— Что «пожалуйста», Хэдли? Просишь меня остановиться? — поддразнил я ее, просовывая член между гладких половых губ. Влагалище тут же стало затягивать меня в горячие и манящие глубины.

— Нет, — простонала она. — Пожалуйста, только не оставляй меня с ними.

Я намотал на кулак ее волосы и поднял Хэдли, чтобы прижаться губами к миниатюрному уху. В таком положении член полностью погрузился внутрь нее, растягивая моего милого беременного врага.

— Я убью их, — я резко толкнулся бедрами, насладившись вскриком, слетевшим с ее губ. — Но сперва заставлю твоего папочку смотреть, как я насилую его малышку. Так будет справедливо, ведь это он заплатил Патнэму, чтобы тот поступил так с моей дочерью и мной.

Хэдли начала всхлипывать, мокрые дорожки потекли по раскрасневшимся щекам. Я по-собственнически обхватил ладонью ее киску, а потом нашел клитор. Всхлипы перешли в стоны, когда я стал подводить ее к краю блаженства. Посасывая ухо Хэдли, я перекатывал комок ее нервов между большим и указательным пальцами. Хэдли извивалась и судорожно хватала ртом воздух.

— О, детка, — пропел я. — Твоя киска такая сочная. Тебе нравится, когда я груб с тобой. Значит, ты тоже больна на голову, малышка.

Ее грудь подпрыгивала с каждым моим толчком. Мне нравилось, что Хэдли приходилось держаться за мою голову, чтобы не упасть, поскольку ее колени уже подгибались. Выпустив клитор, я шлепнул по киске ладонью. Ее внутренние мышцы сжались, и я застонал.

— Смотри, — прошептал я ей, прикусив мочку уха. — Смотри на свое лицо, пока я тебя трахаю.

На этот раз я шлепнул по киске сильнее. Хэдли приоткрыла губы, а ресницы затрепетали на покрасневших щеках. Ей все чертовски сильно нравилось. Это девчонка сводила меня с ума, но я не мог заставить себя хоть немного волноваться по этому поводу. Я наслаждался этим. Хэдли прогоняла душевную боль и тоску, даря взамен нечто горячее, всеобъемлющее и тягучее. Мне хотелось утонуть в этом чувстве.

— Я хочу укусить тебя там, — прорычал я, — но бить твою истекающую соками киску почти столь же приятно.

Я шире раздвинул ее половые губы, обнажая клитор, а потом ударил прямо по нему второй рукой. Хэдли закричала, достигнув оргазма, словно я нажал на какую-то гребаную ядерную кнопку. Она стала содрогаться и едва не соскользнула с моего члена. Я притянул ее ближе, продолжив грубо трахать сладкое влагалище, все еще ритмично сжимавшееся. Когда Хэдли немного пришла в себя, я снова толкнул ее на стойку, она тут же уперлась в нее руками. Волосы Хэдли были растрепаны, а глаза безумно блестели. Я резко вышел из нее и заменил член пальцами. Она застонала, когда я стал трахать ее так. Пальцы моментально намокли.

— Когда мы предстанем перед твоим отцом, я возьму твою задницу, малышка. Я заставлю его смотреть, как я трахаю твою дырку, — я вынул пальцы, а потом грубо толкнул один ей в анус.

Она закричала, но тут же прижалась ко мне, умоляя о боли, словно мазохистская сучка. Я так же болен, как и Хэдли, поскольку сдался, принявшись трахать ее узкое отверстие пальцем. Спустя некоторое время я высунул его и обхватил свой пульсировавший член. Когда я стал толкать головку через сморщенное кольцо ануса, мы оба зашипели. Хэдли расслабила мышцы, впуская меня внутрь и растягиваясь, чтобы приспособиться к массивному члену.

— Твои отверстия словно шлюхи, готовые на все ради моего члена, — произнес я с удовлетворением в голосе. — Тебе не должно нравиться, когда твою задницу насилуют, — я говорил слегка насмешливо. — Тебе следовало бы рыдать и умолять меня остановиться, — я сильно ударил ее по заднице.

— Не останавливайся, — всхлипнула Хэдли.

«Плохая девчонка».

«Хорошая».

Черт, она сбивала меня с толку.

Я проскользнул почти до конца, а потом со всей имеющейся у меня силой рванулся вперед. Хэдли вскрикнула, а ее голова едва не разбила зеркало. Я мгновенно схватил ее за волосы и дернул назад как раз вовремя, чтобы предотвратить это. Крепко зажав локоны в руке, я стал жестко трахать ее в зад безо всякой нежности и извинений.

Но, черт возьми, Хэдли этого и хотела.

Она дрожала и постанывала.

Облизывала свои розовые губы, буквально созданные для соблазнения.

Толкалась навстречу члену, встречая каждый толчок.

— Я хочу кончить тебе в задницу, — произнес я. — Так мощно и обильно, чтобы из тебя еще неделю капала моя сперма.

Вместо того, чтобы вздрогнуть от отвращения или начать спорить, она заскулила, принявшись молчаливо молить обо всем, что я мог с ней сделать, смотря на меня своими прекрасными карими глазами. «Боже, эта девушка станет моей погибелью».

Со стоном я, наконец, кончил, как и обещал. Наполняя ее до краев. Задница Хэдли выжала из меня все до последней капли, как маленькая жадная сучка. Я стал ласкать ее ягодицы, не в силах продолжать этот холодный акт, питаемый ненавистью.

Правда заключалась в том, что мне чертовски сильно хотелось обнять Хэдли.

Я хотел поцелуями собрать ее слезы, забыть о том, что я ее осквернил, и смыть пот со взмокшего тела.

Мне хотелось защищать Хэдли, владеть ею и играть с ней.

Хотелось любить ее.

Вот почему мне было крайне необходимо от нее избавиться.

— Позволь мне с ней разобраться, — процедил Фильтр, расхаживая перед столом.

Хрустнув шейными позвонками, я постарался проглотить гнев.

— Нет.

— Койн, — начал он, пригвоздив меня взглядом, — я здесь, чтобы прикрывать твою спину, приятель. Чтобы защищать тебя…

— От миниатюрной девчонки? — выплюнул я.

— От тебя самого, придурок.

Внутри вспыхнула ярость.

— Меня не нужно защищать, я знаю, что делаю.

— Правда? Ты похитил ее, чтобы отомстить, а сам спас и вытащил со скотобойни. Всю ночь цеплялся за нее так, будто она чертов ребенок, которому приснился кошмар. Утром ты проснулся в ярости на самого себя и пошел к своим братьям за советом. Мы помогли тебе вернуться в нужное русло, мать твою. А потом ты отрекся от всего того дерьма, которое мы так долго обсуждали, только затем, чтобы трахнуть ее, да так громко, что слышал весь дом. А теперь? Она все еще пленница или твоя старушка, а то я совсем запутался, чувак.

Я не допускал неуважительного отношения к себе, но это Фильтр. Он никогда не терял голову по отношению ко мне. Никогда. И если сейчас он выкидывал все это дерьмо, то лишь потому что беспокоился за меня. Я это понимал. И ценил. Просто не хотел, чтобы он вмешивался.

— Я знаю, что делаю, — снова заявил я твердым тоном.

Фильтр провел пальцем по своим золотистым волосам, а потом обреченно вздохнул.

— Ясно. Судя по чертовски свирепому взгляду твоих глаз, я снова стану обращаться с ней, как с твоей старушкой.

Я не стал подтверждать или опровергать его слова. Не знал, кем в действительности для меня была Хэдли. Когда мы находились наедине, все казалось правильным и чертовски прекрасным. Но как только возвращались мысли о прошлом, о том, что со мной сделал ее отец и ублюдочный папаша бывшего парня Хэдли, мне хотелось использовать девчонку в качестве орудия для своей мести.

По правде, я солгал Фильтру.

Поскольку понятия не имел, какого черта вытворял сейчас.

В любом случае, я уже все сделал.

— Так какой у нас план..?

Его слова оборвал писк моего компьютера. Кто-то пытался связаться со мной по видео-чату. Я зловеще улыбнулся.

— Папочка звонит, — сказал я Фильтру, прежде чем принять вызов.

Экран заполнило никчемное лицо Мэррона Дженворта. Его щеки пылали от ярости, а ноздри раздувались.

— Где моя дочь, черт тебя задери?

Я выгнул бровь.

— С чего ты взял, что она у меня?

— Камеры, придурок. Я видел, как твои люди забрали мою дочь.

— Мы по очереди жестко имели ее в задницу, пока она не истекла кровью и не умерла, — я ухмыльнулся. — Или мы скормили ее свиньям? Не могу припомнить.

— Послушай меня, ублюдок! — проревел Мэррон. — Я знаю, что ты не убивал ее. Ты слишком умен, мать твою, поэтому на твоем лице и стоит этот долбаный крест. И знаю, что ты собрался использовать ее, чтобы добраться до меня!