Я повернулась, на крыльце стояли дети. Младшие жались к Кирею и Добраве.

Я подошла к ним. Ко мне подскочило моё солнышко и прижалась к ноге. Остальные тоже прижались ко мне и заплакали. Они плакали, наверное, от потери родного человека и от мысли, что я сними и не брошу их. А я плакала… а не знаю, почему я плакала, может, что обуза на мне теперь такая, или, что новая жизнь в этом мире, и что неизвестно будет дальше…. Мы стояли, обнявшись, некоторое время. Уже и дети были мокрые от моей юбки.

— Ну, хватит, разводить мокрень. Пойдёмте в дом, надо переодеться, а то простынем все. Утро свежее ещё после дождя.

Мы зашли, дети пошли переодеваться, а вот мне придется надеть одежду Хелены. Я спросила Добраву об одежде. Она показала на сундук. Я его открыла и стала перебирать вещи. Нашла длинную рубашку, вышитую красивым узором, несколько сарафанов. Выбрала рубашку и поясок. Переоделась. Да, большевата кольчушка будет (а в кино маловато была), придется укорачивать. Вышла в зал (здесь комнаты называются клеть, это большая клеть), а там дети уже сидели у стола. Я быстро разогрела остатки ужина, сделала бутерброды и села за стол.

— Кирей, как у вас хоронят людей? — спросила его.

Он удивленно на меня посмотрел, взглядом, говоря: откуда ты свалилась.

— Я издалека. Ваших обычаев и порядков не знаю. Если я задам вопрос, на который знает даже маленький ребенок, не удивляйтесь. А разъясняйте мне.

— Надо идти в деревню, к старосте. Он придёт и всё сделает.

— Сходи, позови его. А я пока подготовлю всё.

Кирей кивнул и вышел.

Я нагрела воду, привела в порядок Хелену. Пришел староста Аким, и мы её вынесли во двор и положили на лавку.

— Попрощайтесь с мамой, — предложила я. Дети взглянули на меня (у них, наверное, это не делают, как у нас), но подошли к матери и остановились около нее. Затем отошли. Староста снял с неё браслет, затем положил один камень на грудь, второй на ноги. Солнце стало играть огнями в них, и они вспыхнули сине-голубым пламенем. И я увидела около него Хелену. Она стояла вся прозрачная, прижав руки к груди. На лице улыбка. Вот пламя взметнулось, и лавка пуста. Вот японский городовой, огонь магический.

— Хм… А детей теперь куда? — спросил Аким.

— Как куда. Со мной будут, — твердо сказала я, и притянула к себе маленьких.

Аким помолчал, посмотрел на меня.

— Пойдем в дом. Поговорить надобно.

Мы зашли в дом, и я предложила отвар. Аким не отказался. Он отпил немного и взглянул на меня.

— Ты, я вижу издалека. Видно по тебе. И взгляд не такой, как у наших баб. И как говоришь. Я не буду писать в книге, что Хелена умерла. Возьмёшь ее документы, будешь ты у нас вдовой. Возраст подходит. Браслет одень. Так браслет у вдовы сам открывается, после одного года, траура значится. А ты сможешь его снять, когда захочешь. Хорошие люди были Хелена и Михась, и ты не отвернулась от детей. Поэтому и помогаю тебе.

— Да, вы правы, я издалека. Расскажите об этом мире. Я о нём ничего не знаю, — попросила я его.

— Мир наш называется Анидор. Деревня, что тутошки недалече, Низина. Правит у нас князь. Он сидит в городе Новь. Есть и другие лорды, они имеют свои поместья и земли, за которыми присматривают. Князь, может, за нерадивое правление отобрать эти земли, а может и наградить. Княжество передается по наследству. Ну это наше княжество, есть и другие, только я не знаю, как там живут. Женщин у нас не обижают, вдовы после одного года могут ещё раз выйти замуж. Ты не обижайся на знахарку, она баба вредная, но не злобная. А знатно ты её приложила, — с усмешкой сказал он.

— Я? Да я ни сном, ни духом. Да и не умею я, — удивленно ответила я.

— Ну, ну.

— А какой год сейчас?

— 236.

Я посмотрела на документы Хелены. У нее год рождения стоял 213.

— Хелене значит 23 года, — задумчиво сказала я.

— У вас, что так рано замуж выходят?

— В 16 самый раз.

— А сколько продолжительность жизни?

— Ну, если все хорошо, то 200–250.

— Ух ты, вы все тут долгожители.

Аким засмеялся.

— А Бог у вас кто? — осторожно спросила.

— Так Единый, он у нас один.

Это хорошо, а то я боялась, вдруг много богов. Хотя в доме я не видела ни икон, ни каких- то там изображений.

— А магия у вас есть? — еще один вопрос задала я.

— Нет, магии нет.

— А как же кристаллы? И обряд такой?

— Так эти кристаллы нам сам Единый дал. Один старатель нашел эти кристаллы. Только сам погиб. Когда его нашли, то половины тела, значится, не было. У него в кармане лежал кристалл. Вот кто-то и додумался положить этот кристалл на грудь. Он и исчез. Сам Единый нам указал, как делать.

— Вы тут останетесь?

— Нет, уедем. К сестре Хелены. А нельзя, как- нибудь, имя в документах на Елену поменять?

— Так ты можешь остаться Еленой, я тебе документ новый сделаю на вдову с твоим имением. Пусть Кирей завтра прибегнет ко мне. Ну, прощевайте.

— Спасибо.

Он посмотрел еще раз на нас и ушел. Ага, магии, значит, нет. А браслет сам собой открывается через год. Да, чудеса…

Слёз не было, была тихая грусть. Дети сидели на скамейке и с надеждой смотрели на меня.

— Ребятки. Жить нам вместе, долго и счастливо, — усмехнулась я. — Будем потихоньку собираться в дорогу, и поедем мы к вашей тете. Дорога займет много дней. Сейчас будем готовить припасы на дорогу. А вы будите собирать вещи понемногу. Складывать будите на кровати…на полати. Потом будем отбирать, и складывать в мешки. Найдем мешки?

Кирей мотнул головой. И начали сбор. Мешки из-под картошки были чистыми. Хорошая хозяйка была. Я замесила тесто поболе(побольше). Придется привыкать к некоторым словам. Они всё же напоминают наш древнерусский язык. Интересовалась немного историей, когда- то.

Поставила делать творог, надо попробовать сделать сыр. Пригодиться в дороге. Сделать сухарики. Заглянула в ледник. В верхней части лежали овощи, в нижнюю клали мясо, рыбу. Из овощей, репа, свёкла, лук, тыква, картофель. Всего понемногу. А мяса свежего не было. Лежало только вяленое, и много. Нашла немного мёда.

Что ж, из тыквы можно сделать цукаты. Правда, сахара нет. Попробуем с медом и без него. Еще можно сделать немного джема. Сварим или запечем в печи, протрём через сито и в горшочек. Можно ещё засушить их. Нарежем, в печь поставим и высушим.

Из репы можно сделать цукаты. Почистим, порежем на мелкие кусочки, ошпарим кипятком, просушим. Положим в горшочек, и зальем медом.

Сделаем всего понемногу на дорогу. Остальное посмотрим, оставлять тоже жалко. Так еще хлеб, можно запечь картошку. Семья большая, а детский организм требует больше, ему расти и расти.

— Кирей. Пошли, посмотрим телегу.

— Телегу?

— Лошадь, во что запрягают?

— В повозку.

— Повозка, так повозка.

Мы вышли во двор, и подошли к повозке. Её длина составляла приблизительно три, три с половиной метра. Я обошла её кругом. У задней стороны каркаса был выступ, на который можно было сесть. И борта с двух сторон удлинены. То есть, если сидеть, то можно держаться за них. А это хорошо. Можно придумать, как закрыть эту часть, и наша коза поедет с комфортом. Бросать, а тем более продавать её, не хочу. Жаба душит. Будем пытаться в эту повозку впихнут по максиму, но, чтобы лошадь не сдохла по пути. Посмотрим, сколько вещей возьмём, а еще всякую утварь. После отъезда набегут халявщики, унесут всё и разграбят. Не хочу, что б кто-либо касался этого дома.

— Кирей, надо найти доски или тонкие брёвна. Вот эту часть надо перегородить. — Показала на заднюю часть.

— А зачем?

— А козу, как перевозить будем? Пёхом она не дойдет, — ответила я, смеясь.

Он сосредоточенно о чем-то думал. Затем кивнул и пошел искать. А я кушать пошла готовить, и заниматься припасами на дорогу. Добраву посадила чистить тыкву. Ей стали помогать Анита и Ераст. Молодцы. Приготовила тюрю из картошки. Сварила её, потолкла деревянной давилкой. Добавила масла, чеснок, соль и свежую зелень. Благо на огороде есть щавель, лук, укроп. Добавлю туда сухариков и готово. Сварила кисель из овса. Овес заранее размолола(такая небольшая мельница), залила теплой водой и дала настояться, а затем сварила. Добавила немного мёда.