себе провести кончиком языка от начала от до самого конца пути капли, повторяя путь. Мужчина рядом со мной задохнулся, рука на колене встрепенулась. Воздух вокруг сгустился, стал тягучим.

– Тебе хватит, – бутылка оказалась выдернута из рук.

– Как скажете, – равнодушно пожав плечами, я устало откинулась назад и, утонув в мягких подушках дивана, расслабилась. – Папа работал в банке, выдавал карты, а мама менеджером в какой-то заурядной фирме. Они неплохо зарабатывали, у меня было все необходимое. Более того, родители без труда тянули ипотеку и умудрялись ездить в отпуск… – улыбка так резко спала с моего лица, что свело мышцы щек. – Все началось после рождения Сони.

Уткнувшись носом в шею, мужчина неторопливо провел дорожку от колена прямиком к груди, погладив живот и бока. Его пальцы сжали мой сосок через платье, во рту пересохло.

– Послеродовая депрессия? – басисто прошипел Орлов мне в ухо, касаясь губами чувствительной точки прямо за раковиной, заставляя мурашки расползтись по телу мелкими букашками.

– Нет, – истерически засмеялась я, – все не так. Папа мечтал о большем, хотел свой собственный автомобильный салон. Естественно, на его открытие, раскрутку и содержание нужные огромные деньги, которыми наша семья не обладала. Тогда папа взял кредит на огромную сумму, мама тоже. Не прошло и пары месяцев, как не имеющие опыта ведения бизнеса родители прогорели и… Кажется, тогда что-то в них щелкнуло. Забыв о нас с сестрой, они окунулись в гулянки с сомнительными личностями.

– Ты занималась воспитанием Сони? – догадался Владимир, пальцы его властно сомкнулись на моей шее, а зубы сжали пульсирующую жилку.

– Именно, – активно закивала, наконец распахивая глаза. Мир вокруг плыл и кружился, стал неустойчивым. – Остальными сестрами тоже. Чудом маме удалось выносить абсолютно здоровых девочек. Теперь вы понимаете, почему я так переживаю за сестер? Они мне как дочери.

– Я и раньше это знал, Каролина, – удивил меня Владимир. Я бросила на него непонимающий взгляд, а тот лишь вальяжно повел бровью. – Мне надо было знать все о будущей жене моего сына.

– Зачем тогда вы слушали мой рассказ? – сердце в груди бешено застучало, буквально вырываясь наружу.

– Хотел услышать твою версию событий. Она несколько отличается от моих источников. – Владимир отстранился, нависая надо мной коршуном. Два черных глаза заволокла поволока, губы оказались слегка распахнутыми. Он тяжело дышал, опираясь руками по обе стороны от моего тела, бицепсы подрагивали от напряжения. Хищно скользя по мне взглядом, Владимир едва сдерживал внутреннего зверя. – К тому же твой голос сводит меня с ума, девочка.

Все, что я видела, это Владимир. Пространство вокруг него было размытым, а сам мужчина будто пылал. Его тело обжигало меня желанием, голос вызывал неконтролируемое покалывание в конечностях, мятное дыхание поднимало температуру, а запах… Он, словно самый мощный афродизиак, распалял внутри самый адский костер на свете!

– О нет… – вернувшись в реальность из воспоминаний, я вскочила с постели, как ошпаренная. Меня трясло от страха и собственной глупости! От стыда и обиды! От жалости к себе и брезгливости! Сжав виски, я потрясла голову, из глаз брызнули слезы: – Нет, нет, нет! Что же ты наделала, Каролина?!

Тошнота подкралась к горлу, я сломя голову бросилась к унитазу. Опорожнив желудок, принялась начищать зубы так тщательно, словно это старые заношенные ботинки. Во мне пылал адреналин. Я хотела вспомнить вчерашний день полностью, одновременно боясь этого до ужаса.

Выйдя из ванной, оторопела в проходе. У постели моей застыл Владимир, он опустил на тумбочку стакан с таблеткой от похмелья. На нем был идеально выглаженный черный костюм с иголочки, волосы привычно уложены назад гелем, а лицо бодро и свежо. «Почему он должен выглядеть иначе, если не пил?!» –  опомнился внутренний голос.

– Доброе утро, девочка, – холодно, отстраненно мазнул по мне незаинтересованным взглядом Владимир. – Как спалось?

Тогда, глядя в его бездонные черные глубины, опасные и жестокие, я вспомнила все. Все, что хотелось бы забыть раз и навсегда. Все то, что разделило мою жизнь на «до» и «после». Навсегда поселило в душе смуту и печаль, растоптало собственную гордость и сломало волю. Забрало надежду, втоптало в дно. Я потеряла себя в ту секунду, когда вспомнила все, что натворила.

– Каролина, – рык, взывающий мурашки, заставил задрожать, – ты когда-нибудь пробовала текилу?

Голос Орлова вводил меня в нирвану, сладкую и пьянящую. Один лишь тембр голоса заставлял дрожать от предвкушения. Прикусив губу, я помотала головой:

– Нет, Владимир.

Тогда от просто поднялся, оставляя меня одну изнывать от желания. Тело ныло, так непривычно и незнакомо. Мне было двадцать, и я не знала, что такое настоящее безумное желание… До этого момента.

– Это – текила, – Владимир вернулся спешно, боялся упустить момент. Куполообразный бутыль с нерусскими надписями с грохотом упал на стеклянный стол, едва ли его не раскрошив. – А это, – мужчина кинул рядом дольки лимона в крохотном блюдце, наверняка взятые из холодильника, а также маленькую солонку, – традиции, девочка. Сегодня я научу тебя их соблюдать.

Распахнутыми губами я судорожно хватала кислород, пальцами обхватила лежащие вокруг подушки до треска ткани под ногтями. Не выпуская моего взгляда ни на мгновение, Владимир медленно опустился на колени прямо между моих ног. Его пальцы сомкнулись на лодыжке, закинув ногу себе на плечо.

– Я собираюсь выпить за твое здоровье, – властный шепот вторгался в мозг, ввергая в самый сладкий шок из всех возможных. – Не смей отводить взгляд.

Во мне не осталось сил на сопротивление, но я и не собиралась этого делать. Кратко кивнув, я проследила за тем, с какой ответственностью Владимир осыпает дорожку от лодыжки до самого бедра солью. Нервы были на пределе, от каждого соприкосновения кристаллика с кожей бросало в дрожь.