Тут дверь трактира резко отворилась, и какой-то малец, повиснув на резной ручке, что мочи заверещал:

- Приехал!.. Чуете, обоз приехал!!!

К тому времени, когда приятели бегом добрались до Плаца, площадь была запружена народом так, что и не протиснуться.

Орудуя локтями, Фридерик кое-как почти достиг первых рядов охочих послушать Верховного Старосту. Томми и Мерик где-то поделись: может быть, выискивали забор покрепче, откуда всё видать, или деревья повыше. Высоких деревьев, впрочем, вблизи площади было немного, так что выбор был невелик.

Привстав на цыпочки и даже несколько раз подпрыгнув (насколько позволяла донельзя спрессованная толпа), Фридерик понял, что сам момент прибытия обоза он уже пропустил. Ни обоза, ни сопровождавших его Кролов видно не было. Зато меж соплеменников, что сумели занять первые ряды слушателей, он разглядел знакомую шевелюру (а точнее, отсутствие оной) Верховного Старосты Крола, которого нетерпеливо подталкивали к импровизированной трибуне, что состояла из нескольких, составленных вместе наспех сколоченных столов. Пока Староста, не без помощи окружавших его земляков, карабкался на сей насест, толпа хлопала в ладоши, улюлюкала, свистела и отпускала непристойные шуточки. Наконец, престарелый Крол (девяносто лет его отпраздновали три года назад) кое-как выпрямился, и позволил созерцать себя всем, кто смог пробраться в первые ряды.

- Милейшие мои соплеменники! – торжественно произнес он.

- Тише! Тише! – закричали вокруг, отчего гомон на площади только усилился.

Крол поднял руку, призывая к тишине. Через пару минут крики понемногу затихли и староста продолжил:

- Вы не представляете, насколько приятно мне вновь очутиться средь моих любимых соплеменников, знакомых, а также родственников после столь тяжкого и опасного путешествия!

Вокруг зааплодировали. Фридерик помимо воли заметил, что аплодировала в основном молодежь. Старики, которые уже не раз слышали подобное обращение, сохраняли невозмутимое спокойствие, поглядывая через плечо на соседние улочки, на которых уже расставляли столы для предстоящего пиршества и развешивали праздничные фонарики.

- Вижу, - между тем продолжал Крол, - что собрались здесь представители самых знатных семейств и не только… Милые мои Ройлы, Пойлы и Дудстоны, Булкинсы, Барсуксы и Шерстопалы!

- И Шерстолапы! – заорал кто-то прямо в ухо Фридерику.

- И Шерстолапы, - кивнув, охотно согласился Крол. – А также ближайшие мои сородичи - Кролы, Бриндезайки, Лякошели, Ёйлы…

Молодежь опять дружно зааплодировала и подняла шум, от чего на время не стало слышно, о чем вообще говорит Староста. Те же, кто постарше, отметили про себя, что Бобберов в своей речи Верховный как бы и не упомянул…

- Из своего путешествия я принес вам, милейшие мои соплеменники, новости, - продолжал Староста, подняв руку и вновь призывая всех ко вниманию. Сделав очередную паузу и подождав, пока угомонится молодежь, он продолжил:

- Есть у меня известия отрадные и не очень… С чего прикажете начинать?

- С отрадных! С хороших! – закричали вокруг.

- Ну-с, начнем с отрадных известий, - понизив голос и заставляя всех вконец притихнуть, продолжил Крол. – Во-первых, наш славный защитник, разлюбезнейший Великий князь и правитель всех здешних земель, властитель величественной Тиминской крепости, с которым я имел честь трапезничать в течение двух дней, посылает вам, мои милые соплеменники, свой нижайший поклон и заверения, что земли наши он будет и далее блюсти от происков лютых иноземцев к нашей всеобщей радости…

- Ура! Слава нашему защитнику! Многие лета ему!.. – закричали на площади.

- Витиевато, ох и витиевато выражается наш разлюбезнейший Староста… Но славно! - услышал Фридерик чей-то голос за спиной.

- Теперь о вещах не столь радостных… - Староста сделал паузу и горестно покачал головой. – Мир, по-прежнему, неспокоен… Наши ближайшие соседи, Хордия и норлонги вновь затеяли смертоносную войну меж собой, подбивая и прочие народы на неразумное кровопролитие. Стоял я на бастионах неприступной Тиминской твердыни и лицезрел многочисленные дружины наших северных соседей, что днем и ночью шли горными тропами, дабы напасть на незащищенные, мирные поселения соседей наших южных… Более того, я вам скажу… От немногочисленных людей, что промышляют торговлей в близлежащих землях узнал я совсем уж дурную весть…

Староста замолчал ненадолго, уныло склонив голову. На площади стало совсем тихо.

- В южных пределах великого княжества, - продолжил Крол, - ныне стали преследовать всех, кто по их понятиям относятся к нелюдям, особенно бывших царственных полуэльфов, а также гномов и прочие народцы… Стало быть, и наш народ тоже…

Наступила всеобщая тишина.

- Однако не стоит отчаиваться, мои милые соплеменники! – воскликнул минуту спустя Верховный Староста. – Пусть им! Хоть нам и заказан путь на запад или юг, где наш народ начнут преследовать и угнетать пуще прежнего, но разве плохо живется нам на наших исконных землях?!

- Истинно! Хорошо живется! Весело! - закричали многие.

- Разве не платим мы чинный оброк нашему светлейшему князю, чтоб он оберегал детей наших от всяческих невзгод?!

- Платим! И то верно! – раздалось со всех сторон.

- Так будем жить, и радоваться каждому пригожему дню назло нашим нелюбезным соседям! – громогласно изрек Верховный Староста.

- Ура! – вновь разнеслось над площадью. – Многие лета великому князю! Многие лета нашему мудрому Старосте!

Крол с неожиданной легкость соскочил со стола, что служил ему временной трибуной, и Фридерик заметил, как старик, панибратски обнимая кого-то из толпы (Пойлы, надо думать, ближайшие родичи), высоко поднял над головой кубок, что-то продолжая возбужденно говорить, но что, разобрать было невозможно. Впрочем, в кубке могла быть и простая вода – как известно, старик Крол последнее время ни винца, ни пива не пивал, опасаясь за свое здоровье.

Увлеченный общим потоком и слегка возбужденный, Фридерик и не заметил, как оказался подле заставленного яствами стола. Все вокруг поднимали повидавшие вид кружки «за здравие мудрого Старосты нашего и великого князя Тиминского». Над Плацем и близлежащими улочками разносился многоголосый гомон, кто-то уже бил в барабан, кто-то кричал: «Слава нашему Старосте и всему его роду!». В толпе промелькнули было рыжие космы Мерика и тут же исчезли. На какое-то время Фридерик оказался помимо своей воли зажатым между Ёйлами и Пойлами.

- За всё угощение, точно знаю, платит сам Староста и его семейство, - сообщил кто-то слева от него.

- И не мудрено, - раздалось справа. – Говорят, что старина Крол надумал таки удалиться на покой, воздушком чистым подышать перед смертью и вся такая прочая… А на место свое хочет посадить старшего сынка Перегина, что в народе прозвали Перегибайлом за крутой нрав…

- Эт… того, что в прошлом году в озере тонул?..

- Тонул, да не утонул… Эт верно, как гусиный помет! Потому, говорят, ныне в последний раз старина Крол всех соплеменников собрал, чтоб уж напоследок повеселиться всласть, как раньше… А там, гляди, уж и объявит свое решение…

- Так, говорят, родня у старого Крола еще та… Могут и не согласиться. Взять, хотя б, того ж молодого Томми с его матушкой…

- Ой, не надать! Томми со своей семьей хоть и Крол, да не в кровь! – возразил кто-то. – Ясное дело - дальний уж очень родственник, пользы от него никакой… Нехай ему по трактирам шастать…

Уплетая (не очень активно, ведь недавно позавтракал), обильное угощение и прислушиваясь к разговорам случайных соседей, Фридерик не забывал при этом втихаря наполнять разнообразной снедью свою котомку, так сказать, впрок. Думается, на его месте так поступил бы всякий уважающий себя хоббит, и возможно, многие присутствующие на торжественном угощении тоже этим занимались…

Солнце, удивительно ласковое после долгой и лютой зимы, медленно катилось по небосводу, собираясь вот-вот скрыться за утесами западных хребтов. Улицы и улочки славного Бринбурна, тем не менее, были наполнены весельем. Гремели барабаны, звенели бубны, там и здесь плясали, пели, заводили хороводы. Ссорились, вспоминая прежние обиды, мирились и опять ссорились…