- Лежать, мер-рзавец! Мозги вышибу!

- Прощу пощады, милостивая сударыня! Ошибся! Виноват!.. Готов искупить вину! – Голос явно принадлежал недавнему «грабителю», только нотки в его голосе заметно изменились…

- Госпожа Мена, осторожно! - воскликнул Фридерик, бросившись в сторону скал. – Их тут много!

- Нет тут никого, кроме одного этого негодника! – откликнулась девушка. - Один он, как перст… Лежать - сказано! Эй, друзья! Давайте ко мне! Держитесь левее, по крупным камням подняться несложно…

Хоббиты схватили оброненные торбы, обнажили (на всякий случай) мечи и стали карабкаться вверх по уступам скользкого скального карниза, руководствуясь указаниями девушки. Альфу пришлось пару раз подсадить. Подъем, впрочем, оказался недолгим.

Мена стояла, широко расставив ноги, тетива ее лука была натянута до предела, а наконечник стрелы почти упирался в лоб того, кого девушка, по-видимому, и обозвала «негодником». Приблизившись, хоббиты с удивлением уставились на странное, косматое существо. Было оно ростом, пожалуй, чуть повыше хоббитов. Одежда состояла из серого, длинного, местами залатанного плаща, из-под которого торчал край видавшей виды куртки. Широкие брюки были заправлены в невысокие, потрепанные, расползающиеся сапоги. Во все стороны торчали длинные, нечесаные волосы, слипшаяся борода свисала до самого пояса, а меж узкими губами и небольшими, округлыми глазками красовался крючковатый, длинный, красный нос.

- Вот те на! – не удержавшись, воскликнул Мерик. – Это что за чудо такое?

«Чудо», меж тем, завидев неспешно приближающуюся к нему порыкивающую, низко склонившую голову псину, еще более вжалось в камни и закрыло голову руками.

- Это гном, - пояснила Мена. – Думаю, из Салихарда. Если, конечно, верить его цеховому знаку на куртке…

- Всё верно, милсударыня, всё верно… - пролепетал гном. – Только, уж верно, в тех местах много лет я не был! Изгнанник я, изгой… Собачку вашу, милсудари, уберите, будьте так добры! Я собак с детства боюсь…

- Она тебя не тронет, - сказал Фридерик, - пока будешь вести себя смирно!

- И с каких же это пор, - грозно спросила девушка, - гномы стали заниматься грабежом да разбоем, мирным путникам козни строить?

- Ох, милая сударыня, всё это не от хорошей жизни! – воскликнул гном. – Уж поверьте, ничего дурного я и в мыслях не держал!

- Не держал, говоришь? – осведомился Томми. – А что это лежит за тем вон валуном?

Фридерик с Мериком обернулись и, действительно, разглядели в сгущавшихся сумерках лежащий на снегу невиданный ранее, приличных размеров обоюдоострый топор.

- Молчишь? Ну, говори, зачем тебе топор-то?

- Это не топор… – надувшись, произнес гном. – Это настоящая, боевая секира!

- Тем более! – воскликнул Мерик. – С чего бы это тебе по горам с секирой шастать?

- А кто ж по этим местам без оружия-то бродит? – искренне удивился гном. – Только, уж поверьте, ни разу еще я секиру не подымал на честных людей. Именем Дарина, праотца нашего, клянусь…

- Ты нам зубы-то не заговаривай! – прервала его девушка. – Ты на вопросы отвечай! Что это ты, мерзавец, засаду здесь решил устроить на честных людей?

- Ох! – гном глубоко вздохнул. – Честно говорю, судари, как на духу: нужда окаянная замучила. Хотите верьте, хотите нет, но вот уж дней десять, как я ничегошеньки не ел! Ни крохи во рту не было, только воду лакал из ручьев да снегом подъедался! И до того тоже питался долгие дни, как собака бездомная. Последний раз поймал какого-то зверька облезлого, так поверьте, целиком его себе в рот и затолкал…

- Брр… - брезгливо поморщился Мерик. – Ты давай, без этаких подробностей! А то содержимое моего желудка окажется на твоей бороде!

- Не вру я! – жалобно продолжал гном. – Живность в этих местах, правда, водится… Будь у меня лук, - он покосился на девушку, - может быть, и пропитание себе добыл бы… Только вот, стрелять я не умею! А так, эх… какая же животина меня с секирой-то близко подпустит? Вот, несколько дней назад, совсем отчаявшись, решил у людей, что обоз гнали, краюху хлеба выпросить – еле ноги унес! Чуть всего стрелами не утыкали…

- Еще бы! – весело откликнулся Мерик. – Такое-то чудище увидеть - в обморок можно грохнуться! Прямо снежный ологхай!

- Ты нас не жалоби! – прикрикнула на гнома Мена. – Выкладывай, отчего на нас засаду устроил?

- Я ж говорю – жрать донельзя хотелось… - понуря голову, произнес гном. – Думал хоть чем-то подкрепиться… За снегом-то не разглядеть, кто по дороге идет – обоз ли, одинокие путники ли, аль кто еще… Только голоса слышны были, да по голосам-то разберешь разве? Вы уж на меня не серчайте более, чем я того заслужил! Честное слово, за краюху хлеба век благодарить буду, служить готов…

Фридерик глянул на Мерика, тот пожал плечами и перевел взгляд на Томми. Приятель же исподлобья посматривал на Мену. Девушка окинула взглядом хоббитов и, помолчав немного, промолвила с сомненьем в голосе:

- Коль ты, гном, не врешь и, действительно, ничего дурного на уме не держишь… Поделимся с тобой, чем можем. Что ж мы, звери?

- Ах, добрейшая сударыня, - воскликнул гном, всплеснув руками, - вовек благодарен буду! Каждую кроху отработаю!

- Ты в работнички-то не напрашивайся, - вмешался Мерик. – Веры тебе нет! И не будет, пока не расскажешь, зачем в такую даль забрался, и что тут делаешь!

- Расскажу, судари! Как на духу, всё расскажу! Прошу вас в мое убежище, оно рядышком. В двух шагах, можно сказать. От ветра да снега укроемся, малость отогреемся! – С этими словами гном вскочил на ноги.

- Стоп! - тут же воскликнула девушка, направив лук на гнома. – Не вздумай за секиру хвататься! Сказано, веры тебе нет! Мигом схлопочешь!

- Ручонки-ноженьки поотрубаем! – кровожадно пообещал Мерик и помахал мечом.

- И собачке скормим! – грозно добавил Фридерик.

- Да я ничего… - пролепетал гном, подымая вверх руки.

- Иди вперед, показывай дорогу! – кивнула головой девушка. - И без шуточек! А секира пусть полежит, где лежала… Ничего с ней не станется!

Процессия двинулась вслед за гномом. Фридерик попытался было приподнять гномов топор, чтоб забросить его подальше (на всякий случай, как говорится), но тот оказался настолько тяжелым, что от затеи этой пришлось отказаться…

«Убежищем» гнома оказалась неглубокая пещерка, в которую вся честная компания с трудом втиснулась после того, как гном на ощупь нашел и зажег лучину. Дальний угол был занят сложенным кое-как очагом, камни над которым были изрядно закопченными. Однако одного беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить - огонь здесь разводили оч-чень давно.

- Милости просим, благодетели! Располагайтесь поудобнее, спасители, не стесняйтесь… - суетился «хозяин», жадно поглядывая на походные мешки хоббитов. Мена молча развязала свою торбу и, достав в первую очередь связку веток отлежника, занялась очагом. Приятели же неторопливо принялись распаковывать свои мешки. При виде жалких (по мнению хоббитов) припасов, что были извлечены на свет, глаза гнома заблестели, по бороде потекли струйки слюны, и дрожащие руки его потянулись к еде. Ухватив солонины, гном, не раздумывая, затолкал ее в рот и тут же вновь запустил здоровенную лапищу в мешок.

- Э… Эй! – закричал Мерик, выдирая из цепких рук гнома торбу. – Так, поди, ты все наши запасы вмиг уничтожишь! Самим потом помирай с голоду! Прочь руки, поганец, пока не разделим еду по справедливости!

- К тому же, заработаешь заворот кишок с голодухи… - добавила Мена.

- У нас, гномов, заворотов кишок не случается… - ответил гном, остервенело работая челюстями.

Скромный (исключая гнома, поглотившего таки значительную часть запасов путешественников) ужин завершился крепким, горячим чаем и трубками, набитыми остатками прекрасного заморского табачку (от курева, надо заметить, гном отказался). Очаг дымился, одинокие язычки пламени согревали продрогших путников и отбрасывали на стены пещерки замысловатые тени. Хоббиты разлеглись на неровных камнях, вытянув ноги к огню, подложив под спины лёжники и прикрыв собой походные мешки, на которые не переставал вожделенно взирать «хозяин» жилища. Было почти уютно.