25 апреля 2022 г.

«Пока Сэр Кир пребывает в бессознательном состоянии и борется с лихорадкой, кадеты смогли связаться с Вячеславом Викторовичем и проводить к нему Сэра Джона Шеппарда для участия в работе над поиском спасения от эпидемии. И все вместе мы заняты срочным поиском способа помочь нашему первому рыцарю справиться с охватившими его приступами.

Поздним вечером к воротам цитадели добрался бывший пленник центровых из Речного вокзала. По его сведениям, внутри этой базы вспыхнуло восстание. Говорят, что содержащихся в рабских условиях пленников подвигло к этому не только падение главной крепости бандитов из центрального района города. Но и быстро распространяющиеся слухи о том, что к восставшим обязательно придёт на помощь Чёрный Жора. Так как теперь он не только карает подлецов всех мастей, но и повелевает ордами кровожадных монстров. И направляет их на своих врагов, помогая освобождать всех слабых, угнетённых и несправедливо обиженных. Слухи также рассказывают о том, что ему теперь везде составляет компанию некая Белая Вдова — призрачная девушка, встреча с которой означает для любого негодяя только одно — скорую и мучительную смерть. К счастью, прозвище, предложенное Сэром Киром, в народной молве не прижилось. Леди Алина также считает это прозвище недостойным сохранения на страницах данной хроники.»

26 апреля 2022 г.

«Сэр Кир впервые очнулся от своего обморока. Но лучше бы он этого не делал…»

Тьма и голос. Нет. Целый хор голосов. Мужские и женские. Басовитые и тонкие. Хрипловатые и звонкие. Они повторяют одни и те же слова. От них спокойно и тепло. Наконец-то, мне спокойно и тепло. Нам спокойно и тепло

— Мы вместе. Ты не один. Мы твоё предназначение. Твоё счастье. Твоя защита. Твоя жизнь. Твоя свобода.

Я хочу увидеть вас! Хочу обнять, как старых друзей. Я никогда раньше не чувствовал такого острого желания сказать вам всем, как я всех вас люблю! Как хорошо, что мы вместе! Какое же это прекрасное чувство!

— Иди к нам. Здесь только мы. Мы это ты. А ты — это мы. Мы ждём.

Сейчас! Я пытаюсь… Но что-то мешает, ноги совсем ватные. Руки еле шевелятся… Не вижу ничего… Только голоса… Жарко шепчущие и страстно кричащие одновременно.

Но что это? Какой-то голос совсем не похож не остальные. Он говорит что-то совсем другое. Еле слышно за шелестом зовущего хора…

— … А ещё Василиса передавала большое спасибо за кошелёк её папы. Там нашлась фотография, на которой были она, Митя и их мама. Она очень красивая у них была…

Он мне не нравится. От него становится тревожно. Больно и холодно. И ещё теперь я очень хочу есть…

— …Виктория сказала, что сегодня ещё раз попробуют сделать другой укол. Слава передал им какие-то новые записи, после того, как познакомился с Джоном. Я не совсем поняла. Что-то связано с той кровью, которую они взяли в первый раз…

Пусть он замолчит! У меня начинает болеть голова! Этот голос… Это из-за него у меня все неприятности! Из-за него я получил все эти раны! Почему остальные голоса затихают? Вернитесь! Я же с вами!

— Что? А, да, хорошо… Нет, я не устала, я ещё посижу с ним, спасибо…

Замолчи! Перестань! Не прикасайся ко мне!!!

— Вот так, правильно? Да, держу… Ой…

Зачем ты меня трогаешь? Кто тебе позволил?! Как же у меня всё болит… И в руке какое-то жало… Чешется… Кажется, боль уходит. Подождите… А где голоса? Почему я их больше не слышу? Это опять из-за тебя?!

— По-моему он опять шевелится… Что? Нет. Нет! Нет, он меня не тронет! Нет! Отпустите!!!

Крик. Визг. Звуки борьбы. Снова хор голосов, нарастает. Заполняет собой всё тёмное пульсирующее пространство. Сухие, как змеиное шипение… Визгливые… Истеричные…

— Убей! Они наши враги! Они хотят нам зла! УБЕЙ!!!

— Нет! Я его не отпущу! Ни за что!!! Нет!!!

Какие же вы вдруг стали мерзкие… Что вы визжите… Кого вы хотите убить, твари шепелявые?

Вместо острого жала на руке теперь чьи-то горячие пальцы. Сжимают со всей силы. Тонкие. Слабые. Это от их прикосновения я впервые почувствовал что-то, кроме вечного холодного одиночества. Что в твоей жизни может быть кто-то ещё, кроме тебя. Кто-то, кто делает тебя счастливым только одним своим существованием. И ничего больше не нужно. Только чтобы этот человек был весел и спокоен. И был рядом. Ведь к тебе он чувствует тоже самое.

— УБЕЙ!!!

— НЕТ!!! Не отпущу!!!

Тонкие горячие ладошки обняли меня за шею. Щёку защекотали шелковистые волосы. Горячее, мокрое от слёз лицо уткнулось в шею.

Боль утихла. Голоса продолжали что-то глухо кричать вдалеке. И вскоре тоже смолкли. Теперь я слышал только какое-то судорожное дыхание и прерывистое шмыганье.

Пульсирующая тьма сменилась размытой светлой картинкой. Как трудно открыть глаза, когда перед этим так долго и крепко спал. Сухие веки слипаются.

— Опять ты нюни развела…

— Кир!!!

Пересохшие глаза удалось сфокусировать на опухшем от слёз лице, обрамлённом светлыми, давно не стрижеными локонами. Из растянутого до ушей рта вырвался счастливый выдох, а из сопливого носика немедленно надулся и лопнул не менее счастливый пузырь.

— Я надеялся, что это уже в прошлом… Тебе ещё не пятнадцать? Сколько я тут валяюсь?

Зазвенев облегчённым хихиканьем, иногда прерывающимся судорожным вздохом из-за недавнего плача, Алина отпрянула и позволила приблизиться ко мне другим детям, находившимся в помещении.

В поле зрения возникло сосредоточенное лицо Виктории:

— Сколько пальцев я показываю? — Она разогнула на миниатюрной ладошке, такой же, как и она сама, три пальца.

— Четверг.

И я хмыкнул, глядя на то, как её насупленные бровки озадаченно вскочили вверх. Совсем вы, молодёжь, абстрактного юмора не понимаете.

— Значит, всё-таки что-то сработало. — Позади них послышался тихий голос Кита. — Ефрейтор, вы свободны.

Смуглый худощавый паренёк, стоявший у дверей палаты с автоматом на груди, щёлкнул каблуками, развернулся и вышел.

Я сделал попытку протереть глаза свободной левой рукой — на правой всё ещё висела Алина, обняв забинтованное запястье. Но не смог поднять ладонь к лицу — она была пристёгнута к кровати наручниками.

— Что я пропустил на этот раз? Вы снова пытались меня помыть, а я не давался? — Я перевёл взгляд с наручников на командира кадетов, сидевшего на всё том же подоконнике. — Наверное, потому что ты в этом участвовал.

Он улыбнулся, спрыгнул на пол и подошёл к кровати, доставая из кармана ключ:

— С момента, как мы вытащили вас из канализации, вы были без сознания три дня. — Он насупился и покосился на Алину, открывая наручники. — Точнее… Ну как, без сознания… Иногда вы просыпались…

— Ты говоришь загадками, генерал-адмирал.

— По нашей общей версии, микрофлора на поверхности кожи сильно ослабла после полученных ожогов. — В диалог вмешалась Виктория, разворачивая тонометр. — И общий уровень иммунитета снизился от стресса, недоедания, полученных ранений и перенесённой контузии.

— И?

— И от множественных укусов заражённых ваша защита всё-таки пала. Но не до конца. — Манжета тонометра обхватила мне плечо и начала надуваться. — Как и сказал Вова, вы действительно были три дня в бессознательном состоянии. В агонии. Обморочное состояние, в которое вас вогнала передозировка гипотензивного средства, сменилась высокой температурой и судорогами. И периодически вы просыпались, но в сознание так и не приходили. Это были не вы, а голодный жора. Фаг.

— Пытался кого-то покусать? — Я покосился на наручники и перевёл взгляд на командира. — А, Вова?

— Нет. Но пытались куда-то уйти. — Виктория следила за показаниями прибора и опять нахмурилась. — Сейчас вам нужен покой и хорошее питание.

— Да от вас дождёшься…

Я пытался отшучиваться, но вообще-то стало немного не по себе. Когда-то давно, во время учёбы в университете, я не рассчитал силы и здорово нажрался после пар коктейлем из дешёвого пива и какой-то сладкой десятиградусной дряни. И очнулся уже дома, на кровати рядом с кучей блевотины. Много интересного узнал тогда от родственников и однокурсников о собственных похождениях по дороге домой. С участием водителя троллейбуса, кондуктора и милиции. Стыдно было со страшной силой. С тех пор почти не употреблял алкоголь. И вот сейчас я очень ярко вспомнил это давно забытое чувство жгучей вины.