— Ну и что же теперь будем делать? — забеспокоился Марк.

— Знаете что, — сказал Ларри. — Притащите мне завтра все, что у вас есть.

Попробую что-нибудь сделать. А кстати… Он снова засунулся в кабинет Платона.

— Тоша, тебе завтра деньги менять не надо? Надо? Ну тащи их с утра сюда. Я займусь.

Каким образом Ларри умудрился обменять сумму, более чем в сто раз превышающую установленный лимит, он никому не рассказывал. Так что по-серьезному от павловской реформы пострадал только Марк, который месяца через три после окончания обмена случайно нашел дома в каком-то детективе пятнадцать сторублевок — старую заначку, про которую он давным-давно забыл.

А «Инфокар» от этой реформы только обогатился — он сделал решительный шаг на пути преобразования в холдинговую компанию, усовершенствовав свою структуру и проведя кадровую революцию. Правда, Ларри от этой революции был не в восторге, поскольку занявшие директорские должности кандидаты и доктора наук творили одну несуразную глупость за другой. Потом они немного притерпись, но Ларри раз и навсегда сделал для себя вывод, что иметь дело с жуликом, знающим, что такое бизнес, не в пример легче, чем с бессребреником, ничего в делах не понимающим. Потому что жулика можно поймать и отвернуть ему голову. Это дело нехитрое, Умный жулик, дорожащий своей головой, быстро усвоит правила игры.

Воровать, может, и не прекратит, но принесет намного больше, чем сопрет. А вот обучить бизнесу случайно взятого знакомого профессора-это совсем другое. Это не для слабонервных. Для такого подвига здоровье нужно. А особенно нужно здоровье, если профессоров нанимают одни люди, а за прибыли отвечает он, Ларри.

И Ларри поклялся самой страшной клятвой, что при первой же возможности он перетянет кадровую политику на себя.

Потому что кадры решают все.

…У меня ж никаких проблем с этим не было. Поеду на Оку, папа точка там, еды и прочего с собой, как положено, дня на три. Лордик аж прыгает от счастья.

Постреляю, выхожу на третий день на пристань — и до Серпухова. А там Петр Захарыч уже ждет. Загружаемся и гоним в Москву. Назавтра первым делом начинаю оформлять. Дома все готово, холодильники забиты, сажусь — и две недели, не отрываясь, оформляю. У меня ж чего только не было! И тебе зайцы, и лиса, и белки… Птички там, утки-селезни, тетерева… Поставщики, на всяк случай, имелись. Один ханурик, к примеру, мне как-то трех лебедей припер. Не знаю уж, где взял. Ну там, барсуки, еноты — это я не считаю. Волки были, одного сам под Мещерой взял, двух принесли. Лосиную голову принесли — сохатый, дурак, где-то налетел на колючую проволоку, да там и остался. Деревенские мясо растащили, а знакомый рядом оказался, голову в багажник загрузил — и ко мне. Так вот две недели повкалываю на своем, а потом до следующего сезона сижу, жду, чего притащат.

Меня зна-али, не скажу, чтобы вся Москва, но кому надо — те знали. Обычно так — звонит кто-нибудь и просит: вот нам, мол, для украшения, для интерьера надо того-сего, пятого-десятого. Приезжай, говорю, выберешь. Ты ж понимаешь, если человеку для счастья в жизни только волчьего чучела не хватает, то остальное у него уже есть, и платить он будет не думая. Тут ведь первое дело в чем? Надо ему сразу товар лицом показать, чтоб выбор был. Вот тебе птички, вот зверьки, белочки-барсучки, вот хищники. Правда, все наше, русское, никаких, понимаешь, тигров с крокодилами. Поэтому я всегда штук двадцать в готовности держал — для показу, — а остальное хранилось в холодильнике. У меня ведь не один холодильник был, как у всех, а восемь! И все заготовками набиты. Тут как-то заявилась ко мне одна, по этому делу, ой, говорит, Костенька, зачем тебе столько холодильников? Я ей и говорю — люблю, дескать, пожрать, а в одном холодильнике у меня все не помещается. Она шасть в холодильник, а там лосиная башка и еще чего-то. Визгу было!

Ты плесни себе еще пивка, чего сидишь?

И вот заходит ко мне соседка, не знаю, видел ты ее или нет. Ленкой зовут.

Она в каком-то там НИИ работала, помнишь, наверное, такая светленькая, с ногами. С ней еще этот гулял, как его, ну из двадцать четвертого дома, в кожаном пальто. Не помнишь? Ладно, хрен с ним. Заходит. А я как раз клиента жду, пол помыл, птичек расставил, рога развесил, чайник нагрел. Зашла. Ой, говорит, Костя, да как же у тебя интересно, да как же ты это все делаешь, да куда ж потом деваешь. Я, значит, объясняю — это у меня такой личный бизнес, вот-вот клиент должен зайти, намекаю, в общем, что сейчас для бесед не время и хорошо бы ей идти дальше по своим делам, если же чего надо, то через часок — милости просим. А она шасть на диван, сидит и не встает. Можно, говорит, я посижу. У меня, говорит, к тебе есть серьезное предложение, и я хочу послушать, как ты с клиентом будешь разговаривать. Ну, я-то ее еще вот с таких пор знаю, считай, у меня на глазах выросла. Ладно, говорю, сиди, хрен с тобой. Другого кого точно погнал бы, а от нее чего прятаться, соседка все ж. Иди, говорю, построгай колбаски, хлеб порежь, поможешь клиента принять.

Ладно, минут через несколько приходит клиент. Походил, поохал, отобрал тетерева и двух белок, сели за стол о цене договариваться. А белки были! Ветка такая, здоровая, с шишками, и на ней две белки играют. Одна другую так, знаешь, лапкой трогает, а та голову отвернула, в общем, видеть надо. Я их, считай, неделю пристраивал, то так, то эдак. Короче, сидим, торгуемся. Я с него запросил, конечно, до неба. Тут, понимаешь, и белки уникальные были, все на них прям любовались, и мужик такой весь из себя упакованный, лоснящийся такой. Да и перед соседкой мне чего-то вдруг пофорсить захотелось. Короче, объявляю я ему цену втрое. Он заскучал, спорить начал, а я чего-то уперся. Он два раза уходил, опять возвращался, потом я ему чуток скинул, в общем, договорились. Достает он свой лопатник, отсчитывает мне сумму, я ее так небрежно в ящик сгребаю, поздравляю, говорю, с удачным приобретением, заходите, мол, еще…

Да ты наливай, чего ждешь? У меня еще есть. Под рыбку-то хорошо.

Ушел он. У соседки, смотрю, глаза горят. Это что, Костя, говорит она мне, к тебе каждый день такие клиенты захаживают? А я и отвечаю, что да, только не просто каждый день, а по пять раз на день, и работать мне некогда, потому как я по полдня на клиентов трачу. Ежели бы у меня на работу побольше времени было, так и доходы получались бы совсем другие. Смотрю — о чем-то, вроде, соседка задумалась, а потом и рассказывает мне историю, что из своего института она ушла, и сейчас в каком-то эс-пе работает — это уж я потом слово «Инфокар» узнал, — и директор у нее ужас какой умный и деловой, и надо мне с ним обязательно познакомиться, потому что от этого всем будет очень хорошо, а мне в первую очередь.

Смотрю я на нее — сапожки на Ленке трехлетней давности, колготки выше колена поехали, курточка гэдээровская, лет пять назад купленная, эх, думаю, чего ж вы такие бедные, ежели вы такие умные? А вслух говорю: ладно, чего ж не встретиться с хорошим человеком. Она обрадовалась, прямо расцвела вся, вскочила, я, мол, договорюсь с ним, он тебе время назначит, когда можно подъехать. Тут мне смешно стало. Нет, говорю, соседушка, у меня дел — не продохнуть, и на директора твоего я клал с прибором. Некогда мне, дескать, разъезжать, ежели ему надо, пусть сам приходит. Адрес известен. Она, вроде, обиделась спервоначалу, никак, похоже, не могла в толк взять, как это ее умный и деловой директор вот так прямо возьмет и в мою бунгалу поедет. Потом согласилась, сказала, что договорится с ним, и ускакала. Телефон мой взяла.

Дня три жду — никто не звонит. Ну, я уж забыл про это дело, вдруг через месяц или около того — звонок. Ленка. И говорит она мне таким голосом, прям как в кино, — с переливчиками даже, представляешь? — говорит, мол, сейчас соединит меня с Платон Михалычем. Соединила. Он вежливый такой, здравствуйте, говорит, извините, значит, за беспокойство, не может ли он ко мне в семь вечера подъехать? А мне минут за пять до этого Тамарка позвонила и сказала, что у нее там чего-то случилось, поэтому она никак не может. Так что вечер у меня свободный был. Чего ж, говорю, приезжайте. Вот так оно и случилось.