Последняя фраза странным образом «застряла» в памяти Фридерика. Что хотел сказать Старик?

Конечно, хоббита всегда интересовало, кем же является его новый знакомый в действительности. Большей частью, он надеялся, что тот сам проговорится. Впрочем, этого не произошло… Однако теперь, после загадочной фразы, Фридерик вдруг почувствовал, что решение этой загадки лежит буквально на поверхности – лишь руку протяни! Тем не менее, еще несколько дней он раздумывал над этим, занимаясь нехитрым домашним хозяйством. И, наконец, понял – разгадка в самой Алой Книге!

Выждав, когда матушка в очередной раз отлучилась из дому, он уселся за столом и разложил на нем старую рукопись; еще немало времени потратил, пока искал то, что было ему нужно, среди одинаково желтых листков, одновременно прислушиваясь к звукам, что доносились снаружи. Старика он не опасался - тот никогда не заходил в их дом. А вот матушка Эмилия почему-то всегда раздражалась, стоило лишь Фридерику взять в руки эту книгу. Она тут же начинала греметь посудой, мести полы, ворчать и, наконец, требовать, чтобы «разлюбезный сынок» вместо того, чтоб дурака валять, занялся хоть каким-то полезным делом. Видать, были у матушки какие-то неприятные воспоминания, связанные с этой рукописью.

- Ну вот, наконец-то… - произнес хоббит. Взяв очередной тонкий лист бумаги, он пододвинулся ближе к окну и стал читать:

- «… старик… На нем была островерхая синяя шляпа, серый плащ почти до пят и серебристый шарф… Его длинная белая борода выглядела ухоженной и величавой, а лохматые брови клоками торчали из-под шляпы…»

Фридерик еще какое-то время перелистывал шуршащие страницы.

- Так, а вот еще: «…совсем бесшумно невесть откуда появился старец… кутаясь в просторный плащ непонятного цвета… Лицо у него было длинное, лоб высокий, темные глаза смотрели равнодушно, проницательно и чуть устало. В белоснежной копне волос и окладистой бороде возле губ и ушей сквозили черные пряди…»

Фридерик закрыл книгу, вздохнул и некоторое время сидел неподвижно, глядя в окно.

«Всё сходится», - решил он… Итак, Старик буквально свалился с небес. С виду – старец, но с глазами молодого человека… «Имя своё я потерял на равнинах Горгорота…» Равнина Горгорота… Но это же местность в Мордоре! «Не жилец на этом свете…» - сказала старая ведьма, а она-то редко ошибается! Попросил вырезать посох… Странная статуэтка горного ястреба, так удачно подошедшая к посоху… «Мне казалось, в ваших краях эти создания не водятся…» Длинная синяя хламида - плащ, что остался на камнях Заячьих оврагов…

«Какой же ты балбес, - подумал про себя Фридерик. - Старуха Жебреница, наверняка, первой сообразила… Отсюда и долгие перешептывания с матушкой у него за спиной. Что же теперь делать? Радоваться или наоборот?..»

Повздыхав да порассуждав немного на эту тему, и не придя ни к какому решению, молодой хоббит заключил, что ничего лучшего, чем сохранить втайне свое открытие, он сделать не сможет…

Выглянув в окошко, Фридерик тут же заметил Старика, восседающего на пороге «отцовского домика», радующегося пригожему дню и щурящего глаза на яркое солнышко. Хоббита он, естественно, не видел.

Фридерик же смотрел на Старика так, будто видел его впервые, подмечая то, на что ранее не обращал ни малейшего внимания. Старик был высок ростом (даже когда сидел, глаза его были на уровне глаз хоббита), худощав, кожа лица казалась прозрачной и была покрыта сетью морщин; странные, почти белые глаза смотрели спокойно и внимательно. Длинные, прямые, седые волосы с черными прядями были схвачены металлическим обручем. Борода была короткой - ее Старик отпустил лишь недавно. Бровей почти не было, но надбровные дуги буквально нависали над глазами, прикрывая редкие ресницы. Нос был прямой и тонкий. Плащ, сшитый матушкой из множества разноцветных лохмотьев, что нашлись в доме, был бы, пожалуй, смешон; но на старце он смотрелся совершенно естественно, можно сказать изысканно.

- Сколько же тайн еще ты скрываешь, Старик? – невольно промолвил хоббит…

Меж тем заявились Томми и Мерик. Кто-кто обещался составить компанию старым приятелям и прогуляться с ними по Редколесью? Ты случайно не помнишь, Томми? Не припоминаю что-то… А ты?

Фридерик отчаянно отбивался, но пришлось признать себя побежденным. Вылазка в Восточный удел была глупой, бесшабашной, но веселой. Местная дичь молодых охотников явно не боялась, но и близко к себе не подпускала. Рыбка клевать не хотела, хоть и вертелась в прибрежных омутах, оставляя на поверхности темных вод многочисленные круги. Местные же старожилы, завидев шумную компанию, качали головой и ворчали: «не та нынче молодежь, ох не та…»

Дней через десять Фридерик отделался таки от друзей, сославшись на неотложные дела, и направился в сторону дома. Последнюю остановку, как положено, сделал в Нижних Брусках.

В тот вечер небольшая бревенчатая изба, известная в округе как трактир «У Люберии», была забита до отказа. Всё терялось в сизом мареве махры. Стучали деревянные кружки, рекой лилось вино и пиво, поглощалась нехитрая, но обильная снедь.

Так уж случилось, что в самый разгар лета повстречались за грубо сколоченными столами два торговых обоза: один с севера Залучья, другой – с юга. Новостей было вдвое больше обычного, а следовательно, и желающих послушать известия собралось более чем. Слушали, впрочем, всё более Джигу Толстошкура, купца из Восточного удела (точнее – из Верниполья), что лишь несколько дней назад отчалил из стольного града Бринбурна.

- Как я говорил натоместь, - грохотал Джига, - так оно и вышло! Отрекся старина Крол от верховенства в пользу своего сынка полу-утопленника…

- Перегибайла, - подсказал кто-то.

- Не верна! - закричали с другой стороны. – Передрыгайла!

- Эт-точна, - подхватил румяный Дюк Брюхович. – Хто ж их имена запомнит, всё - как надписи в сортире!

Молодежь дружно загоготала. Старики же малость пофыркали и покачали головами.

- Скажу я вам, - продолжал Толстошкур, поглядывая в сторону «стариков», - незачем нести напраслину на нашего Старосту и его семейство! Уж сколько лет они горой стоят за свой народ! Сколько крови отдали! Да и нынче не ушел бывший наш Староста от дел: хоть сынок его, Перегин и станет вскорости новым Старостой, но старик Крол еще долго будет его верной, правой рукой, наставителем… Так я думаю! И не только я…

- Вот уж точно, – воскликнул долго молчавший Ростик Шерстобобер (дальний родственник опальных Бобберов, вожак южного обоза), - правая рука! Не той ли рукой севернее Бринбурна построена застава близ Чертовых сходней? Чтоб никому и не вздумалось за пределы Залучья податься!..

- А коль и той… - громко ответствовал Барсукс, «старожила корчмы». – Всё на пользу…

На кой пользу-та?.. – закричал кто-то.

Вы помолчали бы… - повысил голос Джига. – Только и умеете, что языком молоть, а ничего не знаете! Неспроста Верховный взялся заставу ставить! Делать ему, думаете, более нечаво… Коль помолчите хоть немного, я вам кое-что расскажу!

Все, конечно, малость пошумели, но охотно согласились выслушать свежую историю. Выждав, когда немного прекратится чавканье и стук кружек, Джига продолжил:

- Об этом знали немногие. Хотя, конечно, слухи ходили всякие и раньше… Короче говоря, не всё так гладко выдалось во время последнего похода нашего почтеннейшего Старосты к великому князю Тиминскому. Я уж точно знаю!

- Да откуда ж тебе знать? – закричал кто-то из Шерстобоберов, но на него дружно зашикали.

- Может, кто и не в курсе, - продолжал, понизив голос Джига, - но семейства Толстошкуров и Кролов почти одной крови. Можно сказать, почти родственники мы. Когда случается заезжать мне в Бринбурн, обязательно наведываюсь к старине Кролу, не то – обида на всю жисть! Секретов у нас нет. Разве что по мелочам… Потому и знаю из первых рук, так сказать, а точнее от сынка его младшего, что на обратной дороге напали на обоз Старосты лихие люди!

В зале зашумели.