— Хорошо. Ты толстая, — кивнул Юрий Борисович, поджав недовольно губы. — Но прямо сейчас ты съешь всё, что в этой тарелке, и мы посмотрим, как это усвоится. Я не уйду, Юля, пока ты не съешь. — Он прямо-таки демонстративно сел на стул и уставился на пациентку.

— У меня болит… там. Режет, словно раскаленным гвоздем. — Юля показала на живот.

— Не заговаривай мне зубы, — рыкнул Юрий Борисович. — Ты всё равно съешь.

Пришлось есть. Тарелка опустела раньше, чем Юрий Борисович начал улыбаться. Юля сидела, облокотившись на подушку. Он держал тарелку на весу, и задумчиво смотрел на молоденькую пациентку, которая, кажется, выпила у него галлон крови за неполные сутки.

У Юли отмечалась послеоперационная бледность, сухие губы, синюшность под глазами. Она была невероятно худенькой, точно за нижней чертой нормы веса, однако тонкие черты лица и плавные движения сглаживали угловатость. Выглядела смущенной, порой отводила глаза, чаще же смотрела открыто — взгляд выражал искреннее любопытство, живость ума. Юля абсолютно правильно анализировала всё, что видела, слышала вокруг себя, делала какие-то выводы, которыми не спешила делиться.

— Тебя что-то беспокоит? — догадался Юрий Борисович.

— Вы такой внимательный, потому что я дочь вашего начальника, да? — в лоб рубанула Юля.

— Давай, это будет официальная версия, — усмехнулся в ответ Юрий Борисович.

— А неофициальная?

— Только никому не рассказывай: я хотел быть педиатром, в некотором роде ты исполняешь мою мечту.

— И стали гинекологом? — улыбнулась Юля. — Неожиданный выбор.

— Почти смежная специальность, — в ответ улыбнулся Юрий Борисович. — Пока я не ушёл, тебе ещё что-нибудь нужно?

— Позовите медсестру, если несложно.

— Вероятно, я могу помочь? Я все-таки врач, — протянул он.

— Не можете, — отрезала Юля.

— Хорошо, — не стал спорить Юрий Борисович. Вышел из палаты, но почти сразу вернулся со словами:

— Юля, медсестра освободится через пятнадцать-двадцать минут, какие у тебя трудности? — уточнил он, напрочь игнорируя упрямый взгляд пациентки: — Юлия Владимировна, я ваш лечащий врач, — напомнил он очевидное.

— Писать хочу, — пискнула Юля. — Боюсь встать.

— Ты ещё не вставала? — в который раз опешил Юрий Борисович. Казалось, ещё немного и он начнёт биться головой о стену. — Интересно, куда смотрела Аня? — назвал он имя дежурной медсестры. — Юля, ты можешь встать и сделать свои дела, это не опасно.

Юля неуверенно пожала плечами. Она понимала, что может встать, что должна встать, но отчего-то опасалась.

— Вставай, — отдал указание Юрий Борисович, приобнял Юлю, аккуратно поставил на ноги. — Пойдём, сделаем твои дела, потом переоденем ночную сорочку, а то больничная тебе велика и совсем несимпатичная. Видишь, совсем не больно, — уверенно добавил он.

— Больно вообще-то, — возразила Юля.

— Естественно, но признай, вчера было больней, однако, ты ходила. Сейчас тем более можешь. У тебя совсем маленький шов, крохотный. Он не разойдется. — С уговорами, они добрались до уборной, благо та находилась в палате. Так же осторожно вернулись к кровати. Юля с удовольствием переоделась в чистую одежду, поняв, что именно этого ощущения свежести ей не хватало целый день.

Послышался отчетливый шум за дверью. Юрий Борисович вопросительно посмотрел на Юлю, потом на дверь, где в проеме нарисовался незваный гость.

— Девушка, — говорил парень с темными вьющимися волосами, наступая на медсестру Аню, которая готовилась вытолкать посетителя взашей. — Девушка, милая, еще раз повторяю! Последний! В этой палате находится моя невеста! Нет шансов, что вы меня не пропустите. Вообще-то я обошёл злыдню в гардеробе… — скрипнул зубами парень. — Отойдите с дороги! — Он попросту поднял сестру и, переставив за дверь, закрыл эту самую дверь перед её возмущенным лицом.

— Привет, как ты? Маленький, я только узнал. Твоя бабушка позвонила моей. Маленький, почему ты не сообщила раньше?

— Ты же на сборах. — Юля широко и счастливо улыбалась.

— На каких сборах? Какие сборы, когда мой маленький в больнице? Тебя обижал этот злой мужик? — зашедший не смущаясь, показал взглядом на Юрия Борисовича, который, похоже, наслаждался разыгравшейся мизансценой.

— Нет, он мой врач. Хирург.

— Врач? Врачу можно находиться в твоей палате, — продолжил нахал. — Здравствуйте, я Симон, — представился парень Юрию Борисовичу. — Жених Юлии. С ней всё в порядке? Я так испугался… — Взгляд внимательных карих скользил от врача в хирургической форме к бледной Юле и обратно.

Было очевидно, что Симон напуган не на шутку, и все эти улыбки, глупые шутки, ёрничество направлены на то, чтобы развеселить худенькую, красивую дочку заведующего гинекологическим отделением. Любому было видно: за бравадой скрывается сильный страх и юношеская влюблённость — острая, отчаянная, какая бывает только в молодости.

— В порядке. Я — Юрий Борисович, садитесь Симон. — Юрий Борисович показал на стул, на котором, как с утра думала Юля, он провёл предыдущую ночь.

— С Юлией все будет в абсолютном порядке, но ей необходимо поправиться, — Юрий Борисович выразительно посмотрел на внимательно слушающего парня, кинул взгляд на раскрасневшуюся от возмущения Юлю и продолжил: — На данный момент ее репродуктивная функция… возможность иметь детей, — пояснил он, — не пострадала, но необходимо набрать вес. Необходимо! Анализ крови указывает на недостаток многих питательных веществ, это может закончиться печально… — Он посмотрел в глаза Симону, после перевел взгляд на Юлю: — Необходимо набрать минимум пять килограмм.

— Хорошо, она поправится, я обещаю, — только и ответил Симон.

— Каких это веществ? — возмутилась Юля антинаучной чушью, которую, не стесняясь, нес доктор.

— Важных! — тут же отрезал Юрий Борисович и добавил уже для Симона: — Жизненно важных. — Интонацией он подчеркнул, насколько жизненно необходимо юной невесте набрать вес, перестав питаться лишь листьями салата и то раз в сутки.

Симон, слушая доктора, выглядел так, словно готов был в ту же минуту скупить половину продуктового магазина и начать кормить невесту, несмотря на её протесты.

— Симон, если хочешь, ночуй в ординаторской, — в дверях палаты бросил довольный собой Юрий Борисович. — На одной кровати с Юлей сейчас спать нельзя, а стул ужасно неудобный.

Море было синего-синего цвета, отсвечивало бирюзой, изумрудами, сверкало прозрачными всплесками, тихо ударяясь о корму белого катера.

Рыбки, которые кружили стайками у кормы в ожидании угощения, словно подмигивали красивой девушке, а та смотрела на них, не моргая. Играли в гляделки — кто кого переглядит: девушка сверкающую рыбку или рыбка девушку. Кто из них красивее, притягательнее, ярче? Юля всматривались в морское царство, ей казалось, что она видит не только стайки маленьких рыбок, но и больших, степенных рыб, которые лениво двигали плавниками, смотрели свысока на кораллы — странные существа, яркие, но будто неживые.

Если бы Юля всмотрелась внимательней, она бы наверняка увидела пару русалок, которые, смеясь, проплыли мимо, и, бросив взгляд на поверхность, недовольно поджали губы. Никто не любит соперниц, пусть и в другой стихии.

Устроившись на ярко-синем мягком полотенце на корме белого катера, проще простого представлять царство Нептуна, придумывать имена подводным жителям, истории их жизни, привычки, внешность.

Юля никогда не видела настолько яркого моря. И неизвестно, что стало причиной необъяснимому восторгу — география или близость Симона, который не отрываясь смотрел на Юлю, когда поднимался по лестнице, на ходу протирая полотенцем тёмные кудри.

Симон сел рядом с Юлей, взглядом пробежался по стройным ногам, упругому девичьему животу, задержался на пупке, остановился на груди, однако, заметив заметное напряжение, посмотрел на лицо.

— Привет, почему одна? Где Пашка? — чтобы занять неприятную паузу, спросил Симон.