Нет, Муса, как и в самом начале, подписывал все, что приносил ему Виктор.

Но теперь он это делал совсем не так, как раньше. Если три месяца назад Муса вникал в каждую мелочь, немедленно отзывался на телефонные звонки Виктора, задавал вопросы по существу и проявлял живой интерес, то теперь он порой выпадал из связи на два-три дня. Потом появлялся в офисе, проводил на ходу расческой по влажным после бассейна волосам, говорил Виктору «уважаемый», не глядя, подмахивал накопившуюся кучу платежек и запирался в кабинете с очередной командой, затевающей под его руководством очередную стройку века.

Между тем два дня задержки были для проекта подобны смерти. Потому что расчеты с графьями велись в рублях, а расчеты с «Полимпексом» — в долларах.

Рубль летел вниз, как с горы на санках, и каждый день промедления увеличивал неформальную, но строго учитываемую задолженность «Инфокара». Двести тысяч, щедро сброшенные Пашей Беленьким на счета «Инфокара» в качестве гарантии от возможных потерь, ужались до неприличных размеров. Сейчас долг превысил уже полтора миллиона, и надо было либо что-то срочно предпринимать, либо идти к графьям на поклон, нести повинную голову и мямлить — извините, дескать, ребята, малость просчитались.

Виктор несколько раз пытался выяснить с Мусой отношения, потом плюнул и сел за расчеты. Получалось, что все не так страшно. Если приостановить выплату графской доли хотя бы на месяц, бросить все деньги на закупку машин и заложить в схему действий три дня задержки платежей как мировую константу, то к Новому году все закончится более или менее нормально. Показатели проекта будут чуть хуже, да и хрен бы с ними. За режим работы Мусы и сложившуюся систему отношений Виктор отвечать не может. Будут вопросы — пусть все вместе и разбираются.

Но тут грянул очередной кризис. За один день рубль ухнул вниз так, что заложило уши. К обеду Виктор разослал всем директорам категорический приказ немедленно прекратить продажу машин. Салоны закрылись. Но это мало на что повлияло. Долг перед графьями на глазах вырос вдвое.

Заметку в «Московском комсомольце» Виктор даже не читал. У него было особое отношение к этой газете. Когда-то, еще в комитете ВЛКСМ, Сысоеву довелось заниматься распространением подписки, и с тех пор при любом упоминании «Московского комсомольца» у него начиналось что-то вроде изжоги. На это не повлияли даже полное изменение имиджа издания и баснословный взлет тиража.

Виктор прекрасно понимал, что «МК» читают все. Но среди людей, мнением которых он дорожил, обсуждать прочитанное в данной газете было не принято — это считалось неприличным, как разговор о порнофильме. Поэтому когда Платон, не выходивший на связь черт знает сколько времени, вдруг позвонил ему и спросил:

«Слушай, Витя, а мы этим ребятам… ну твоим… из Ассоциации… должны что-нибудь?» — Виктор не понял ни вопроса, ни почему он был задан.

— Немного должны, — ответил он. — До Нового года рассчитаемся. А что?

В трубке наступило непонятное молчание. Потом Платон раздраженно сказал:

— Ты бы меня информировал все-таки, что происходит. Почему я должен…

Черт знает что!.. Почему я должен узнавать… неизвестно как…

И связь оборвалась.

О том, что Ассоциация содействия малому бизнесу оказалась обезглавленной, Платон узнал от Ахмета. По экспресс-почте преступного мира информация прошла мгновенно. Сначала Ахмет не придал ей особого значения, потому что даже не подозревал о связи «Инфокара» с разгромленной Ассоциацией. Но через некоторое время стали поступать тревожные сведения. Из неведомого источника начал по капельке просачиваться слух, что у «Инфокара» перед Ассоциацией большой долг. А как поступают, если есть долг, но должник не платит, — известно всем. За Ассоциацией стоят серьезные люди. Очень серьезные. Поэтому всем рекомендуется отойти. Паны дерутся — у холопов чубы трясутся.

Обо всем этом Ахмет, сосредоточенно хмурясь и важничая, сообщил Платону.

Он тут же добавил, что, конечно же, защитит «Инфокар» от всех и вся, но в данной ситуации это будет очень трудно. А чтобы ничего подобного впредь не возникало, надо обязательно привлекать его, Ахмета, ко всем коммерческим переговорам. Это недорого — процент или два. Зато все будет хорошо.

Проводив Ахмета, Платон позвонил Виктору, потом задумался. Все это чертовски неприятно. Главное, непонятно, что делать. Ахмету Платон доверял, но с оговорками. Тот вполне мог услышать где-нибудь звон и прибежать, чтобы продемонстрировать осведомленность. Но вообще-то дыма без огня не бывает.

Можно, конечно, позвонить кое-кому… Так, без повода. Прощупать в разговоре, откуда, а главное — с какой целью дует ветер. Но если в словах Ахмета есть хоть крупица правды, такой звонок может быть воспринят как прямое или косвенное свидетельство ощущаемой вины. Мол, знает кошка, где нашкодила, вот и засуетилась. И Платон решил пока ничего особенного не предпринимать, а выждать и посмотреть, как будут развиваться события. Не ко времени все это, ох как не ко времени!

Первым делом он вызвал в клуб Виктора. Платона интересовал механизм образования долга. Выяснилось, что, по большому счету, источников задолженности два. Двести тысяч полковника Беленького, сократившиеся до неприличного минимума из-за необходимости поддерживать объем поставок. И постоянно подвисающая на инфокаровском счете рублевая выручка. В сумме чуть меньше трех миллионов долларов.

Выложенную Виктором на стол папку с бумагами, в которых прослеживалось все движение денег и машин, Платон смотреть не стал. Все и так было ясно. Муса опять схватился не за свое, немножко поиграл, остыл и вернулся к более привычным и приятным для него делам. Так бывало уже не раз. А Ларри, как опять же не раз происходило в прошлом, немедленно отошел. Играть в команде — не значит гонять вдвоем один и тот же мячик. Здесь он абсолютно прав.

Что же делать со всей этой компанией? Отцы-командиры словно с ума посходили. Вроде бы у каждого свой кусок, свое дело, своя точно определенная ответственность, У Ларри — машины, у Мусы — общее руководство, у Марка — вселенский контроль. Но суммарная выручка, все финансовые потоки сосредоточены в руках Ларри, и это не дает никому спокойно спать. Каждый пытается влезть, поучаствовать, вставить своего человека. Будто им там медом намазано. Мало им питерской истории, смерти Терьяна… Просто патология какая-то.

— Ладно, — устало сказал Платон Виктору. — Поезжай. Я разберусь.

— А мне что делать? — спросил Виктор. — Дальше-то как?

— Дальше? Работай. Что ж еще? Погоди. Давай я переговорю с Ларри. Пусть он сейчас возьмет все под контроль. У тебя с ним как?

— Вроде нормально.

— Хорошо. И давай без обид. Что-то мне все это не нравится. Виктору тоже все это не нравилось. Но он не очень понимал, где была допущена ошибка. И главное — что теперь делать? Беленький и Пасько убиты. Курдюков погиб при пожаре. Зиц-председатель Горбунков еще функционирует, но ничего осмысленного насчет продолжения бизнеса сказать не в состоянии. Значит, остается около трех миллионов долга. Дело, в общем-то, обычное, С чего это Платон так заволновался?

Вскоре на связь с Виктором вышел старый знакомый. По настоянию графьевувы, ныне уже покойных-Виктор установил на свой офисный телефон громоздкое приспособление. Оно состояло из экрана и пульта управления с красной кнопкой и рычажком. Когда раздавался зуммер, нужно было нажать на красную кнопку. Через секунду на экране высвечивался номер, с которого звонили. Но это был не простой определитель номера, а нечто усовершенствованное: высвечивались номера не только городских, но и любых мобильных телефонов, даже если звонили из-за границы. Рычажок имел три позиции. Нулевая-нейтральная. В позиции «I» рычажок включал запись беседы, при этом начинал подмигивать зеленый индикатор, а позиция «2» позволяла определить, записывался ли разговор на другом конце или где-то по дороге. Если записывался, экран из белого становился синим.