Но «упрямец» не собирался сдаваться! Он продолжал в одиночку крошить ненавистные гранитные стены, открывая всё новые залы, проходы, озера, колодцы, постепенно приближаясь к самим недрам земли. Чача вконец одичал, похудел и плохо спал. Во сне ему мерещились несметные сокровища, и он лишь с еще большим остервенением брался за работу.

Однажды (было это не так давно, но гном как-то потерял счет однообразным дням), лежа на холодном полу очередной пещеры, Чача всё никак не мог заснуть. И тут ему почудились какие-то неразборчивые голоса, крики. Гном решил было что от тоскливого одиночества у него уже «мозги поехали» и, поворочавшись малость, таки заснул.

Но на следующий день всё повторилось: он слышал отдаленные голоса. Потом к ним добавились другие звуки, которые казались странно знакомыми, но некоторое время гном не мог сообразить, что же это ему напоминает. А когда, наконец, сообразил, его прошиб холодный пот. Из земных глубин раздавался нарастающий барабанный бой.

Уж кому-кому, а народу Дарина прекрасно известно, что это может означать! Нервы гнома (которые и так были на пределе) не выдержали, и Чача, собрав впопыхах свои пожитки, рванул из зловещих пещер куда глаза глядят.

Прошло никак не меньше двух месяцев с того злосчастного дня… Претерпев невиданные доселе лишения, гном, двигаясь исключительно на восток, достиг, наконец-то, Малого Северного Тракта. И тут, вдобавок ко всем несчастьям, на него посыпался град стрел, выпущенных суровыми хранителями северных торговых путей…

- Ах, и скажите, где справедливость? - горестно закончил Чача свою повесть. – Ну почему, скажите мне, всем хочется превратить безобидного, несчастного гнома в некое подобие ёжика?

Фридерик, если и мог, не ответил бы на этот риторический вопрос потому что почти уже спал. Мерик давно похрапывал, обняв Альфу.

- Ты бы на себя со стороны глянул, страшилище… - негромко заметил Томми и, зевнув, повернулся ко всем спиной. Лишь Мена казалась единственным бодрствующим существом в компании.

- Не пойму я что-то, - проворчала она, - с чего это тебя, гном, на север потянуло…

- Всё просто, несравненная, всё просто! - тут же откликнулся Чача. – Я ведь как рассуждал? Назад в Салихард, значит, путь мне заказан. Уж мне ли не знать своего почтеннейшего родителя! Норов у него – ого-го, тот еще характерец! Много лет пройдет, пока папуля мой успокоится да поостынет… В одиночку же по горам бродить – неправильно, мало ли что случиться может. Взять, к примеру, опять-таки, зверь какой-нибудь… Вот! И понял я, что иного выхода, как податься в северные края, у меня нет!

- Кому ты нужен там?… - заворочавшись, промолвил Томми совсем уж сонным голосом.

- А почему нет? – удивленно воскликнул Чача. – Я же на все руки мастер! Я и кузнец, и каменщик, не говоря обо всем прочем! Устроюсь, поработаю пару годков… Работать мне - не привыкать! Деньжат поднакоплю да вернусь в Салихард!

- От папеньки откупиться, значит… - вставила Мена.

- При чем тут папенька!? – гном лишь махнул рукой. – Деньги мне нужны, чтоб сманить молодежь в невиданный поход! Ах, есть у меня мечта…

- А то, как же…

- Решил я отправиться к великой горе Мунблат, вот как! От всех это, конечно, секрет! Но с вами я честно, как на духу…

- Что же ты там не видывал?

- А-а… Уж где-где, а в тех местах я маху не дам! Вот что я скажу!

- Да замолчите вы когда-нибудь? – промямлил Мерик, откидывая одеяло. – Житья нет от вашей трепотни! Уж уснул, кажись, уже и сон первый увидел…

- Верно, - согласилась Мена. – Давайте спать! Завтра решим, что с этим гномом делать…

- А чего решать? Чего решать-то!? – взвыл Чача. И это восклицание было последним, что еще связывало Фридерика с ушедшим днем. Свернувшись калачиком, хоббит провалился в глубокий, безмятежный сон…

Какое-то легкое движение разбудило Фридерика на рассвете. Он разлепил глаза, высунул голову из-под одеяла и огляделся. Вокруг царил глубокий полумрак. Лишь серела узкая щель – вход в их укрытие, да слегка мерцали затухающие, превратившиеся в холмики седой пыли, остатки отлежника в очаге. От очага, по-прежнему, исходило тепло, но воздух в пещерке стал заметно прохладнее.

Фридерик встал и, стараясь не наступить на сладко дремлющих приятелей и развалившегося, похрапывающего гнома, тихонько пробрался к выходу. Снаружи сеял косой, мелкий снежок. За ночь у входа в пещеру ветром намело сугроб чуть ли не в рост хоббита, но кто-то уже здесь прошел. Причем, совсем недавно…

Мена стояла невдалеке от приютившей несчастных путников расщелины, широко расставив ноги и умываясь снегом. Ее распущенные золотистые волосы трепал ветерок. Фридерик, не долго думая, последовал примеру девушки. Снег был сухим и колючим. Смыв, таким образом, остатки сонливости, хоббит решил, что, как требует того учтивость, не помешает и поздороваться.

- Доброе утро, госпожа Мена! – Девушка повернула голову, будто только теперь заметила его присутствие. Глаза ее были красными, взгляд - уставшим.

- Ох, - невольно воскликнул хоббит, - у вас такой вид, вроде и не спали вовсе, уж извините меня…

- А ты наблюдательный, Фридо, - усмехнувшись уголками губ, ответила девушка. – Впрочем, если бы я и захотела уснуть, врядли мне это удалось. Этот гном так ужасно храпел!

В голосе девушки хоббит услышал нотки упрека. Не сразу, но всё же Фридерик понял, что могла сказать, но не сказала Мена. Конечно же, нельзя быть столь доверчивыми, как хоббиты, и столь беспечными. Откуда знать, кем, на самом деле, является их случайный встречный, с которым усталые путники расположились на ночь в одной пещерке? Выдумать можно что угодно! С тем же успехом гном мог оказаться обычным местным пройдохой и лиходеем, что грабит одиноких простофиль, к которым удалось втереться в доверие. Девушка поступила осмотрительно, хоть это стоило ей бессонной ночи…

- Может быть, - предложил смущенный Фридерик, - имеет смысл дежурить по очереди, по ночам-то?

- Возможно, нам давно следовало поступать таким образом, - согласилась Мена. – В этих местах лишняя осторожность - не помеха! Впрочем, пора отправляться дальше. Буди своих приятелей – следует посовещаться, что нам делать с этой… Чачей.

- А что со мной делать-то? – раздался из расщелины голос гнома. В следующее мгновение и сам Чача предстал перед собеседниками, разгребая остатки сугроба и почесывая пузо, которое прикрывала спутавшаяся бородища.

- Нечего здесь решать! – объявил он. – Коль вы идете на север, я с вами - никуда вы от меня не денетесь…

- Это мы еще посмотрим, - возразила девушка.

- И смотреть нечего! – взревел гном. – Не возьмете в компанию – по следам пойду! На снегу нынче следы видать за милю, а ходоки мы, гномы, завидные…

- Пристрелю! - угрожающе промолвила Мена, и глаза ее превратились в узкие щелочки.

- А я, сударыня, смерти не боюсь, знаешь ли… - подбоченясь промолвил гном. – После смерти мы, гномы, уходим к детям Илуватара! И сопровождает нас в этом, последнем пути, сам валар Аулэ… К тому же, я и так уж распрощался со своей неудавшейся жизнью! Жаль лишь, что детей у меня нет…

Гном горестно покачал головой:

- Нет, стрелами своими ты меня не запугаешь, госпожа…

- Ой, ли? – раздался из-за сугроба насмешливый голос Мерика. – Ты же сам, поди, намедни рассказывал нам, как драпал от стрел обозных людишек!

- Я не от стрел драпал! - нахохлившись, возразил Чача.

- А от чего?

- Я драпал – и это верно – от тучи стрел… - угрюмо ответил гном.

- М-да… - произнесла, подумав некоторое время, Мена. – Разница существенная! Похоже, выхода у нас нет…

Впереди, по-прежнему, шла Мена.

Следом, утопая в снежных заносах, проклиная всё на свете, пробирался Фридерик. Альфа уныло семенила рядом, зачастую наступая на пятки «хозяину», или путаясь под ногами…

Приятели, как и раньше, брели неторопливо где-то сзади; время от времени до слуха молодого хоббита доносились их голоса.