– Значит, хорошо маскируется! И ещё скажу: он их копит для того, чтобы сбросить во время первомайской демонстрации на толпы трудящихся с самолёта. У него даже есть сообщник в городском аэроклубе.

Бесцветный человек молча отправился на кухню, выпил залпом два стакана воды, вернулся к Яшке и захлопнул папку:

– Нужно всё это срочно проверить. То, что ты сказал, крайне серьёзно. Я с тобой потом свяжусь…

Яшка отлично понимал, что поступает, мягко говоря, не совсем прилично, выдвигая против ничего не подозревающих людей такие гнусные обвинения, но именно в абсурдности и идиотизме наветов заключался его коварный план. Не такими уж откровенными баранами были эти ребята из госбезопасности, чтобы тотчас сломя голову бежать разыскивать яд для компота или подпольную типографию, и для этого переворачивать вверх дном квартиры своих фигурантов.

Но, как выяснилось, Яшка немного переусердствовал, однако ничего плохого в итоге не произошло. Через пару дней он встретил своего так подло подставленного знакомого, и тот прямо-таки лучился счастьем, будто выиграл в лотерею автомобиль или крупную сумму денег. По великому секрету он делился с каждым встречным-поперечным новостью о том, что к нему вчерашней ночью неожиданно нагрянули люди в штатском, перевернули квартиру вверх дном в поисках множительной техники, но, ничего не найдя, уехали ни с чем. На вопрос, чему он так радуется, приятель гордо сообщал, что теперь уже всем понятно, кто он такой – не сволочь какая-нибудь и не стукач, а вполне приличный человек и, может быть, даже потенциальный диссидент. Приличным людям с ним можно общаться без опаски.

Очередная встреча с бесцветным человеком произошла уже не через две положенные недели, а только через месяц. Не вспоминая о липовой типографии, тот сразу приступил к стандартным вопросам. Про очередного своего знакомого Яшка сообщил, что это человек пьющий и ненадёжный, всячески поносит Советскую власть, в подпитии способен на необдуманные поступки, вплоть до покушения на руководителей партии и правительства, о чём, кстати, уже намекал в редкие часы трезвости, и в качестве доказательства показывал большой финский нож. А может быть, это был кавказский кинжал, купленный в сувенирном магазине.

Собеседник выпучил глаза и поспешно спрятал бумажку с заготовленными, но ещё не озвученными вопросами.

– Ты это серьёзно? Ничего не путаешь?

– Под каждым словом подпишусь! – жёстко выдавил Яшка, стискивая зубы. – Кровью…

Но тот уже ничего не слушал, поспешно натягивая пальто и пряча папку в портфель:

– Я с тобой свяжусь позже…

С тех пор их встречи становились всё реже и реже, а продолжительность этих встреч короче.

Прождав пару месяцев, Яшка почти успокоился, наивно решив, что от него отвязались. Пускай лучше считают помешавшимся на шпиономании, что в те достославные времена было совсем не редкостью, и в конце концов примирятся с мыслью, что ни одному Яшкиному слову верить нельзя.

И, действительно, его, кажется, оставили в покое, однако спустя некоторое время, когда он окончательно успокоился и стал вести прежний образ жизни, поругивая в тёплых компаниях гэбэшников и их подлых приспешников-стукачей, которые ходят к нам в гости, пьют нашу водку и ведут доверительные беседы, а потом слово в слово передают своим кураторам услышанное, в Яшкину дверь постучали.

Два человека, очень похожих на полузабытого бесцветного человека, с вежливой бесцеремонностью сильного и уверенного хозяина жизни, прошли в Яшкину комнату и, помахав в воздухе красными корочками, принялись методично перебирать книги на стеллажах и копаться в рукописях на письменном столе. К тому времени Яшка уже не только вовсю писал стихи, но и пробовал себя в коротких рассказах и новеллах.

– Что ищем, друзья? – поинтересовался он, уже ощущая в животе неприятный знакомый холодок.

– Подрывную литературу, – коротко ответил один из людей. – Солженицына и Сахарова почитываем, небось? А Бродского наверняка наизусть помните?

– Что вы! Как можно?! Я и в глаза таких книг не видел!

– Сомневаюсь… А сам-то что пописываешь? – перешёл на ты второй.

– Стихи. Про любовь, про природу, про Родину…

– Во как! Ну-ка, покажи про Родину. Это уже попахивает…

Яшка пожал плечами и стал искать в папке стихи про Родину, но их оказалось до обидного мало.

– Хренотень какая-то! – подытожил свой литературоведческий анализ первый человек, пробежав стихи по диагонали. – Травка, цветочки, родная сторонка… Есенин хренов! Это не то, что надо…

– А что надо?

– Будто сам не знаешь!

– И среди книг ничего интересного нет, – подал голос второй, – вот только книжка про Джеймса Бонда. Но книжка – нашего, советского, издания. То есть идеологически выдержанная… И где только они умудряются доставать такой дефицит?

– Если хотите, возьмите почитать, только потом верните, – обрадовался Яшка, чувствуя, что поиски подходят к концу и гроза почти миновала.

– Взять, что ли? – загорелся второй и вопросительно посмотрел на первого. – Уж больно много про этого Бонда слышал, а читать пока не доводилось.

– А он потом в Управление настучит, что мы забрали книгу без акта изъятия, а в книге нет никакой антисоветчины! – язвительно заметил первый. – Перебьёшься без читки! Верни на место.

Посмотрев на часы, они направились к выходу, но перед тем, как захлопнуть за собой дверь, первый обернулся и веско заметил:

– В общем, приятель, так. В разговорах с друзьями фильтруй всё, что базаришь. А то недалеко и до неприятностей…

После их ухода Яшка некоторое время приходил в себя, потом философски рассудил: палка, она всегда о двух концах. Поначалу, чтобы отвязаться от своего назойливого куратора, он наговаривал на своих знакомых заведомую абракадабру, а теперь кто-то воспользовался тем же приёмом. Наверняка с той же благой целью – отвязаться. Едва ли он, Яшка, первым изобрёл такую отмазку от гэбэшников.

Взгляд упал на оставленную на столе книжку про Джеймса Бонда, и он твёрдо решил, что теперь обязательно прочтёт и упомянутого Солженицына, и Сахарова, а Бродского просто выучит наизусть. Про шпионов же пускай читают те, кто их ловит. Самое чтиво для них – напрасно гэбэшник не взял её почитать…

Чтобы уже закрыть не особенно радостные страницы Яшкиной жизни, связанные с всесильной конторой и заодно с учёбой в машиностроительном вузе, следует, наверное, вспомнить ещё несколько более или менее оптимистических эпизодов, завершающих его студенческую эпопею. Едва ли эти эпизоды оставили значительный след в памяти, но без них, наверное, полноводная и достаточно извилистая река Яшкиной жизни потекла бы совсем по другому руслу… Вот какие красивые поэтические образы всё чаще приходили ему в голову!

Связаны некоторые из этих эпизодов были с итоговыми экзаменами – на военной кафедре и на защите диплома. Кстати, вопреки тайным Яшкиным надеждам, всесильная контора никак не помогла, но и не помешала своему нерадивому информатору в этом щепетильном деле. Может, тамошние кураторы в конце концов раскусили его подлую двуличную сущность и довольно удачные попытки опошлить бессмертное дело стукачества, после чего решили больше ему не надоедать? Хотя… и раньше, кажется, не сильно помогали или вредили, а уж отвязались ли сейчас – большой вопрос. Время покажет.

Итак, перейдём к первому эпизоду, связанному с экзаменом на военной кафедре.

Многие курьёзные события сегодня можно было бы вспоминать с улыбкой, чтобы вволю позубоскалить и даже сочинить смешной плутовской рассказ на эту тему, и таких воспоминаний наверняка полно у каждого выпускника технического вуза. Посему вдаваться в излишние подробности не будем. Скажем лишь, что апофеоза довольно непростые отношения студентов с армейской действительностью достигают, как правило, на выпускном экзамене перед самым присвоением, в нашем случае, курсантам-танкистам первого офицерского звания инженера-лейтенанта.