Некоторое время оба неловко молчали. Наконец, Фридерик спросил:
- А каким был отец?
- Отец? Ах… Он был мечтателем! Выдумщиком! Мог целый день просидеть в своем доме, рисуя какие-то карты-схемы, вместо того, чтобы копаться в огороде. Даже пробовал писать! Знаешь, у него неплохо получались стихи, баллады! А сколько песен и сказаний он знал!.. Но после его смерти твоя матушка сгребла все бумаги отца в кучу посреди двора и сожгла! Так вот…
Фридерик глубоко вздохнул. «Странно, - подумал он, - что эта участь не постигла Алую Книгу. Похоже, рука не поднялась у матушки».
- Вот, что я тебе скажу, племянник, - продолжил после небольшой паузы Ози, - жизни у тебя здесь не будет! Поверь мне! Продавай-ка ты свое поместье! А не продашь – бросай всё к чертям собачим да перебирайся к нам на Выселки! Чтоб там не говорили, но мы одна кровь… Приезжай, когда надумаешь! Найти меня легко – на Выселках всяк собака знает! Поживешь год-другой… Работы на всех хватит! Увидишь - люди там другие, не то что твои местные р-родственнички, которые спят да видят, как ближнего объегорить, да на чужом горе нагреться… Построим тебе подворье – сам место выберешь! Обзаведешься семьей – девки у нас славные, работящие, не то, что здесь! – и заживешь правильно, достойно, как и положено хоббиту!
- Ох, спасибо, дядя, - со слезами на глазах произнес Фридерик. – Я подумаю…
- Подумай, да не медли! – напутствовал племянника «дядя», дружески похлопав молодого хоббита по плечу.
Недели через две после того наведались в гости Мерик с Томми. Звали с собой в Редколесье - там о хворобе и не слыхивали! - но Фридерик только руками развел:
- На кого ж я хозяйство-то оставлю?
Дядина идея с переездом на Выселки была подвергнута тщательному анализу и признана достойной внимания. Более того: договорились, что друзья помогут Фридерику перевезти нехитрый скарб к новому месту жительства. Но этим решили заняться ближе к осени…
Незаметно – скучно! - прошла большая часть лета…
Проклятущая хвороба вроде как отступила, прихватив с собой на тот свет, видать, всех кого намеревалась. С соседями Фридерик практически не общался. Впрочем, нельзя сказать, чтобы те сторонились именно молодого хоббита. Напуганные свалившимися неизвестно откуда на их головы бедами, хоббиты сторонились друг друга, отчего торговля и трактиры пришли в заметный упадок. Надо надеяться, ненадолго…
К концу лета Фридерик уж совсем свыкся с мыслью о неизбежности своего переезда на север, в Выселки. Денег, что остались после матушки, хоббит старался не тратить. Держал, что говорится, на последний день. Но жить ведь на что-то было нужно! Пришлось понемногу распродавать свое хозяйство…
Коз никто в округе брать не захотел. Пришлось мотаться аж в Златополье и там продать их Брюховичам почти за бесценок. Овец же «со скрипом» забрал Отто Булкинс, дела которого последнее время шли из рук вон плохо. Его же Фридерик попросил подыскать (не задаром, естественно) покупателей на свое подворье. Небольшое стадо уток Фридерик отогнал в Срединки и просто отдал первым попавшимся селянам. Поголовье кур медленно редело – хоббит был непрочь время от времени побаловать себя сытным, хоть и не очень жирным бульоном.
Первыми «на смотрины усадьбы» пожаловали Хуко Брускинс со своей пышной и сварливой женушкой Порфенией - скупердяйкой редкой. Всё придирчиво обсмотрели (будто ни разу не видели!), поковыряли гвоздем старую штукатурку, постучали по деревянным балкам. Залезли даже на сеновал, перевернув всё прошлогоднее сено вверх дном, и особенно тщательно замерили огород. С тем и удалились – «надо бы подумать!»
Приехала на двуколке вдова Памела Барсукс. Мужа ее - «старожилу» трактира «У Люберии» - схоронили еще ранней весной. Ничего не ковыряла, никуда не залазила. У Фридерика сложилось такое впечатление, что прибыла почтенная вдова с единственной целью – малость посплетничать. Но молодой хоббит был хмур и немногословен. Потому, вскоре гостья отбыла восвояси, заметно обиженная холодным приемом.
Следующим заявился уездный шарриф Мэтью Дудстон. Впрочем, покупать подворье он не собирался. Цель визита была куда как банальна – оброк, что следовало собрать к очередному путешествию Верховного ко двору князя (Фридерик уж и не помнил, когда последний раз посещал их с матушкой престарелый шарриф). Оглядев сиротливое подворье, старик присел на крылечке, раскурил трубку и долго сетовал на неблагодарную судьбу: «Вот, велели собрать столько-то да столько-то, а где ж его взять? Кто повымер, кто подался в соседние Уделы». После лишь сплюнул и медленно поковылял восвояси…
Последним желающим прицениться оказался Розик Брендизайк, приехавший с двоюродным братом Франко из дальнего Пересечья. Причина была простой: замучила братца последнее время жизнь в Южном Уделе. Уж многовато разной мерзости развелось в тех местах. В Диких оврагах, что совсем поблизости, расплодились волки - житья нет от ненасытных хищников. Но очистить от них местные угодья нелегко: овраги глухие, сплошь заваленные буреломом, народ ходить туда побаивается. В Муторном озере, опять-таки, завелся не то змей, не то дракон водяной какой-то. Рвет сети, лодки переворачивает… Вот и решил Франко перебраться в более спокойные места.
На осмотр подворья братья много времени не потратили.
- Вот что я тебе скажу, Фридерик, по старой дружбе, как говорится… - похлопав хоббита по плечу, заявил Розик. – Никто твое подворье не купит! Уж если браться за дело по-хозяйски, всё это надо снести до основания и отстроить заново. Был бы твой дом в городе, аль где-то поближе к тракту, может, ты его и продал бы. А так… Земли свободной нынче – после проклятой хворобы – ох, как много гуляет. Стройся где хочешь! Хошь – в долине Мутной, хошь – в низовьях Игристой. Там земли плодородные, леса, озера опять-таки…
- Сам понимаю, - вздохнул Фридерик. – Кому захочется жить на краю света?
- Ты не обиделся на мои слова?
- Чего уж там… - хоббит пожал плечами и начал свыкаться с мыслью, что родное подворье так и останется заброшенным и позабытым после его ухода.
Кончилось лето, миновала уж средина сентября (точной даты хоббит не запомнил – а жаль!), когда Фридерик решился, наконец-то, отправиться в недальний поход. Тянуть далее было некуда. Всё, что можно продать – было продано. Бедолаги-куры были съедены, огород убран, матушкин дом давно заколочен (последнее время он жил в домике отца), походный мешок наполовину собран. Кроме многих нужных и полезных вещей на самом дне его покоились две рукописи: любимая с раннего детства «Алая Книга Западных Пределов» и загадочная Книга Старика.
День близился к концу, и солнце уже готовилось скрыться за снежными вершинами гор…
Фридерик угрюмо оглядел свое опустевшее подворье. В свете уходящего дня оно казалось разоренным. Но прежде чем навсегда покинуть родные места, следовало - как положено добропорядочному хоббиту! - кое-что сделать.
Фридерик достал заблаговременно припасенную бутылку «собрицы» и, потрепав по голове возлежащую на крыльце Альфу, направился вначале к могилке матушки, а затем к каменному холмику, что приютился неподалеку от Магнитного камня. Альфа уныло плелась следом за хозяином…
Торопиться было не к чему, да и незачем – каждый хоббит знает, что отправляться в путь-дорогу лучше всего на ночь глядя. Идти легче, да и соседи меньше будут судачить… И потому Фридерик поудобнее устроился на небольшом округлом валунчике, пару раз приложился к горлышку и раскурил отцовскую трубку. Махра, конечно же, не лучшее из того, что приходилось курить хоббиту - но в нынешние, худые годы он и этому был рад.
- Вот как странно-то жизнь складывается… - рассеяно произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь, и разглядывая первые звезды, что начали проступать на еще светлом небосводе. - Кто ж мог такое подумать? Если бы кто-нибудь сказал мне пару лет назад, что останусь я совсем один, даже словом не с кем перемолвиться – не поверил бы! Эх… Да ладно! Может и не так уж всё плохо! Устроюсь на новом месте, а там гляди – уже и жениться пора!
