Переключив автомат на одиночные, я не глядя выпустил три пули из-под витрины в разные стороны, чтобы заставить противников ещё немного посидеть в укрытии. Мне в ответ снова заговорил пулемёт. Возможно, уже кроет подступающих.

Закинув автомат за спину и захватив с собой покрытый пылью стул с ножками из нержавейки, я забежал в туалет. Расчёт верный — толстая сливная труба в углу была из дешёвого пластика. А отверстие под этот стояк в потолке делали на скорую руку — гораздо шире, чем требовалось. И лишнюю дыру вокруг трубы кое-как замазали раствором. Который уже крошился. Да, в последнее время дома с дешёвыми квартирами строили именно с таким качеством. Идёшь с утра погадить на первом этаже, а на третьем уже догадываются, что ты ел вчера на ужин.

Сунув ножку стула между трубой и стеной, я рывками начал использовать её в качестве рычага и гнуть пластиковый стояк. Пластик довольно легко поддался, и вскоре труба выскочила из сочленения над полом, покрошив вверху ещё немного цемента.

Расшатав и вытащив трубу из потолка, я обстучал остатки хрупкого раствора стулом, щурясь от сыплющихся в глаза крошек. Нет, пока не пролезаю.

Укрывшись за входом в туалет от случайных рикошетов, я начал аккуратно расстреливать края дыры оставшимися патронами. Воздух наполнился пороховыми газами и цементной пылью. С каждым выстрелом я откалывал от перекрытия ещё несколько сантиметров.

Поменяв магазин, я дострелял остатки. Вот теперь можно попробовать протиснуться.

Скатав плащ и стянув с себя свитер, я мимоходом отметил то, как же я сильно похудел за последнее время. Совсем дрищём скоро стану в таком режиме. Ремень на последней дырке болтается. Ну, тем легче будет пролезать.

Закинув одежду и оружие через дыру в потолке наверх, я подставил стул, пару раз глубоко вдохнул, выдохнул до предела и подтянулся на руках в дыру с зубастыми краями. А с улицы уже слышался приближающийся топот. Нет, нету у них гранат. Иначе уже бы швырнули.

Осколки бетона ободрали голые плечи и впились в грудь. Упираясь локтями, я рывками протаскивал тело наверх, не смотря на порезы и царапины. Хорошо, хоть вспотеть успел, пока бегал да с трубой возился.

Втянув в дыру костлявую задницу и похудевшие бёдра, я огляделся. Обычная квартира. Разорена. Значит дверь в подъезд открыта. А выход из подъезда был не на улицу, а с противоположной стороны, во двор. Туда мне и надо.

Накинув одёжку и оружие обратно на себя, я услышал снизу обрывки фраз штурмующих. Судя по всему, они быстро смекнули, что к чему, заметив раскуроченный туалет и стул под дырой в потолке. И без лишних слов выбежали обратно на улицу. Сейчас эти гопники будут встречать меня у подъезда. Совсем как в молодости!

Выбежав из квартиры в покосившуюся на сорванных петлях дверь, я поспешил по ступеням вниз на подгибающихся ногах. Цепляясь за перила, я потолкался с многочисленными дверями, отделяющими лестницу от лестничной клетки, клетку от подъезда, подъезд от тамбура и тамбур от улицы. Да сколько же тут у вас дверей-то! Хорошо, что хоть магнитные замки домофонов не работают без электричества.

И выскочив на улицу, я тут же попал под спешную очередь, которую навскидку засадил по мне выбежавший из-за угла боец. Обожгло бедро и я кубарем нырнул обратно в подъезд. Чёрт, ну чуть-чуть же!

По штанам вокруг дырки сбоку медленно растекалось тёмное пятно. Вроде по касательной. Жжёт, но мышца от удара не болит. Заживёт. Если я доживу.

Подъездную дверь перестали обстреливать.

— Э, выходь, красный! Некуда тебе бежать! На крышу только если. И потом вниз. Хе-хе… — Снаружи со мной вступили в переговоры.

— Приди и возьми, ублюдок!

— Хуясе ты басишь. Те скока лет-то?

— Уж побольше, чем тебе, пиздюк.

— Чё какой дерзкий? А ваще чё, Перец таких любит. И воевать умеешь. Может нахуй пошлёшь эту шелупонь краснопёрую? У нас уже есть несколько бывших ваших, чёткие пацанчики. Мож и тебя возьмём…

— За щеку ты у своего Перца возьмёшь, мудила.

— Бля, да давай его завалим уже, заебал! Крой!

К подъезду быстро затопали несколько пар тяжёлых ботинок и по стенам за дверью застучали пули. Но выстрелы шли не от угла, а от укреплений кадетов вдалеке напротив.

Топот сменился звуками падения нескольких тел и бренчанием оброненного оружия. И со стороны угла всё же открыли ответный огонь — из того самого пулемёта. Значит что-то ручное. Значит патронов с собой немного.

Так и было — тяжёлая очередь смолкла довольно быстро и послышался удаляющийся топот отступающего пулемётчика. И приближающиеся шаги со стороны детской больницы.

— Эй там, в подъезде! Выходи с поднятыми г’уками, ты окг’ужён! Гаг’антируем жизнь, если не будешь сопг'отивляться!

— Горян, ты что ли? — Как же я был рад слышать этого отчаянного паренька. Три дня назад ещё в койке бледный валялся, а теперь уже в строю.

— Киг’?! Так ты ещё живой?!

— Ещё нет! — Я облегчённо заржал и открыл подъездную дверь, приветственно подняв руку.

Напротив подъезда стояли пятеро кадетов с оружием наперевес. А рядом валялась пара подстреленных центровых.

— Отходим тогда. Пулемёт щас подмогу пг’иведёт! Болт, Юг — тг’офеи.

Пока я хромал к ним из своего укрытия, пара бритых пацанят в чёрных бушлатах отделилась от группы и быстро похватала автоматы и разгрузку с трупов. И мы двинулись в сторону приоткрывшихся ворот больничного комплекса.

— Мы в осаде со вчег’ашней ночи. Думали тут центг’овые внутри себя опять чё-то не поделили… А тут ты!

— Вас теперь ещё и энгельсские жать будут. Я их проредил как мог, но всё равно много там. И у них пушка авиационная с собой. Надо прикинуть, где они ею стену будут ломать… И насчёт инфекционки. Тоже ещё расскажу, что у вас тут прямо под боком творится…

— Энгельсских мы засекли, сейчас с Китом обсудите. Он-то тоже думает, что ты уже того! Алина всё г’ассказала, как вы ехали, пг’о Мясокомбинат и пг’о мегажог’у. И как тебя сожг’али… — Горян вдруг резко стал серьёзным. — Только это… Киг’…

— Хе! Представляю, как она сейчас подпрыгнет, когда меня увидит…

— Не… Киг’… Алина… В общем, это… Она помогала пег'етаскивать еду из бомбоубежищ… И на них напали… Она в плену. У центг’овых.

Парень в камуфляже, который стоял сейчас у главного входа с белым флагом на плече, наверняка считал себя красавчиком. Самодовольство читалось в каждом жесте и движении.

Широкая белозубая улыбка, глаза с постоянным весёлым прищуром, правильные черты лица. Чистенький весь, причёсанный. Аж тошнит.

Особенно от голоса — всегда бодрого и полного оптимистичных ноток. Всю жизнь таких ненавидел.

— О, ну наконец-то! — Радостно воскликнул он, завидев мою фигуру рядом с командиром кадетов на сторожевой вышке. — А вот и сам Чёрный Жора! Гроза малолетних преступников всех мастей! Давно, давно хотел лично познакомиться…

— Давай к делу, бодряк.

— А дело-то простое. У целки твоей язык без костей… Ух, я бы научил её с ним правильно обращаться…

Провокация. Не поддавайся.

— Ты долго ещё кудахтать будешь? Мне попозже прийти?

Прилизанный юнец расхохотался:

— Какой ты страшный! Баюс-баюс-баюс… — Он поднял руки и делано вытаращил глаза. — Короче. Ещё вчера я бы её просто на Коляна сменял. И может быть даже оставил вас в покое. На время. Но сегодня я знаю, что это ты, мудила мне игру испортил. Знаешь, сколько я на этой херне потерял?! Ещё и ребят моих порезал в цирке!

— И не только… — Нет, главного она тебе не рассказала. Да и про цирк — не велика тайна. Наверное, просто позлить тебя хотела, мудилу такого.

— Ха! То, что ты тут нам устроил… Ну война есть война, хуль. Тут всё по чесноку. Но это я тебе тоже припомню, конечно. В личной беседе. Так что выбирайте. Либо через час ты стоишь тут с Коляном и без оружия, а целочка радостно бежит к воротам. Либо вы сидите там дальше. А она идёт по рукам у моих ребят. Они там уже давно на неё слюни пускают. — Парень снова лучезарно улыбнулся, но взгляд у него теперь был холодный. — Так что не опаздывайте. Боюсь, дольше я их не удержу.